— Никак нет, сэр!
— Вот то-то и оно, червячина. А ты хочешь, чтобы я тут жалел ваши поганые задницы. Верно ведь? Так вот я тебе скажу: мне ровным счетом наплевать, что ты или кто там еще обо мне думает. Мне главное — сделать из вас морских пехотинцев, настоящих вояк. Таких, чтобы Действительно могли драться. И если для этого потребуется не только одну твою, а все ваши семьдесят задниц утром и вечером драть в кровь, я и на секунду не задумаюсь. Да еще и по десятку дополнительных оплеух отвешу каждому. В промежутках между основными выдачами. Ясно тебе, сопляк?
— Так точно, сэр!
— Корпус морской пехоты — это тебе не пансион для розовеньких кошечек, всяких цыпочек и херувимчиков. Усекаешь?
— Так точно, сэр!
— А ежели какому червяку это вдруг не по вкусу или у кого там кишка тонка, так пусть на себя пеняет. Мы с этим дерьмом чикаться не будем. Пусть лучше сразу мотает на все четыре стороны, нежели дотянет до войны, а там и сам пропадет, и других ни за понюх табаку погубит. Ты знаешь, что я сделал с этой мразью Купером? Или с теми двумя — Дитаром и Клейном?
— Никак нет, сэр!
— Спас им жизнь, вот что, дубина. Вроде как бы выволок их полуживых из боя. Ей-богу! Такая уж наша работа: глядишь, какой-то червяк, мразь сопливая, ни к черту не годится. Дашь тогда ему пинка хорошего, чтобы он, как дерьмо в банке, вылетел с острова, вот и получается, что спасаешь ему жизнь. А не вышвырни я его, что получится? Не сегодня, так завтра этот слабак попадет в передрягу, наложит со страху в штаны; глянь, уже и без башки валяется. Да на него-то наплевать, получил, что заслужил, и черт с ним. Других ведь жалко. Настоящих парней, что из-за этой мрази на тот свет могут завалиться. Так-то вот! Улавливаешь смысл? Потому и требуем: прежде чем пасть раскрывать, тявкать где не следует, трижды подумай. Ясненько?
— Так точно, сэр, — ответил Уэйт и при этом, подумал, что ведь в чем-то этот зверюга и прав. Да и кто рассудит, на чьей стороне настоящая правда. Если же предположить, что Магвайр действительно лишь выполняет свой долг и старается не только для себя, но и для других, в том числе и для них, то выходит, что он делает большое, настоящее дело. И ему ли, зеленому рекруту, судить, кто прав, а кто нет. Он вот осуждает сержантов, а они лишь стараются принести пользу, действуют прежде всего в интересах таких, как он…
— И еще вот о чем подумай, червяк…
— Слушаю вас, сэр…
Удар в живот оказался совершенно неожиданным. От страшной боли Уэйт чуть не упал на колени. Он начал уже оседать вниз, но сильный удар в подбородок заставил выпрямиться, отбросил назад к стене. Не охнув, солдат медленно сполз на пол. Руки его непроизвольно схватились за живот, рот судорожно ловил воздух. Остатками воли он заставил себя, как учили на уроках дзю-до, согнутой в локте правой рукой закрыть голову. Но новых ударов почему-то не последовало.
— Ну и дерьмо! Где же твоя реакция, червячина? Да захоти я с тобой разделаться, ты бы уже дохляком тут валялся. Надо же защищаться. На занятиях по дзю-до был?
— Так точно, сэр, — еле смог выдавить из себя Уэйт.
— Немногому, видать, тебя там, ублюдка, научили…
— Так точно, сэр.
— Так какой же ты тогда морской пехотинец? Грош тебе цена.
— Так точно, сэр.
— Да и вообще, на что ты годишься, дерьмо поганое? Ну на что?
— Не могу знать, сэр. — Слова как бы вылетали сами по себе. В голове гудело, тошнота подступала к горлу. А ведь всего лишь несколько часов тому назад, сегодня утром, он еще был так уверен в себе. Сейчас от этой уверенности не осталось и следа. Не было даже сил подняться с пола, встать на ноги. «Может, действительно, — думал Уэйт, — я такой слабак, цыплячье дерьмо, как говорит Магвайр? Почему не пошел тогда сразу к Магвайру? Думал, что Мидберри помягче, почеловечнее, что ли? Магвайр, пожалуй, прав: искал легкого пути, более спокойного решения. Дома ведь тоже не раз так бывало — вечно старался уклониться от трудностей, все норовил обойти стороной. На острове это оказалось сложнее, здесь в сторону не отойдешь, не спрячешься. Тем более от сержанта Магвайра. Правда доставалась мне тяжелой ценой».
