Закончился праздник грандиозным фейерверком. Но, как и положено таким праздникам, одним днём он не ограничился. Три дня гуляли город и замок; в течение этих трёх дней были и прогулки на лодках, и небольшой турнир, и выезд в Элодисский лес, и бесконечные танцы и развлечения, и снова фейерверки, и снова танцы. Во время этих праздников Гэбриэл всё-таки ухитрился встретиться с Нэшем, чтобы обсудить с ним свой план по спасению Марии.
– Команду и корабль я нанял, – ответил Нэш, – «Речная жемчужина», контрабандисты, ребята рисковые и сравнительно честные. Но одного я вас не пущу – наша феечка мне этого потом не простит. Дело вы задумали благородное, и я ваш, даже не сомневайтесь. – Он потянулся так, что хрустнули кости, подвигал шеей:
– Эх, и засиделся же я в трактире! Вот, думал, вернусь, спрячу топор, а лучше в землю его зарою, и буду самым скучным и добропорядочным трактирщиком на всём белом свете… А вот поманили вы меня, и аж взыграло внутри-то, как у старого боевого коня! Эх, грешник я, грешник, и нет для меня покаяния!
– Мне помощь ой, как нужна. – Признался Гэбриэл, не скрывая облегчения. – Я и один поеду, потому, что иначе не могу, но твоя помощь мне просто дар небес.
– Этот ваш… как его – Кабан?
– Вепрь.
– Он самый, – он парень надежный?
– Нет. Он подонок конченый. Главарь той самой Дикой Охоты, что брат выловил и на колья посадил. Но он всё, что у меня есть. Никто больше пути в Сады Мечты не знает, и я не знаю тоже. Всё, что я помню, это тайный ход в очаге, но как до него добраться, как открыть – я понятия не имею. Не помню просто. Я пообещал Вепрю большие деньги и корабль на Север, и он клюнул. Точнее, Терновник говорит, что он клюнул, он это проверил колдунством каким-то эльфийским. Это всё, что у меня есть. – Повторил Гэбриэл, словно оправдываясь.
Говорили они в тени большого дуба, одного из знаменитых многовековых Гранствиллских дубов, которые, если верить легендам, помнили Остров до Бъёрга Чёрного. Лужайка у восточной стены Гранствилла пестрела разноцветными палатками, яркими одеждами – здесь проходил турнир, первый за десять без малого лет. Первыми сразились Гарет Хлоринг и Фридрих, который из присутствующих единственный был ровней Хлорингам по крови и мог бросить им вызов. Немец оказался отличным бойцом, и даже Гарет, который, естественно, победил, тем не менее признал в нем достойного соперника и под одобрительный гул толпы пожал ему руку. Боевая доблесть в эти времена ценилась выше, чем ум и талант, а потому с этого момента Фридрих приобрёл в глазах братьев и рыцарей должный авторитет и был окончательно принят в мужской круг Хефлинуэлла. Сейчас с лужайки доносились звон оружия, возгласы толпы, музыка, конское ржание, собачий лай и женский смех. Гэбриэл не умел биться конным, не желал носить доспехи и ещё не был посвящён в рыцари, а вот эльфу бросали вызов то один рыцарь, то другой, и Терновник эти вызовы принял. Алиса была Дамой турнира, и сидела подле его высочества, судившего поединки вместе с кардиналом и пожилыми рыцарями, и Гэбриэл получил относительную свободу действий. Гарет увлечённо что-то обсуждал с Фридрихом и графом из Малого Города, то и дело посматривая, правда, на брата. И Гэбриэл отлично понимал, что будет подвергнут допросу с пристрастием, потому, что Гарет понимал его с полвздоха, и от него обтекаемым враньём не отделаешься. Придётся сказать, что обсуждал с Нэшем нечто важное… Что?..
– Я, ваше высочество, хочу патент на продажу русского мёда получить от вас. – Усмехнулся Нэш. – И это истинная правда. Есть у меня выход на купца русса, а мёд у них знатный, сидру не уступает, даже превосходит. Крепче, ядрёнее, почти, как можжевеловка, а голова с него не болит…
Гэбриэл мучительно поморщился, вспомнив свое похмелье.
– А помимо того, – продолжил Нэш, – есть у меня и ещё к вам предложение. Стратегическое. За Черемуховым прежде застава была, со сторожкой, калиткой, всё, как положено. Пошлину там снимали с проезжающих, имена спрашивали… Возродить бы её. Шастать там часто стали людишки какие-то, мне с трактира не видно, но оживление это мне не нравится. Дорогу эту знают только местные, она через лес угол срезает, и прежде по ней хорошо, если в неделю два-три раза кто проходил или проезжал. А теперь на ней оживлённо, прям, как на Королевской. Понимаете меня?
