Достигнув дверного проема после солдата, с Тарионом, следовавшим за ним по пятам, Марк посмотрел через плечо легионера и понял, что именно заставило того подняться по лестнице с такой неудержимой силой. Интерьер комнаты, тускло освещенный еще одной парой факелов, торчащих из стен с обеих сторон, представлял собой гротескное сочетание святилища и камеры пыток. Стены были увешаны обезглавленными головами десятков мужчин, со странно сморщенной и деформированной кожей вокруг их черепов, а воздух здесь был пропитан ароматом горевшего дерева, под которым чувствовался тонкий, но безошибочный привкус разложения. Верус повернулся к нему спиной, его лицо было бледным от напряжения, и он прошептал, объясняя странное зрелище, представшее перед ними.
- Головы сушат так же, как консервируют рыбу: сжигают щепу и опилки, чтобы получить дым, необходимый для сохранения плоти мертвецов.
Марк кивнул в ответ на слова, произнесенные Верусом, втолкнул солдата с широко раскрытыми глазами в комнату и подал знак Тариону войти следом. Вор бесшумно закрыл за собой дверь, обернувшись с мрачным выражением лица, его внимание было сосредоточено на дальнем конце комнаты. с видом человека, увидевшего свою цель. Там, за каменным алтарем, , поверхность которого была прорезана желобами для стоков крови, лившейся на его гладкую поверхность, стоял высокий деревянный ящик с плотно закрытыми дверцами.. По обе стороны от алтаря виднелись стойки с железными прутьями, каждая из которых была разной длины и толщины, а в одном углу стояла тяжелая жаровня, рядом с которой была аккуратно сложена стопка деревянных поленьев. Марк шагнул вперед, чтобы взять факел из подставки, провел светом по стене и осмотрел ряды голов, выставленных на плоских деревянных платформах по обе стороны от алтаря.
- Эти люди были римлянами.
Головы безошибочно принадлежали солдатам, по крайней мере, по большей части их волосы были коротко подстрижены, у некоторых были зажившие шрамы на лице, а у других были свежие, а в некоторых случаях ужасные раны, которым так и не дали времени зажить. Молодой центурион осмотрел ряд мертвецов, расставленных перед ним, и его взгляд остановился на одной голове. Он протянул руку и снял ее с пьедестала, глядя в мертвые глаза человека, который, как он узнал только после смерти легата, был его истинным отцом, защищавшим Орла своего легиона.
Вор обошел алтарь и остановился перед деревянным ящиком, который явно был главной достопримечательностью центра комнаты. Протянув руку, он отодвинул железную защелку, запиравшим ящик, и распахнул дверцы, облегченно вздохнув от удовольствия, когда заглянул внутрь. Тускло сияя в свете факела, Орел Шестого легиона предстал перед ним на уровне глаз на деревянном шесте, на котором были вырезаны символы бога, которому племя вениконов поклонялось со многими местными племенами, обитавшими вокруг римской стены: бога охотников Коцидия. Позолоченная поверхность Орла была грубо окрашена чем-то темным, которое, казалось, было нанесено на нее случайным образом так, что из-под нее выглядывали пятна некогда блестящей поверхности металла. Поскоблив ногтем поверхность, он осторожно обнюхал штандарт, затем снова повернулся к Верусу с вопросительным взглядом.
- Да. Это засохшая кровь тех людей, чьи головы здесь выставлены. Жрецы вениконов выносят Орла на свои церемонии, и опрыскивают его горячей кровью людей, которых они приносят в жертву своему богу, чтобы подчинить себе его дух и укрепить свое господство над всем, что он представляет.
Марк мрачно кивнул словам солдата, поставил факел в подставку, подошел к Тариону, вынул из ящика Орла, и проверил, насколько надежно он прикреплен к богато украшенному деревянному шесту.
- Он слишком крепко закреплен, чтобы я мог его оторвать, и нам нельзя шуметь. Так что, нам придется принять все как есть. Он заглянул в футляр, из которого был извлечен Орел. – А, это что такое?
