Самому не хватает. Сам не люблю. Как можно отдать что-то, чего нет у самого? Где это взять?

Смешно. Жена моя любит меня, как собака хозяина. Жмется. В глаза заглядывает . Не понимаю, что ей от меня нужно. Хотя нет, понимаю. Она хочет, чтобы я её любил, а я не могу этого дать, не получается. Не могу выдавить любовь, как ни стараюсь. Только исполняю потребности. И всё. Она привыкла, и я привык.

Мы оба в замкнутом кругу. Она не хочет от меня уходить, потому что любит, а я не могу уйти, потому что от её отца зависит вся моя деятельность.

А деятельность для меня главнее всего. Не любовь, а работа. В неё все силы. Именно этим, я, если и не счастлив, то удовлетворён вполне. Власть небольшая, но ощутимая.

А любовь? И без неё нормально. Живут же люди без любви. Вон, сироты живут, и я проживу.

––

Иногда присутствую на перекличках. Говорю что-то. Слушают внимательно. Наблюдаю.

В субботу на перекличке в просторном вестибюле ученики классов построились в линейку. Довольные, галдят, рассказывают друг другу, кто где был.

Старшая воспитатель зачитывает фамилии.

– Сазонова!

– Я!

– Горчук!

– Я!

– Маркин!

– Я!

Осматриваю всех спокойным взглядом хозяина.

Вдруг раздается грохот на лестнице. Стучит. Вернее, кто-то бежит. Каблуки стучат.

Все притихли и от этого шум стал значительнее. Слышно, та, что на каблуках, прямо-таки бежит по коридору. Заулыбались, загыгыкали, видно знают кто такая. Не думаю, чтобы так быстро бежала бы какая-то из учителей. Грохот такой, как будто ей на время дистанцию на каблуках нужно бежать.

Ученица. Точно.

Дверь открывается, является она. Красная, запыхалась. Волосы растрепались. Лицо хорошенькое. Юбочка только-только задницу прикрывает. Ноги, ничего такие и каблуки… где они такие каблуки достают.

Девчонка встала, уловила всеобщее внимание, улыбнулась, а на щеках появились ямочки. Улыбка светлая, даже я бы сказал, лучистая.

Все засмеялись. Красавица встала у двери, сначала в нерешительности, а потом к своим одноклассникам направилась.

Старшая снова продолжила фамилии называть.

Но я не сдержался:

– Подождите, – остановил зачитывание списка, – пусть королева пройдет, не будем ей мешать.

Дети загоготали. Девица остановилась, глянула возмущённо, улыбка пропала с её лица. Гордо обернулась, посмотрела на меня прямо нахально… и чего я совсем не ожидал, повернулась и пошла обратно, на выход.

– А ну, стоять! – голос у меня такой, что невозможно не расслышать.

Девчонка не останавливается, идёт.

Резкость у меня в крови. Ненавижу ослушание. Ещё и перед людьми. Порву любого, фигурально выражаясь. Не терплю нахальных.

– Стоять, я сказал!

Идёт дальше.

И тогда я буквально в три прыжка нагнал её, схватил за руку и остановил.

– На место пошла.

Закипаю быстро. До явной агрессии стараюсь не доходить. Останавливаюсь всегда вовремя. Наверняка в такие моменты кажусь монстром.

Но сегодня меня не боялись. Девица фыркнула, демонстративно скинула одну туфлю, потом вторую, взяла их в руки и гордо, с лицом непокоренной героини, пошла туда, куда я её подтолкнул.

Все смеются, им смешно. Я, преодолевая яростное возбуждение, затихаю. Всё ещё находясь в недоумении от такого обезоруживающего нахальства.

Ничего себе. Деловая, однако. Но красивая.

С того дня девицу эту я заприметил. Каждый раз, когда мы встречаемся на территории, она возмущённо поджимает губы, демонстративно отворачивается. Или даже разворачивается и уходит.

Понятно, я у неё теперь – враг номер один. Как будто я её не на перекличку вернул, а забрал что-то или прилюдно унизил.

Не знаю, что у неё в её голове. Напридумывала что-то, теперь злится.

И мы начали встречаться.

Каждую неделю в субботу и в воскресенье, в двенадцать, Мишка ждёт меня у ворот и мы идём гулять. Где только не ходим. Везде, где можно побывать в этом городе, мы побывали. Всё, что можно посмотреть, посмотрели. Причём не по одному, а по много раз.

