Наши дни

Я не хотела идти на приём по случаю какого-то там очередного рекорда компании, но муж сказал – надо.

С тех пор как он стал главным менеджером, всё время тащит меня куда-то. Говорит, по статусу должен быть с женой. Закончилась спокойная жизнь, теперь я всё время что-то должна. Где-то присутствовать, делать приятное лицо, улыбаться, слушать унылые беседы его коллег.

Всё это приложение к высокому статусу и зарплате, о которой мы с Мишей только и мечтали раньше. И вот она – зарплата, вот – лучшая жизнь, а сказать, что стало хорошо, я не могу.

Да, теперь мы можем позволить себе многое. Не то, что раньше.

У нас красивая, дорогая машина, квартира – шикарные апартаменты на двадцать четвёртом этаже. Мы ходим в дорогие рестораны, на приёмы. Но вот чего не прибавилось, так это счастья. Мы не стали счастливее.

Да, мы любим друг друга и несём нашу любовь уже много лет, но это всё, что у нас есть. В нашей жизни нет главного счастья – детей.

Но мы не падаем духом. Хотя тут, наверное, уже ничем не поможешь.

Я бы хотела усыновить ребёнка, даже не одного, но Миша категорически против.

А я его слушаю. Что я ещё могу?

Он – единственный человек, который помог мне когда-то, вселил веру в жизнь и заставил жить дальше. Верю ему, до сих пор верю.

Собралась. Коктейльное платье цвета пудры, белокурые локоны легкой волной. Спокойный макияж. Кремовые туфли на шпильке, маленький позолоченный клатч.

Миша накинул пальто мне на плечи и посмотрел в зеркало.

– Ты очень красивая.

Я улыбнулась, но как-то невесело. В зеркале встретились наши взгляды, соприкоснулись и тут же разбежались.

– Пошли, – он долго не церемонится.

Знает отчего я грущу и всячески это игнорирует. Он не хочет детей, вот в чём я сильно ошиблась. Десять лет мы вместе, а всё, что он хочет, это строить карьеру.

И всё равно он любит меня. Любит. Это главное.

Мы вышли. Спустились на лифте вниз до упора. Подземная парковка встретила лёгким сквозняком. Несколько шагов до машины, гул мотора и мы уже выехали из подземного царства бетона.

––

На приёме ничего нового. Всё как обычно. Тоска, скука. Оценивающие взгляды мужчин, завистливо-раздраженные взгляды женщин. Я бы не ходила сюда ни за какие деньги, но ради мужа вынуждена терпеть.

Программа, столики, еда. Пытаюсь найти во всём этом хоть какое-то удовольствие.

Шампанское немного расслабило, я начала присматриваться и улыбаться. Отвечать на вопросы, слушать тоскливые истории Стеллы, элегантной жены директора компании. Её причёска из прошлого века никогда не меняется. Зато наряды почти от кутюр.

Всякий раз на приёмах она хватается за меня, как за самую спокойно-выслушивающую её особу и не убегающую от её назойливых историй. Я уже наизусть знаю обо всех её родственниках. Как она надоела, один Бог знает и мой муж, которому потом я жалуюсь.

Ему что? Наоборот, на руку такое моё близкое знакомство с женой директора. Муж только за.

– Терпи, – говорит. – Это нам как раз кстати.

Чем именно – как раз кстати, я не знаю, но терплю.

В один из недолгих промежутков, когда жена директора отвлеклась на кого-то другого, я быстро встала из-за стола и пошла в дамскую комнату, чтобы хоть немного отдохнуть от навязчивого жужжания надоедливой тётки.

В вестибюле я остановилась у зеркала и, пока никого нет поблизости, поправила волосы.

Краем глаза заметила мужчину. Он отдавал гардеробщице пальто и что-то говорил.

Я глянула на свои губы, тронула пальцем краешек и вдруг замерла…

– Да, большое спасибо. Я не сомневался…

Голос!

Этот голос я узнаю из тысячи, из миллиона голосов. Низкий, ласковый и вместе с тем требовательный, пронизывающий, бросающий в дрожь.

Я застыла на месте.

