– Так бы сразу и не подумала, что вы родственники, но сейчас замечаю схожие черты.

– Троюродные, – добавила Варя.

– Нам с сестрой всё-таки пора.

– Да, конечно. И ещё, я, если что, послезавтра не работаю.

До са́мого лифта они не обмолвились ни словом. Варвара не выказала ничего похожего на огорчение, раздражение или замкнутость, что ещё больше удивляло.

– Почему ты это сказала, ну, что ты моя сестра? – спросил он, когда дверцы сомкнулись.

– Хотела помочь тебе выкрутиться из неудобной ситуации.

– Лучший способ расположить к себе человека – это стать его сообщником, как говорил мне кто-то, главное, только не переусердствовать, а то можно привязаться.

– Поэтому смотри не привяжись.

– Эй, я, вообще-то, на тебя намекаю.

Дверцы лифта открылись, и они оказались в небольшом коридорчике с панорамными окнами, выходящими на крышу с видом на набережную, где вчера Максим сидел с Артуром и Настей, чуть поодаль можно было заметить здание с той самой книжной лавкой, сливавшееся с остальной невысокой исторической застройкой, а по другую сторону от городского пруда простирались высокие башни с кое-где светящимися помещениями за стеклом, похожими на соты.

– Так, сейчас я в туалет сбегаю.

– Ты же недавно ходил.

– Да погоди ты!

Максим свернул за угол коридора, похожего на букву «П», вернулся с ручкой и принялся вставлять её в одну из створок окна.

– Что ты делаешь?

– Пытаюсь попасть на крышу, то есть в секретное место.

– А камеры?

– Видеокамера есть только возле уборной, над переходом в офисное здание. Поэтому, как выйдем на крышу, находиться можно будет только на правой её стороне.

Ручка провернулась, и вместе с распахнутым окном подул прохладный воздух.

– Если боишься, то не пойдём.

– А если изнутри нас закроют?

– Ручка с двух сторон открывает и закрывает.

– Я не боюсь, но что будет, если нас поймают?

– Ничего хорошего.

Максим заметил, как на экранчике над лифтом, возрастая, стали сменяться цифры.

– Надо определиться прямо сейчас, потому что сюда едет лифт.

– Пойдём, – дала согласие Варвара, взяла своего проводника под локоть, и они перешагнули раму.

Он закрыл окно и повёл из поля зрения коридора к лежащей деревянной дощечке.

– Вроде успели. Можешь располагаться.

– И какой я буду по счёту, удостоившейся расположения в столь живописном месте?

– Первой.

Она недоверчиво улыбнулась, склоняя голову набок.

– Нет, серьёзно! Так поздно я ещё здесь ни с кем не бывал, – садился рядом и честно признавался Максим, не желая врать и предвещая, что собеседница всё равно раскусит.

– Почему ты не захотел увидеться с Наташей?

– Правда или…

– Правда!

– Как неожиданно, ну хорошо, – он задумался, перебирая пальцами по дощечке возле её ноги, – Наташа хороший человек, и дело не в ней, а во мне, – одно из важных правил на свиданиях: никогда не говорить плохо про других женщин. – Если кратко, то я неподходящий для неё человек, хоть она этого может и не понимать. В самом начале, где-то внутри себя, я предполагал, что выйдет что-то подобное, но сглупил, может, поддался искушению, и в итоге получил навязчивую знакомую, пытающуюся каждые полдня узнавать, как мои дела. Можешь не верить, но я готов был в неё влюбиться, однако не почувствовал ничего кроме раскаяния и пустоты. Я не желаю её использовать как-либо и давать какие-то надежды на будущее, хотя это и сделал, когда напрямую не поставил точку, о чём также жалею.

Варвара молча смотрела вдаль, дав Максиму представление о том, как порой он сам выглядит со стороны.

– Так и всё-таки, почему ты приехала именно сюда?

– Здесь живёт сестра моей мамы, точнее, жила.

– И больше никого? И почему жила?

– Потому что тётя с дочкой, моей двоюродной сестрой, укатили с концами в Прибалтику, а здесь только её муж остался.

– А он почему не уехал?

– Они развелись, хотя формально числятся как семья, потому что ему для поддержания статуса надо или что-то вроде того. Он отправляет деньги и живёт свободной жизнью; тётя с новым мужчиной; девочка ходит в солидную школу, где можно самому выбирать предметы, и наслаждается морем, – все счастливы.