– да. – Гэбриэл покусал губы. – Нужно обсудить это с братом.
– Вот-вот. – Кивнул Нэш и приложился к кружке с пивом. – И его высочеству врать не придётся.
– Как думаешь, кто это? – Спросил Гэбриэл, напряжённо обдумывающий слова Нэша.
– Всяко думаю. – Пожал плечами Нэш. – И все эти мысли мне не нравятся. Ни одна. После того, что чуть было не случилось, я про клевету на нашу феечку, мысля о том, что ещё что-то затевается в том же духе, она прям-таки просится, прям-таки навязывается сама собою.
– Барр не видел?
– Как вам сказать? – Нэш почесал в затылке. – Кажется, видел. Знаете, морок такой произошёл… Смотрю утром: по дороге шагом идёт чёрный олджернон, рядом собака бежит, тоже чёрная, а на коне дамочка сидит. Смотрит мне прямо в глаза, усмехается эдак гадостно, и вдруг я вижу не её, а крестьянина на муле. И вот хоть убейте, не помню я, как эта дамочка выглядела, а вот как глаза мне отвела – помню. Но ехала она, как все, с Королевской дороги, вдоль Ригины. И пока оно мимо не проехало и не скрылось, я так и стоял столбом, ни двинуться, ни вздохнуть даже.
– Ведьма… – Процедил сквозь зубы Гэбриэл. – С-сука!
– Не купите ли чего у бедной женщины? – раздался рядом мягкий голос с итальянским акцентом, показавшийся Гэбриэлу знакомым. Он оглянулся и чертыхнулся: перед ним была торговка Лаура, в которой почти невозможно было узнать Лодо. Гэбриэл узнал его только потому, что у него был отличный слух и взгляд, ужасавший его брата: он видел всё, как есть, ему не важны были ни украшения, ни увечья, ни одежда, ни грим. Возможно, этому его тоже научили Сады Мечты, ведь там увечья, маски, раны и шрамы были обычным делом. Он привык не замечать всего наносного и лишнего, сразу глядя в суть. Что касается Нэша, который видел Лодо несколько дней назад, в роли священника, так тот ничего даже не заподозрил.
– Что у тебя есть, красавица? – Поинтересовался он, смягчаясь: он любил высоких фактурных женщин.
– Чётки из Ватикана, освящённые самим Папой, – Лодо принялся откровенно кокетничать с Нэшем, который отвечал ему, грубовато, немного неумело, и так забавно! Гэбриэл, не вмешиваясь, созерцал происходящее с долей недоумения и тревоги, но и не без удовольствия. – Огниво, кресала, оселки для ножей и мечей, чётки, крестики…
– Сходи-ка, – перебил его Гэбриэл, – предложи свои товары моему брату! Узнает, нет?.. – И пояснил Нэшу, когда «Лаура» пошла к герцогу, кто это.
– Мужик?!! – Нэш был потрясён и слегка раздосадован. – А я ему глазки строю, тьфу!
– А здорово у него это получается. – Протянул Гэбриэл, глядя, как Гарет оборачивается к торговке, и заговаривает с нею по-итальянски, улыбаясь и явно тоже не подозревая, кто перед ним. Даже покупает у неё чётки.
– Да нет! – Переживал Нэш. – Да баба это! Идёт от бедра, на мужиков смотрит, улыбается… Нет, баба это!
– Это ассасин.– Пояснил Гэбриэл. – Как-то так.
– Ну-у, тогда понятно. – Протянул Нэш. – Страшные они люди, наёмники эти.
– Ты про них знаешь?
– Знаю. Кто был на Востоке, все про них знают, и только плохое. Они люди без лиц, или люди с тысячью лиц. Ассасин, задание выполняя, перевоплощается полностью в того, кого изображает. Он не играет монаха – он в самом деле монах, или женщина, или старик, или торговец, или калека… Я так слыхал, а теперь воочию вижу.
– Ему можно верить?
– Как вам сказать?.. Не знаю. Сначала надобно знать, кому он служит и на кого работает.
– Он говорит, что хочет работать на меня.
– Ну… не знаю даже, что и сказать-то вам. Я бы отказался. Но с другой стороны, лучше иметь его на глазах, чем в тылу или на службе у врагов ваших…
– Вот и брат то же говорит.