Нет, не может быть.

Взгляд мой в зеркале впился в затылок мужчины, но даже без поворота головы, без профиля, который вот-вот покажется, было ясно, это – Он…

Мой мучитель, мой демон, мой хозяин, и самый страшный кошмар, мой опекун!

Он обернулся, скользнул взглядом вокруг, сделал движение, чтобы идти… а потом взгляд его вернулся и остановился на мне.

В этот момент я почувствовала… ничего не было… ни страшного расставания, ни исцеления, ни десяти лет замужества. Ничего.

Я почувствовала себя снова той девочкой, какой была много лет назад и… это сама судьба пришла за мной, чтобы снова жестоко терзать моё сердце.

Много лет назад

Приют наш, один такой в городе – для сирот. Не знаю, как он там по официальному называется. Тут одни сироты, или полусироты, те, у кого родители сидят, или лечатся, или вообще никого нет.

Я здесь с первого класса, а до этого в детдоме жила. Потом сюда перевели. Сначала я не знала почему. Сюда не всех брали, а потом узнала – здесь у нас с каким-то не таким поведением. Честно сказать, я так до сих пор и не поняла, с каким именно.

Но то, что не для дураков, это точно. Если бы у меня был диагноз, я бы об этом знала.

Короче, я тут уже десять лет. Учусь в десятом классе. В этом году выпускаться.

Потом как закончу, даже не знаю куда пойду, вернее, не определилась ещё. С одной стороны, хочется поскорее отсюда свалить. А с другой, страшно – ну, куда я пойду?

У меня, кроме приютских друзей, никого нет. Там, за забором, ни одного человека. Родного, или неродного. Никого.

––

Большая перемена закончилась, а я всё ещё домываю пол в конце коридора, как раз возле учительской.

Вдруг дверь открылась и показалась целая толпа учителей. Все обступили мужчину в черном костюме. И каждая заглядывает ему в глаза, пытаясь обратить на себя внимание.

От неожиданности швабра выскользнула у меня из рук и с оглушительным треском упала на деревянный, выкрашенный коричневой краской, пол.

От испуга я так скривилась, словно проглотила дольку лимона, и быстро решила, что время перекрутилось назад и я ничего не роняла… но… увы.

Вся эта небольшая толпа остановилась. Человек десять училок и этот, в костюме. Высокий, тёмный… красивый. Я это заметила даже через испуг, потому что всегда обращаю внимание на мужчин.

– Серова! – прогремело вслед за падением швабры, – руки дырявые? Так, ещё неделю дежуришь. Чтоб не нарушала общественный порядок и научилась швабру в руках держать.

Это физичка.

Ух, ненавижу её, но боюсь страшно. Она, как крыса, тихая и внезапная.

– Я неча-а-янно, – возмущённо затянула я, услыхав про неделю дежурства.

– Я сказала – ещё неделю!

Я обиженно глянула на мужчину, а он смотрит абсолютно безучастным, холодным взглядом, и мне даже показалось, что в нём промелькнула тихая ярость.

Почему так показалось, не знаю, но он явно очень, очень злой человек… хоть и красивый.

––

В столовой шум, гам, суета. У нас за столом всегда есть о чём поболтать.

– Олька, видела нового директора? – Светка ковыряет вилкой в салате.

– Что? Какого ещё директора? – я хлебаю суп-харчо.

– Нового, ты что, вообще не в курсе. Уже все знают, у нас – новый директор, – Оксанка отрывает кусочки от хлеба и бросает в суп.

– Не знаю, не видела. Хотя подожди, я когда пол мыла, там какой-то злобный мужик из учительской выходил, а с ним куча наших старушенций. Он такой ничего, но похож на какого-то…

– Так это он и есть. Девки сказали черный, высокий.

– Это чего, у нас теперь новый директор?

– Да, говорят Пирогова сняли, за воровство.

– Так и этот воровать будет, они все, кого не пришлют, воровать начинают…

– Тихо, Чижова идёт, – сказал кто-то и все затихли.

За глаза мы всех училок обсуждаем. И почти всех не любим, а некоторых даже ненавидим.