— А ну, кончай скулить! — прикрикнул Магвайр.

— Есть, сэр, — с трудом прохрипел Уэйт.

— Теперь понял, недоносок, что значит раскрывать хайло свое поганое?

— Так точно, сэр!

— Попробуй только забыть про это! Пожалеешь, черт бы меня побрал, что и на свет появился. Ясненько, червячина?

— Так точно, сэр. — В пaxy так рвало, что казалось, уже нет никаких сил терпеть боль. Хотелось упасть на пол, кататься и выть. Уэйт закусил губу. Нет! Никогда! Он никому и ничего не скажет! Ни за что на свете! Никогда! И этого урока не забудет. На всю жизнь.

— Встать! — рявкнул сержант.

Солдат медленно выпрямился, слегка покачиваясь, затем вытянулся перед сержантом. Услышал вдруг, как за дверью проскрипела половица — видно, проходил дневальный. На какое-то мгновение скрип затих, потом раздался снова, уже удаляясь…

— О'кей, — Магвайр ухмылялся. — П-шел вон, мразь! Марш на койку! И смотри у меня!

— Есть, сэр! — Выскакивая из сержантской, Уэйт видел, что Магвайр, стоя у окна, исподволь следит за ним, внимательно смотрит вслед. Осторожно пройдя по коридору, открыл дверь в кубрик, добрался до койки. Внизу спокойно похрапывал Адамчик. Сбросив тапочки и с трудом преодолевая боль, потихоньку забрался к себе, осторожно вытянулся. Боль в паху не проходила, раз за разом снова и снова вспыхивая где-то в глубине и прокатываясь по телу с такой силой, что он готов был завыть, как собака. Сдерживался отчаянным усилием води, пытался отвлечься, думать о чем-либо другом. Но сил не было. Болело не только внизу живота, но и все тело. Казалось, там не осталось живого места. Даже губы ныли, нижняя сильно распухла, видимо, он ее прокусил. Лицо, шею, грудь все время заливало потом, от пота насквозь промокла наволочка, стала сырой простыня. Хоть выжми.

«Я еще легко отделался, — убеждал себя Уэйт. — Могло ведь быть и хуже. Слава богу, хоть цел остался, одним куском оттуда выбрался. Вот ведь до чего дурь довести может. Будешь впредь умнее».

Да, такой глупости он больше никогда не сделает. Урок на всю жизнь. Это уж точно.

Краем простыни он вытер лицо, попытался закрыть глаза. Боль все еще рвала тело, тупо, монотонно стучала в висках. Где-то за стенами казармы прокричал ночной патрульный:

— Сэр, местное время два ноль-ноль! В расположении все спокойно…

— Так точно, сэр! — Сержант Мидберри, вскочив со стула, четко откозырял вошедшему в сержантскую первому лейтенанту[18]. Тот небрежно ответил, махнув затянутой в щегольскую перчатку рукой.

— Разрешите узнать, сэр? Вы из военной полиции?

— Ответ положительный. — Прищурившись, офицер осматривал комнату. Он стоял чуть-чуть расставив ноги и слегка покачиваясь. Руки в перчатках сложены за спиной, в правой — стек, на портупее — кобура, а из нее выглядывала инкрустированная перламутром рукоятка здоровенного револьвера.

«Не иначе как кольт 38-го калибра, — подумал Мидберри. — А сам-то — прямо шериф с Дальнего Запада. Только в голливудском варианте».

— Насколько я понимаю, — начал лейтенант, — вы — сержант Мидберри?

— Так точно, сэр.

— А где же штаб-сержант Магвайр?

— Немного задерживается, сэр. Обещал быть к восьми.

Лейтенант кивнул головой.

— Прикажете позвонить ему домой, сэр? Поторопить…

— Не надо, — офицер говорил медленно, казалось, что он обдумывает каждое слово и даже взвешивает его, прежде чем выпустить на свободу.

«Сейчас скажет: в этом нет необходимости, сержант», — подумал Мидберри, и в тот же момент лейтенант сказал:

— В этом нет необходимости… Мне хотелось бы сперва поговорить с вами…

— Так точно, сэр! Слушаю вас, сэр! — Мидберри отвечал четко, с подобающим уважением и даже подобострастием, хотя сам в то же время был глубоко убежден, что лейтенант — полнейший профан в их деле и, конечно, не имеет ни малейшего представления о том, что это за штука — «эс-ин», какова его работа, а самое главное, не знает, что «эс-ины» работают в паре, отвечают за все наравне и никогда не станут болтать друг о друге, тем более с каким-то чужаком. Он-то уж, во всяком случае, и слова лишнего не скажет, пусть этот хлыщ не надеется, А может быть, этот офицерик пронюхал, что у них с Магвайром поначалу не все ладилось?

