– Расскажи поподробнее про этот потусторонний опыт, – спросила Варвара, весь рассказ внимательно слушавшая, с таким пониманием в глазах, что Максим невольно находил в ней родную душу.

– Попробую, – он сделался серьёзнее, подбирая нужные слова. – Поначалу я был спокоен, думал, что отец просто задерживается, но по прошествии часа стал испытывать тревогу и страх, которые нарастали по мере приближения сумерек. Помню тишину и треск костра, который я поддерживал всеми силами, чтобы не остаться наедине со своим сердцебиением. Казалось бы, что может быть хуже наступающей темноты и одиночества в подобном месте? Оказалось, есть кое-что – вина́.

– Вина́? – с неприкрытым интересом переспросила собеседница, и изгибы её рыжеватых бровей напряглись.

– Отвратительная и пожирающая изнутри.

– Но ведь в своей детской забывчивости ты виноват лишь косвенно.

– Верно, но я говорю про другую вину. Про вину, вытекающую из страха только за самого себя. Я прекрасно понимал, что с отцом что-то произошло, потому что он бы никогда меня в так не оставил, и, наверное, логически было правильным решением переждать ночь у костра, а не идти непонятно куда, но дело не в логике или правильности, а в том, что я думал только о себе и чувствовал, что неспособен перебороть страх и отправиться через тёмный жуткий лес, ради спасения самого близкого человека. Дело не в формальности, а в нереализованном потенциале смелостью и действием побороть страх, в возможности стать мужчиной наперекор враждебным реалиям. Не знаю, понимаешь ли ты меня. В общем, когда наступила полночь, к моим волнениям добавилось чувство одиночества – не физическое, а душевное. Ещё от латинского слова произошедший термин есть.

– Экзистенциальный?

– Он самый! – Максим, с не присущей ему открытостью, активно пытался поделиться сокровенным. По какому-то необъяснимому наитию угадывалось, что эта девушка его понимает. – Ощущение тотальной отчуждённости: я как будто бы вообще перестал понимать, что мне делать с этим миром, на этом безлюдном песчаном пляже. Я пытался выкрутиться, найти решение, оправдание, но ещё больше зарывался в страхе, вине и одиночестве, которые становились всё более бесцельными и паническими, пока кое-что во мне не произошло.

– Что?

– Я перегорел, сломался. Не сдался и опустил руки, а просто перестал быть собой. Прозвучит странно, но в ту ночь я будто бы потерял своё «Я».

– В каком смысле?

– Я перестал смыслить себя как себя. Моё прошлое казалось мне чем-то ненастоящим, далёким, как и все люди, которые когда-то в нём были. Моё тело воспринималось мной таким же чужеродным, как пламя костра, полено, песчинка. Мне не стало лучше или хуже, мне стало никак. Это походило на новое рождение, только не во внешний мир, а обратно в утробу, где все и всё равны перед всеобщей темнотой и пустотой. Мне казалось, что, став посторонним для всего сущего, я приблизился к пониманию Бога и вселенной с их холодной отстранённостью, но холодной без какого-либо негативного или же позитивного контекста. Слова неразлучно связаны с образами, а образы с эмоциями, поэтому объяснить это сложно, поскольку понять это получиться только через тишину и одиночество. В ту ночь я осознал это и стал другим. Все взрослые жалели меня, оправдывали мою замкнутость и отстранённость травматическим опытом потери близкого человека, и я стал подыгрывать им, закрывать сухие глаза на похоронах папы, уходить с уроков по рекомендации школьного психолога, позже, когда все свыклись со смертью моего родителя, я, как харизматичный и компанейский подросток, успешно вливался в разные компании, заводил друзей, подруг, играл того, кем в обществе выгодно быть, но быстро терял интерес и отдалялся потому, что никогда не забывал той ночи. Порой мне кажется, что вся моя жизнь – это краткое сновидение длиною в закрытие и открытие век при моргании, а на самом же деле я продолжаю целую вечность сидеть на том пляже в ожидании отца, который никогда не вернётся, – Максим спохватился на последнем слове и было пожалел о внезапном приступе нестандартного откровения, который в некоторых моментах мог выставить его в не лучшем свете, но доверительный взгляд Вари сметал любое сомнение.

– Я тебя понимаю. Только моя жизнь – это бесконечное падение с обрыва.

– Всё так печально? – с необходимостью уколоть спросил он, поскольку воспринял её слова, – неважно, действительно ли она его понимает, или же только думает так, или хочет таковой казаться, чтобы примазаться к его эксклюзивному опыту, – воспринял как посягательство на то, что делало его уникальным.

– Видимо, нет – раз я такая не одна, – отвечала она, не обращая внимания на интонацию собеседника и глядя над крышами в сине-серую даль.

– Теперь твоя очередь. Ты говорила, что сталкивалась с подобным: кого ты теряла?

– Двух самых близких людей.

– Родных?

– Старшего брата. У него было слабое здоровье – умер за несколько недель до своих двадцати четырёх лет.

– А второй кто?

– Мой возлюбленный.

– Что с ним стало?

– Самоубийство.

– А что ты… что он с собой сделал, и почему?

– Он спас мне жизнь.

– Как?

За весь расспрос Варвара ни разу не посмотрела на него, так и сейчас, она встала с дощечки и, с расстановкой вышагивая, направилась к краю крыши.

– Лучше не стоит близко подходить: кто-нибудь может заметить. А если тебе тяжело говорить про это, то я не настаиваю.

– Ты любил когда-нибудь? – не оборачиваясь и продолжая идти, спросила Варвара.

– Не совсем понял вопрос, в каком смысле?

– Слышал такое выражение: «прыжок веры»?

– Это совершение прыжка с надеждой на то, что ты не разобьёшься. Надеюсь, ты сейчас не собираешься проверять на себе?

– Правильно, это отказ от рациональности в пользу слепой веры, обречение на погибель с надеждой, граничащей с помешательством, на спасение в последний момент, что равносильно чуду. Человек, способный совершить подобный прыжок, называется «рыцарем веры».

– Прикольно, и к чему это всё?

– К тому, что тот, про кого ты спрашиваешь, был рыцарем любви.

– А это ещё кто?

– Человек, который совершает «прыжок любви».

– Что-то вроде Дон Кихота?

Варвара обернулась к нему и задумалась, приложив два пальца к бледной щёчке.

– Может быть. Всё работает по вышесказанному принципу, только вместо веры всепоглощающая любовь.

– На какое же тогда спасение рассчитывает рыцарь любви, совершая подобный прыжок?

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.