– Извини, Сид.

– Ерунда. Я начинаю привыкать к мысли, что войду в летописи с прозвищем «черный вестник Моокрогга».

– Объединим усилия? Ты будешь предсказывать народу гадости, я исполнять их.

– Отличное предложение. Только чур разбираться с последствиями тоже будешь ты.

– Почему это?

– Судя по графику Дергона – у тебя получится лучше. Так что с этой подвеской?

– Предлагаю тебе сходить к тому прославленному лавочнику и спросить, он наверняка знает, чем торгует, – я протянул артефакт Сидхару, но приятель поспешно отстранился и для верности спрятал ладони под мышками. – Брось, Сид, ну светится, подумаешь, не взрывается же…

– Вот не хватало, чтобы еще и взорвалось! Знаешь, бери-ка ты его себе, Звор.

– Хм… Если ты насчет облысения, так мне вроде бы рановато…

– Артефакт засветился у тебя в руках, значит реагирует на твое поле, – взгляд оракула внезапно стал серьезным. – Я выбирал, положившись на свой дар, значит он должен был попасть именно к тебе.

– А если б не засветился, ты совал бы его всем встречным-поперечным?

– Прогнозируемая вероятность пятьдесят при переменной к шестидесяти трем, – щегольнул знаниями востокчанин, но пропали они втуне – как и большинство боевых практиков я понятия не имел о тонкостях расчетов предсказаний и вероятностей. Зато немало знал о причинах внезапной щедрости обитателей этого мира.

– А может этот твой Красс просто спихнул тебе бракованный товар? Ну-ка вспоминай, он, случаем, не сильно радовался твоему выбору? Может как-нибудь подмигивал подозрительно, бровями шевелил, ухмылялся, хихикал в кулак, сквалыжно потирал трясущиеся потные ручонки?

– Я уже говорил, что Красс – известный мастер и очень уважаемый человек, он дорожит своей репутацией! – возмутился моим грязным инсинуациям Сидхар. – И, между прочим, закончил кафедру алхимии в нашей Школе!

– И что? Хочешь сказать, диплом Хувнтонской Школы дарует индульгенцию? С выпускного и до смертного одра?

– Как ты только дожил до двадцати трех с таким характером!

– Может и не дожил, – меланхолично пожал плечами я. Кивнул в ответ на изумленный взгляд оракула. – В смысле – может и не до двадцати трех. Я знаю только примерную дату своего рождения. Плюс-минус пара лет.

– И говоришь мне об этом только сейчас?!

– А что тут такого? В мире полно людей, которые не знают собственных родителей, не то что какую-то кучку бесполезных цифр. Да и какая разница? Арканам и заклятиям все равно, кто их строит – столетний старец или двенадцатилетний юнец, главное векторы не перепутать.

– Ну знаешь… Ладно, дело твое. Но в лавку мастера Красса я точно не пойду и ни в каком заговоре его подозревать не стану, как бы плохо ты не думал об окружающих. В крайнем случае спрошу у кого-нибудь из ребят с кафедры алхимиков, помогает ли эта штука от облысения.

– Если бы помогала – то просто так бы на прилавке не валялась, – я спрятал септаграмму в подвязанный к поясу карман и решительно поднялся из-за стола.

– Куда собрался? – сдвинул брови Сидхар.

– К директору Дергону. Поболтаем, что делать с бесовым графиком.

– Отлично! Заодно и про артефакт спроси! – крикнул мне в спину оракул.

– Обязательно, – буркнул я, только чтобы отвязаться. По правда говоря, артефакты меня сейчас интересовали в последнюю очередь.

Небо неспешно наливалось фиолетовыми чернилами подступающей ночи, пока что едва заметными на фоне оранжево-желтого заката. Необычный для столицы Юга холодный ветер любопытно перебирал страницы книги, забытой на прилавке. Моложавый мужчина лет пятидесяти чуть сощурил карие глаза коренного востокчанина, привычным движением пригладил щеточку аккуратных рыжеватых усов.

«Ветер, значит…»

Едва заметно усмехнулся своим мыслям. И непроизвольно вздрогнул от внезапно раздавшегося голоса:

– А не посоветуете ли мне, мастер, парочку накопителей, да побольше? Чтобы аж до самого Гребня Скальнарго хватило.