— Говорят, — начал лейтенант, — будто штаб-сержант Магвайр считается лучшим «эс-ином» на острове?

«Вот расшагался, чертов гусь, — мелькнуло у Мидберри. — Хоть бы на минутку остановился. Ходит и ходит, аж в глазах мельтешит». Вслух же ответил:

— Так точно, сэр. Его все очень уважают. Не желаете ли присесть, сэр?

— Ответ отрицательный… Вы ведь впервые работаете со взводом, сержант?

— Так точно, сэр, впервые. — Про себя подумал: «Насмотрелся, видать, детективов, позер. Вот и разыгрывает из себя хитрого сыщика. Прямо как на телевидении. Вопросы-то задает, а сам уже и ответ знает». Неожиданно его вдруг стукнуло: «А ведь, поди, солдаты обо мне так же думают, как я об этом пижоне. Фальшивку сразу видно. Может быть, этот лейтенант вовсе и не такой уж спесивый, как со стороны кажется? Просто старается как следует свое дело делать. И это позерство обманчиво. Оно от волнения, оттого, что он сразу не знает, что делать. Трусит, поди, не меньше, чем я в первый раз, когда за взвод взялся. Вон ведь какой еще зеленый. А ему приказано разобраться, что за человек этот Магвайр, которого считают лучшим „эс-ином“. Затрясешься, пожалуй».

— Надо думать, — продолжал тем временем офицер, — вам повезло, что, впервые работая со взводом, вы попали к такому человеку, как штаб-сержант Магвайр с его опытом и знаниями?

— Так точно, сэр! Вполне с вами согласен.

— Он ведь многому может вас научить. Всему, что касается работы «эс-ина».

— Так точно, сэр! Может…

Лейтенант мельком взглянул на Мидберри и сразу отвел глаза. Высвободив из-за спины руку, медленно потер подбородок. Мидберри ждал, что он еще скажет, но офицер молча глядел на крышку стола, думал.

— Виноват, сэр! — нарушил молчание сержант. — Но, может быть, господин лейтенант не возражает против чашечки кофе?

Лейтенант молча отрицательно покачал головой…

— Сержант Магвайр должен вот-вот прибыть, — снова заговорил Мидберри. — Если хотите, я могу узнать у его жены, давно ли он ушел из дома. Это ведь пара пустяков, — он было взялся за трубку.

— Нет, нет. Не надо. Я подожду… Пожалуй, если у вас действительно найдется чашечка кофе, сержант, я не откажусь… Если, конечно, это для вас не составит труда…

«Ага, — подумал Мидберри, — так ты, голубчик, все же трусишь». Вслух же сказал:

— Какие там труды, сэр. Я и сам собирался чашечку выпить.

Он быстро поставил кастрюльку на огонь, насыпал в две чашки быстрорастворимого кофе…

Лейтенант подошел поближе, взял стул, уселся:

— Сержант!

— Слушаю, сэр!

— Такие дела никому ведь не нравятся. Все, наверно, были бы рады, если бы можно было не обращать на них внимания. Однако, к сожалению, мы вынуждены считаться с общественным мнением. Газетчики вон только и ждут, как бы нас зацепить, особенно, если можно поорать о жестоком обращении с новобранцами и о прочей ерунде. Поэтому такие дела необходимо разбирать быстро и хорошо. Пока репортеры не успели пронюхать.

— Вполне с вами согласен, сэр…

— Я что хочу этим сказать. Никто вовсе не собирается превращать штаб-сержанта в ненужную жертву, гнать его, фигурально выражаясь, на Голгофу. Мы ведь производим расследование, а не чистку. Так что прошу меня правильно понять: мне нужны лишь факты. Все факты, касающиеся данного происшествия. Будем надеяться, что они окажутся недостаточно серьезными, чтобы предпринимать какие-либо дальнейшие шаги. Надеюсь, я достаточно ясно излагаю свою мысль?

— Так точно, сэр, — немедленно ответил Мидберри. Он в это время наливал в чашки кипяток и быстро размешивал кофе. Первую чашку тут же подал лейтенанту. — Абсолютно понятно, сэр. Каждый из нас ведь делает свое дело.