— Ну-ка подымайся!
Уэйт с трудом встал на ноги, попытался отвести глаза в сторону, чтобы ненароком не поглядеть Магвайру на руки. «Надо ни за что не показывать, что ты боишься, не выдавать себя. Иначе — конец», — лихорадочно твердил он себе.
— Так что же ты, червяк, завтра доложишь следователю?
— Ничего, сэр. Ни слова не скажу.
— Теперь ты уже уверен в этом?
— Так точно, сэр!
— Не передумаешь?
— Никак нет, сэр!
— А может, ты все же врешь, подонок?
— Никак нет, сэр. Я им ничего не скажу!
— А ты знаешь, что бывает с фискалами? С теми гадами, что вздумают скулить и пищать начальству на ушко?
— Никак нет, сэр, не знаю!
— Ну так знай же. Против этого подонка поднимется сразу весь взвод. Кому охота по милости одного паршивого фискала лишнюю неделю околачиваться на этом острове? А может быть, даже и не одну неделю. Вот ты и представь себе, каково будет житься этому фискалу в кубрике. Там, где его ненавидят как последнего предателя. Конечно, начальство может и пожалеть шкуру за то, что он натявкал на своего сержанта. Переведут его в другой взвод, а то даже и в другой батальон. Да что с того толку? У «эс-инов» везде есть друзья. Это же настоящий клан. Знаешь, у нас какая спайка? Горой друг за друга, будь уверен. Так что фискалу и там не жить. Всякое, знаешь, бывает — несчастный случай или еще что. Болтливому червяку всегда отольются сержантские слезы, это уж поверь моему опыту. Вон напротив нас взвод живет. Сержанта Кирнана. Недавно к нему в стадо перевели такого вот легавого. Так и недели, веришь, не прошло, как эта сука уже в лазарете лежала. Сотрясение мозга, говорят. В душевой, вишь, поскользнулся нечаянно и треснулся башкой о палубу. И все чисто-гладко, комар носа не подточит. Будь здоров, парнишка. Пять или даже шесть человек своими глазами видели, как он брякнулся. Хоть под присягой подтвердят, что никто его пальцем не тронул. Так что, червяк, подумай об этом. Усекаешь?
— Так точно, сэр!
— За ночь-то не передумаешь? Не станешь завтра следователю в жилетку скулить?
— Никак нет, сэр! — Уэйт отлично понимал, куда клонит Магвайр, на что намекает. Он знал, что такой же разговор уже был у сержанта или непременно будет и с другими солдатами. — Никак нет, сэр, — повторил он снова. — Я уверен, что не забуду!
— Я тоже, парень, в этом уверен. — Выбросив руку, Магвайр вдруг захватил солдата крюком за шею, рванул на себя, швырнул на пол. — Запомнишь эту ночь, подонок! На всю жизнь запомнишь!
— Так точно, сэр!
— А ну-ка, двадцать пять отжиманий, червяк! Без отдыху!
Упираясь руками в пол, Уэйт начал делать упражнение, громко считая каждое отжимание. На шестнадцатом счете Магвайр наступил ему ногой на голову, прижал лицом к полу. Солдат лежал молча, боясь пошевелиться…
— Так что же ты завтра заявишь следователю?
— Сэр, — Уэйт с трудом, как мог, повернул лицо, чтобы ответить, — я ничего не скажу ему. Ничего, сэр.
— Уверен?
— Так точно, сэр!
Он почувствовал, что подошва башмака сержанта соскользнула с его головы, вздохнул с облегчением…
— Давай дальше, червяк.
При счете «двадцать пять» Уэйт остановился.
— Чего стал? Ну-ка, еще пять раз за морскую пехоту!
После этого Магвайр заставил его делать приседания, потом подскоки, приказал ползать «гусиным шагом» до двери и обратно, потом вдоль стен и снова до двери и назад.
Пот заливал солдату глаза, руки и ноги стали как свинцовые, тело отказывалось повиноваться. Болела даже кожа, ныло внизу живота, разламывало поясницу. Потеряв всякое представление о времени, из последних сил выбрасывал он, как заводной, то одну ногу, то другую, старался как можно прямее держать спину, не опускать руки, взятые взацеп за головой. Только непроизвольный хриплый стон раз за разом вырывался из пересохшего рта, да свистящее неровное дыхание выдавало, как ему было тяжко напрягать остатки сил и воли.