– Простите, уважаемый, на сегодня… – торговец осекся, рассмотрев темнеющую на пороге лавки фигуру. Укоризненно сдвинул брови. – Хидан. Прекращай паясничать.

Оранжево-желтые глаза пустынника, ярко выделяющиеся на фоне смуглой кожи, смешливо заблестели:

– А может я серьезно.

– Зачем тебе накопители? – вздохнул мужчина и принялся осторожно укладывать в большую холщовую сумку оставшиеся на прилавке артефакты. – С объемами твоего-то резерва.

– Просто захотелось внести свою скромную лепту в ваше благородное дело. Пару монет на благо революции, так сказать, – юноша подпрыгнул и уселся на краю пощербленной доски, любопытно подтянул книгу, перелистнул взад-вперед несколько страниц. – Не знал, что вы говорите по-эльфийски, уважаемый мастер.

– Только читаю на современном диалекте. И ты должен был найти Бирхеля, а не разгуливать по городу у всех на виду.

– Я его нашел. И чем вам не нравится мой вид? – Хидан, насмешничая, пригладил длинные, до самого пояса, серебристые волосы. – Одет вроде прилично.

– Зато ведешь себя как босяк, впервые попавший в цивилизованный город.

– Ну, уважаемый мастер, я же из восточных пределов пустыни, там не в чести придворный этикет. Но с кем-то из южных вам было бы куда сложнее договориться.

– Твои южные соплеменники в большинстве своем вообще не умеют говорить, – мужчина потер поясницу и ткнул пальцем в сторону собранной сумки. – Бери и идем.

Юноша спрыгнул с прилавка и, подхватив сумку, вышел за дверь. Дождался, пока его спутник запрет лавку и начертит на двери несколько замысловатых охранных рун, неторопливо зашагал следом:

– Куда идем?

– Туда, где нас увидит как можно меньше народу. Что ты сказал Бирхелю?

– Отдал двусторонний передатчик и наказал ждать сигнала.

– Отлично.

– Зачем он вам понадобился, уважаемый мастер? Не самый сильный практик этого мира, да еще и не рискующий соваться на тракт – слишком любит непыльную кабинетную работенку.

– Каждый из нас занимает именно то место, какое должен занять.

– О-о-о, звучит весьма поэтично, – Хидан ловко обогнул старика, с кряхтением собирающего рассыпавшиеся по всей улице яблоки, неуловимо быстрым движением подхватил одно и спрятал в карман длинной куртки пыльно-коричневого цвета. – Что будет, если кто-нибудь из нас покинет это место раньше назначенного срока?

– Хочешь уйти? – удивленно покосился на пустынника рыжеусый. – Мне казалось, ты как раз из тех, кто идет до конца.

– О, я и сам пока не знаю, из каких я, – тонко хихикнул юноша, перекинул на другое плечо тяжелую сумку. – Верите или нет, уважаемый мастер, я внезапно понял, что до сих пор нахожусь… как это у вас говорится… на распутье. Да, конечно, я знаю, какая из двух Сторон мне нравится больше, знаю. Но что мне делать с ней дальше… вопрос.

– Ты поэтому и пошел с нами?

– О, ну конечно же нет! Стоит мне ответить что-нибудь кроме: «Я искренне верую в ваши цели и методы, господин», как вы поджарите меня каким-нибудь вульгарным пульсаром.

Мужчина вздохнул и покачал головой, слушая легкомысленный смех собеседника. Пустынник не был ни дураком, ни сельским повесой, впервые оказавшимся в большом городе. Привычно менял личину за личиной, безошибочно выбирая наиболее подходящую к моменту, сыпал ни к чему не обязывающими фразами и сверкал простодушным бахвальством, вынуждая собеседника терять контроль и бдительность, говорить то, что он не собирался говорить, делать то, что не собирался делать. Так меняет свой окрас барханная гадюка, подбираясь к жертве на расстояние броска.

«Заключаешь союз с огнем – будь готов к пожару», говорили на Востоке. А если с ветром? К буре? Урагану? Шторму? Вьюге, смерчу, шквалу? Обличий опасности больше, чем поросших ковылем курганов в Великой Степи.