31 декабря.

Помолчали. Джон сказал через какое-то время с горечью:

— Терпеть не могу проигрывать… Тем более по-крупному. Сколько лет

впустую! Я ведь душу в этот проект вложил и состояние. Не понимаю! Уверен, что в расчетах не ошибся. Почему не получилось? Все должно было получить-ся! Но… не получилось! — прокричал он в ярости на разные лады. — Я тут по-буду, — добавил он резким приказным тоном. — Ты езжай домой. Завтра все сам

ребятам сообщу, а сегодня… Не будем портить им праздник.

Когда Грегори вышел из лаборатории, Джон заметил оставленные помощником, видимо, второпях и от расстройства, бутылки виски и шампанского.

Алкоголь и Джон не любили друг друга, но тут он подумал:

— Вот и хорошо! Дар вовремя, — ученый вздохнул, сел за свой рабочий

стол и задумался.

Его грустные размышления с вплетенными в них изящными матема-тическими формулами, в сопровождении прекрасной симфонии тишины были

прерваны телефонным звонком.

— Джойс! Вот уж не ожидал… Что? Как не будем больше встречаться?

В трубке раздались гудки. С минуту Джон еще подержал ее в затряс-шейся руке, потом швырнул, как бейсбольный мяч, в ближнюю от себя стену.

Источник плохих новостей жалобно пискнул в последний раз и с треском раз-летелся на несколько частей.

— Наверно, Грегори проболтался… Понимаю. Не любишь неудачников.

Я сам их не люблю.

Он начал распечатывать бутылку.

Через полчаса в лаборатории опять зазвонил телефон. В этот раз на

соседнем с Джоном столе Грега.

— Джон! Это я! Ты еще там? Подними трубку. С нашим лифтом что-то

не так. Еле доехал. Дребезжал и дергался до самого первого этажа. Один раз

так тряхнуло, думал, что все! Техник запретил им пользоваться. Ты на грузовом

спустись, от греха. Есть еще один в дальнем конце… А завтра я…

Джон поднял трубку.

— Ты знаешь, я тут уже немного принял… Где этот лифт? Так далеко?

Тогда я лучше на грузовом. В моем теперешнем состоянии тащиться через весь

162

этаж… Почему не поднимаю трубку? А! Мой телефон разбился… Упал… об стенку…

Нет! Со мной… пока все в порядке. Оставь меня в покое… Эй! И какого

черта ты проболтался Джойс?

Но Грегори на другом конце уже положил трубку, и ответа ученый не

дождался.

Джон невольно сравнил себя с китом, выброшенным на берег. Сил, кажется, много, но обстоятельства складываются так, что вернуться в родную

среду не представляется возможным. Да и… что-то не очень хочется. Нет! Он

ни о чем не жалел. Попробовал в своей жизни предостаточно. Даже в будущее

вот пытался заглянуть… Осталась только одна манящая его дверь, к которой

он хоть и приближался не раз из-за вспыльчивого характера, но приоткрыть

опасался… Теперь можно…

Выпитый алкоголь — вечное топливо необдуманных решений — уже

дразнил, задавал вопросы, сам давал ответы, выбирая, как всегда, самые не-верные. — Проиграл на всех фронтах! Продул! Может, хоть оставленные мной

деньги принесут кому-то радость. А мне они больше не понадобятся. Что там

Грегори говорил про неисправный лифт?

Джон неловко встал с дивана и, пошатываясь, направился к двери.

Под утро в квартире Грегори раздался резкий тревожный звонок. Чтобы поздравить с Новым годом, так рано не звонят.

— Да, я это. Да! Этим лифтом пользуется только наш этаж. Мы пере-возим на нем оборудование… Да, я уходил последним, но там оставался Джон

Денвер — руководитель лаборатории… А почему вы спра… Упал??? Я сейчас

приеду.

Лейтенант полиции дал указание, и Грегори пропустили в здание.

— Сначала мы позвонили мистеру Денверу, но у него только автоответчик. Потом — вам, как второму после Джона, указанному в документах, — рассказывал офицер, пока они шли к дальнему крылу здания, где располагалась

шахта грузового лифта.

