Он взял письмо у Лайалла и передал его Роландсону.

Макгилл вмешался:

– У меня есть и другое свидетельство, в защиту письма.

– Никакое другое свидетельство не может быть засчитано в поддержку этого письма, если оно само по себе неприемлемо, – ответил Лайлл. – И если вы все же примете письмо, то основания для апелляции возникнут сами собой.

– Не будет никакой апелляции, – сказал Макгилл. – И вы это знаете.

– Вы здесь не для того, чтобы оспаривать полномочия адвоката, доктор Макгилл, – ледяным тоном произнес Гаррисон.

И повернулся к Роландсону:

– Что вы думаете?

– Невероятно, – отрезал Роландсон.

– Я имею в виду письмо, можно ли его принять к сведению?

– Разрешите мне дочитать до конца.

Наконец Роландсон произнес:

– Оно было заверено под присягой. Оно вполне приемлемо.

Гаррисон передал письмо Фрэнчу, который, читая, скорчил такую гримасу, словно под носом у него оказалось что-то дурно пахнущее. Он отложил письмо.

– Разумеется, приемлемо.

– Мне тоже так кажется. Мне очень жаль, мистер Лайалл.

Гаррисон передал письмо секретарю Комиссии.

– Огласите это, мистер Рид.

Он неожиданно смутился.

Рид просмотрел письмо и приступил к чтению.

– Это письмо написано мистером Джорджем Альбертом Миллером из Риверсайда, Калифорнии, адресовано оно доктору Майку Макгиллу.

Читал он медленно и даже монотонно, что резко контрастировало с содержанием письма. Закончив читать, он добавил:

– Каждая страница подписана мистером Миллером и заверена подписью Карла Рисинджера. Каждая страница заверена печатью гражданского нотариуса.

Тишина в зале, казалось, длилась вечность. Время словно остановилось. Чарли Петерсен притягивал взгляды всех присутствующих, как стрелка компаса к магниту.

Он обмяк в своем кресле, лицо побледнело, а глаза бесцельно блуждали. Сидевший рядом Эрик чуть отодвинулся от него и растерянно смотрел на брата. Лиз сидела прямо, держа руки на коленях и смотрела прямо перед собой. Ее брови были сдвинуты, а губы сжаты. Ее душил гнев.

Чарли начал оглядываться вокруг себя и увидел, что все молча смотрят на него. Он вскочил.

– Это ложь! – закричал он. – Миллер врет. Он начал обвал, а не я.

Слова Чарли взорвали тишину. Гаррисон яростно постучал молоточком. С большим трудом он навел порядок и холодно обронил:

– Еще одна такая помеха, и заседание будет закрыто.

Он смерил Чарли ледяным взглядом.

– Будьте добры, сядьте, мистер Петсрсен.

Чарли резко выбросил правую руку в сторону Гаррисона, и Макгилл прищурился, увидев полоску пластыря на костяшках его пальцев:

– Разве вы не собираетесь меня выслушать? – заорал он. – Вы ведь дали слово Бэлларду, когда речь шла о его репутации.

Гаррисон посмотрел на Лайалла.

– Вы должны призвать к порядку своего клиента, мистер Лайалл. Либо он сядет, либо покинет зал – с помощью распорядителей, если понадобится.

Лайалл обратился к нему:

– Садись, Чарли. Ты платишь мне, чтобы я с этим разобрался.

– А у тебя это не слишком хорошо получается, – огрызнулся Чарли. Но сел, и Эрик что-то яростно зашептал ему.

Лайалл сказал:

– Я должен заявить свой официальный протест. Это письмо не может фигурировать в качестве свидетельства. Оно, на мой взгляд, серьезно подрывает репутацию моего клиента. Я не имею возможности задать свои вопросы мистеру Миллеру и поэтому вынужден протестовать. На будущее же я должен предупредить, я немедленно составлю апелляцию.

Гаррисон мягко ответил:

– Как я уже напоминал мистеру Рикмену, процессуальная сторона расследования изложена в Парламентском своде актов, в соответствии с которым и ведутся заседания комиссии. Доктор Макгилл, вы сказали, что имеете другое свидетельство. Оно поддерживает заявление мистера Миллера?

– Да, сэр.

– Тогда мы выслушаем его.

– Протестую!

– Это не в ваших полномочиях, мистер Лайалл.

– Это свидетельство – фильм, мистер председатель, – сказал Макгилл. – Я позволил себе принести на заседание необходимое оборудование. И хотел бы воспользоваться им.

Гаррисон резко кивнул.

– Мистер Рид, проконтролируйте.

На несколько минут, пока устанавливали аппарат, гул снова возник в зале. Дэлвуд сказал Эдвардсу:

– Ты-то знал, что будет, старая лиса.

Он продолжал яростно строчить в блокноте.

Эдвардс, довольный, усмехнулся.

– Прямо сейчас мой босс переделывает первую полосу. Мы получили фотокопию письма Миллера.

– Как, черт тебя возьми, вам удалось ее получить?

– Макгиллу было кое-что нужно от нас.

Он кивнул на зал.

– Увидишь.

Гаррисон потребовал тишины, и зал быстро успокоился.

– Продолжайте, доктор Макгилл.

Макгилл стоял рядом с кинопроектором.

– Здесь подлинник фильма об обвале, снятый офицером снабжения Гатри. Фильм, который он предоставил Комиссии, был копией; качество оригинала гораздо выше. Я не думаю, что Гатри можно в этом упрекнуть – этого не должны делать ни комиссия, ни его непосредственные начальники ВВФ. Для настоящего кинолюбителя очень трудно расстаться с подлинником.

Он включил проектор.

– Я покажу только ту часть фильма, что нас интересует.

Дрожащее изображение появилось на экране – несколько скал, рассыпавшихся по снежной белизне, и за ними – синее небо. Внезапно поднялось как будто бы дымное облако, и в этот момент Макгилл отключил проектор, чтобы остановить кадр. И вышел вперед с указкой в руках.

– Как видите, обвал начался здесь, у этих скал. Был день, и в чистом небе ярко сияло солнце. В этих условиях снег и скалы нагреваются по-разному; скалы нагреваются гораздо быстрее, и эта разница оказывает такое давление на снег, что и без того критический баланс сил нарушается. Так я предположил, увидев фильм впервые.

Он выключил проектор.

– Здесь у меня этот же кадр, только многократно увеличенный, который я помещаю в этот специальный проектор "Он сделан специально для сравнения.

Макгилл включил его.

– Степень увеличения такова, что изображение будет очень зернистым, но для наших целей вполне достаточным.

И снова Макгилл подошел к экрану с указкой.