– А чем занимается муж тёти, что так заботится о своём статусе?

– Раньше баллотировался в депутаты городской думы, но не прошёл. Сейчас партия его сместила наперекор амбициям снова попытать удачу.

– У тебя с ним хорошие отношения?

– У меня нет с ним никаких отношений!

В воспоминаниях снова промелькнули слова Насти. Оставалось только подобрать правильный ключ – определить: жертва, воровка или же что-то иное.

– Я не хотела повышать голос, – Варвара заговорила почти шёпотом и стала покусывать заусенец на кутикуле большого пальца, видимо, сама того не замечая, – извини.

– Ничего страшного. Но позволь задать ещё один вопрос: почему ты вообще решила уехать из дома, почему не захотела жить с родителями? Если не хочешь отвечать – просто скажи, и сменим тему.

– Сожительство с мамой стало невозможным, а больше никого и не осталось. Нечему было меня там удержать.

– Предположу, что с твоим необычным характером не каждый уживётся. Угадал?

– Можно и так сказать, только вот что ты подразумеваешь под необычным характером? – Варя будто бы нарочно обходила, интересующие Максима, вопросы биографии, тем не менее это не мешало беседе приобретать расслабленно-доверительный оттенок.

– Может быть, наличие смелости высказывать собственные убеждения, даже если придётся остаться непонятой, но в то же время способность отлично подстраиваться под ситуацию, что может вызывать у людей самые разные реакции. Думаю, такая девушка, как ты, способна как разрушить жизнь, так и заметно её приукрасить.

– Очень милое наблюдение. Не боишься, что тебе разрушу и оставлю тебя злым на весь женский род?

– Однажды в детском саду девочка поломала мою игрушку, а я ей ничем не ответил. Дома отец спросил, почему я такой злой и расстроенный, когда же он выслушал меня, то сказал одно из своих любимых изречений: «злиться на женщину – это как злиться на природу за то, что пошёл дождь». В детстве мне всегда это казалось оправданием слабости и потаканием безнаказанности, но с возрастом я как будто бы стал понимать смысл этой фразы.

– Наверное, тебе повезло, что у тебя есть такой мудрый отец.

– Был. Умер, когда мне было двенадцать лет.

– Сожалею. Я знаю, какого это, терять близких людей.

– Спасибо.

– Как это произошло?

– На летних каникулах мы с папой иногда выезжали на озеро за городом. Брали палатку, удочки и оставались на ночь. Одним тёплым днём так и приехали, выбрали место без единой души, порыбачили, к вечеру развели костёр, а когда пришло время доставать провизию, которую должны были приготовить на огне, то оказалось, что в машине ничего нет. А вышло так по моей вине, потому что я должен был захватить пакеты, один из которых незаметно лежал в кухонном шкафчике под подоконником, но по невнимательности забыл про него. Было ещё не так поздно, и возвращаться домой из-за такой глупости нам не хотелось, к тому же только удалось обустроиться. Отец отреагировал спокойно и без упрёка, предложил вместе съездить в придорожный продуктовый, но я упрашивал его оставить меня сторожить место и следить за костром, потому что считал, что это хоть как-то сможет сгладить мою вину, а если за это время ещё нарыбачу – то вообще отлично. Папа сначала возражал, но потом позволил мне остаться, сказал, что быстро туда-сюда скатается, и что верит в мою самостоятельность. Он уехал; я позакидывал удочку без результата и уселся у огня. На этих советских часах, – Максим быстро из-под рукава блеснул круглым циферблатом с хоккеистом, – которые отец носил в молодости и позже подарил мне, прошло полчаса, прошёл час, начинало темнеть, а грунтовая дорога между густыми деревьями всё так же пустовала, вызывая у меня страх. Телефон у меня уже тогда имелся, простенький такой, но я всегда оставлял его дома, если был с кем-то из родственников. От месторасположения того магазина я помнил лишь то, что он находился где-то вдоль трассы, поэтому решил просто ждать. Не знаю, как точно описать всё, потом происходившее со мной, потому что это походило на потусторонний опыт, который, должно быть, переживают монахи, йоги или наркоманы, вкратце, ночь для меня пролетела за мгновение, одновременно с тем казалась вечной. Ранним утром же за мной приехали милицейские и доставили к убитой горем матушке, от которой я узнал, что на обратном пути из магазина автомобиль отца столкнулся с фурой. В момент аварии он оставался живым, но без сознания, в больнице же скончался.