Тарион с улыбкой протянул руку и достал тяжелую металлическую чашу, с почтительной осторожностью поставив ее на алтарь. Размером с выпуклое навершие щита, она была сделана из чистого золота и богато украшена теми же витиеватыми узорами, которые тянулись вверх и вниз по всей длине шеста, на котором восседал Орел.
- Это церемониальное блюдо, которое они используют для сбора крови жертв, чтобы опозорить дух Орла. - Марк поднял бровь, глядя на солдата, который сказал это, пожав плечами без каких-либо признаков эмоций. - Меня заставили присутствовать на этих ритуалов. Я думаю, они считали, что того, как они издеваются над нашим Орлом, будет достаточно, чтобы сломить мою волю…
- И потери столь драгоценного предмета будет достаточно, чтобы выставить Кальга в очень уязвимом положении.
Он многозначительно посмотрел на Тариона, и вор понимающе кивнул, сунув чашу под плащ и опустив ее в глубокий карман, вшитый в одежду. Увидев, что такой расклад оставляет обе руки вора свободными, Марк протянул руку и взял шест с Орлом с места, где тот лежал на алтаре, поднял голову легата с полки и тоже передал ее вору.
- Этого достаточно, если мы хотим благополучно сбежать с нашей добычей. Мы уходим.
Когда они повернулись к двери, до них донесся голос с лестничной площадки снаружи, который, очевидно, находился по другую сторону толстой деревянной двери. Марк приложил палец к губам, пристально глядя на Веруса, когда солдат прижался к стене сбоку от входа, погружаясь в тень, так что были смутно видны только контуры его тела. Марк и Тарион нырнули за алтарь, скрывшись за дверью, и вор ловко закрыл дверцы деревянного ящика, сказав при этом, что открытая задвижка — достаточно маленькая деталь, чтобы избежать случайного внимания. Дверь открылась, и мягкие шаги пересекли порог и вошли в комнату. Римлянин подождал, пока до них донесется звук закрывающейся двери, а затем сделал Тариону знак, проведя большим пальцем по горлу.
Вновь прибывший, повернувшись к ним спиной, возился с дверной задвижкой, что-то тихо бормоча себе под нос ворчливым тоном. Пожилой мужчина с сутулой спиной, покрытой длинными седыми волосами, которые, судя по их волнистому виду, недавно были расплетены из положенной варварам косы. Вор поднял свою правую руку чтобы бросить нож, который он выдернул из туники, прежде чем его жертва обернулась, чтобы увидеть угрозу за своей спиной, но когда его свободная рука уже потянулась вперед, чтобы сбалансировать бросок, Верус нарушил тишину, душераздирающим ревом. Внезапный крик ярости вырвался из него, словно обезумевший от боли рев человека, подвергающегося самым жестоким пыткам. Выскочив из тени тремя быстрыми шагами, он бросился на стариком, широко раскинув руки и застыв в гримасе ярости, издав еще один оглушительный крик, когда испуганный жрец развернулся и посмотрел ему в лицо с выражением изумления, перешедшим в ужас, когда он понял, кем именно был этот забрызганный кровью безумец, стоявший перед ним. Подняв руки в тщетном жесте защититься, священник пробормотал что-то на своем языке, когда легионер повалил на землю, схватив обеими руками за горло.
Тарион отреагировал первым, убрав метательный нож в ножны и жестом показав Марку на выход.
- Пора уходить!
Встряхнувшись от изумления, от которого он на мгновение застыл на месте, римлянин последовал за ним через комнату, оба мужчины прошли мимо того места, где старик упал на пол под бешеным натиском Веруса. Легионер душил свою жертву одной рукой, а другой яростно колотил сжатым кулаком по лицу жертвы, одновременно все сильнее сжимая его горло. Священник издавал отчаянные булькающие звуки, останавливаясь только для того, чтобы крякнуть каждый раз, когда обезумевший солдат наносил удары по его избитому лицу. Тарион распахнул дверь, вышел на широкую деревянную площадку, а затем отшатнулся к Марку в шоке от того, что он увидел. Римлянин отодвинул его в сторону свободной рукой, ткнув в него шестом Орла, и, выйдя на деревянную платформу, вытащил длинную спату.