Немного преувеличиваю, но мне действительно кажется, что нет ни одного места, куда бы мы с ним не сходили. Кафешки, кинотеатры, развлекательные центры, катки, даже музеи и выставки. Каждый день Мишка поражает меня чем-то новым, удивляет и радует. Цветы, мороженое, конфеты, – всё это постоянно. И когда я возвращаюсь в приют, захожу в комнату, раскрасневшаяся от бега и счастливая, меня уже ждут.

Я небрежно бросаю на кровать пакет с конфетами и говорю:”Налетай, девчонки!”

Теперь мне все завидуют, а я, конечно, загордилась.

Совсем забыла, что когда-то так же завидовала Светке или кому-то ещё. Теперь хожу, как королева, как будто порядки не для меня. Чувствую себя так, словно я самая главная и самая значимая фигура во всём приюте. Что самая красивая, это и так известно.

А что такого? Тогда я была просто красивая, а теперь ещё и по уши влюблённая, конечно, мне теперь всё нипочём.

Чаще начала дерзить молодым учителям, недоделываю свою работу на дежурствах, перекладываю обязанности на кого-то попроще, кто согласен мне угодить, а таких всегда немало. И, конечно, совсем не замечаю, как недолюбливает меня новый директор. Мне на его приказы плевать с высокой горки. Пусть другим приказывает, кто хочет ему подчиняться, только не мне.

Ну, а что? Я влюблена и красива, только и жду, чтобы поскорее свалить из этого заведения и выйти замуж за Мишку. Он правда пока не предлагал, но предложит, куда денется.

Он у меня на коротеньком поводке, выполняет всё, что я захочу. Захотела шоколадку, пожалуйста, захотела мороженое, на тебе, Олечка, мороженое. Слушается меня во всём. Просто вот даже в рот мне заглядывает. Я в него влюбилась, а он в меня и подавно. Иногда правда бывает у него грустный взгляд, такой загадочный, что прям я вот чувствую, как сильно он меня любит.

Целуемся мы часто, на каждой лавочке, у каждого дерева, и в кинотеатрах, и даже в кафешках умудряемся. Где придётся, там и целуемся. Я даже не верю, что всё оказалось так просто. Берёшь и целуешься.

Иногда он обнимает меня слишком сильно, тогда я пугаюсь, отталкиваю, начинаю возмущаться. Он извиняется, говорит, что больше так не будет и мы снова целуемся.

Я, конечно, знаю, чего все парни хотят, но Миша мой не такой. Точно не такой. Он совсем не говорит об этом, даже не намекает. И я ему за это очень благодарна, потому что, если бы он начал об этом говорить, не знаю, наверное, точно ушла бы… или… короче, не знаю…

Пока так, а школу закончу, подумаем как дальше быть.

-–

Однажды в субботу он встретил меня у ворот, протянул пакет.

Я радостно открыла, в пакете – коробка с конфетами.

– О, спасибо, – я чмокнула Мишку в щёчку.

– Пожалуйста, только это не тебе.

– А кому? – удивленно глянула я.

– Это моей бабушке.

Заинтригована. Я прищурилась и улыбнулась. Часто он рассказывает о своей бабушке, которая сама его воспитывала. Родители Мишки погибли, и бабушка – опекун растила его одна. Она для него и за мать, и за отца. Он всегда говорит о ней с тихой нежностью, и я всегда чувствую, что его слова пропитаны любовью.

Давно поняла, у него нет никого роднее бабушки. Когда он протянул пакет с конфетами и сказал что это для бабушки, я сразу догадалась, что это значит.

Знакомство.

– Я боюсь, вдруг я ей не понравлюсь? – закусила губу и посмотрела на Мишку.

Это он от меня без ума, но совсем не значит, что так же будет и с его бабушкой.

– Конечно, понравишься. Я давно ей о тебе рассказал, и она давно хочет с тобой познакомиться.

– Но она за городом живёт, как мы успеем?

– Я всё рассчитал, мы успеем – тютелька в тютельку, – успокоил меня Миша.

И мы поехали к бабушке.

Сначала до автовокзала на такси, а оттуда пригородным автобусом до поселка. Там немного пешком и вот мы уже у ворот дома и коленки мои трясутся от страха.