— Сверху еще попадали какие-то тяжеленные металлические конструк-ции и механизмы. Мы пока не приступили к разбору обломков, но по виду спрес-сованной до размеров чемодана, рухнувшей с 50-го этажа кабины и по количе-ству вытекшей из нее крови ясно, что выживших там нет.

Грегори молча смотрел на образовавшуюся на полу холла гигантскую

темную лужу…

163

В 11:10 Грег вошел в зал заседаний, где уже собралась вся лаборатория, и тихонько встал рядом с прекрасной заплаканной Джойс. Жестами из-винился за опоздание. Адвокат должен был объявить, согласно завещанию, о

дальнейшей судьбе лаборатории.

Бедный Джон! Так ничего и не понял. Он был невероятно добрым, но

в подруги выбрал… не ту. Грегори не сомневался, что, возглавив лабораторию, с полученными деньгами и своей внешностью сумеет завоевать, со временем, сердце Джойс.

«Не надо путешествовать в будущее, чтобы его знать», — довольно думал он про себя, трогая плотный конверт в своем кармане. В нем, грея его душу, лежала копия завещания, которую ему передал лично Джон со словами:

— Я доверяю тебе так же, как своему адвокату. Даже больше!

Ученый, сознавая опасность эксперимента, в случае своей смерти

оставлял имеющееся у него состояние людям, которых любил больше всего –

Грегори и Джойс. Крупные суммы должны были получить также и все остальные участники проекта.

Грегори никогда не сомневался в гениальности Джона. Так же, как и в

его наивности. Ребенка было труднее обвести вокруг пальца, чем его заумного

босса. Факт, что физик видел ассистента, сидящего в кресле, означал как раз

то, что эксперимент удался. Потому что, как только Джон забрался в аппарат, Грегори для чистоты эксперимента вышел из лаборатории. Он вернулся в нее, когда почувствовал вибрацию отключающихся энергетических установок, и сел

в кресло за минуту до того, как ученый стал выбираться из шара. Претворить

план в жизнь оказалось так же легко, как и его придумать. Джон никого и не

мог видеть в лаборатории 3 января, потому что… если замысел удался, все

должны были быть, вероятней всего, на его похоронах. Или убившего себя, или

рухнувшего с лифтом. Судьба выбрала… лифт. Цифры на календаре он просто

перевел назад, приехав в лабораторию на несколько минут раньше появления

в этой координате Джона. Теперь они показывали день эксперимента — 31 декабря — вместо реального 3-го января. Как будто перемещение не удалось. Сам

он сел в то же самое кресло, в котором и встретил ученого, вернувшегося из

путешествия. Если Джон видел его во время перемещения, то это случилось в

будущем, которое Грегори так основательно и умело создавал.

— Если ошибусь, то пошлю себе пулю в лоб, — угрюмо обронил как-то

Джон в разговоре со своим помощником в самом начале проекта.

Грегори уже был хорошо знаком с этой чертой характера вспыльчивого

Джона, который мог порезать себе вены после проигрыша любимой команды, 164

и… очень на это надеялся. Джойс была для Грегори дополнительным козырем, и он сделал все, чтобы в самый критический момент Джон узнал, что он ошибся…

не только в математических расчетах. Записать в офисе голос Джойс, обраща-ющейся к Джону, и составить из слов нужную комбинацию, добавив ключевую

фразу, произнесенную по его просьбе старой подружкой, было делом техники.

Такой двойной потери, по всем расчетам, босс не должен был перенести. На его

отчаяние Грегори и рассчитывал, но гарантии, что Джон лишит себя жизни, не

было. И тут один почти трагический случай подтолкнул к возникновению дерз-кой идеи. За день до назначенного эксперимента он покидал работу, как всегда, последним (нужно было отключить все приборы и закрыть все двери). Закончив

все дела, Грегори вызвал ближайший к нему лифт, который оказался грузовым.

Ассистент рассеянно смотрел на мелькающие цифры проплывающих этажей.

Он думал о своем. О том, что Джон сделает Джойс предложение, и тогда она

будет навеки потеряна… без малейшего шанса. Тяжелые мысли поглощали его, но он не мог не обратить внимания на то, как время от времени дергалась ка-бина лифта. Так явно не должно было быть. Страдая клаустрофобией, Грегори