— Позволю заметить, майор, если бы Сергей не пошел к администраторам, то вышло бы намного хуже, — сказала Красина. Ее с первого дня раздражала бравая самоуверенность военного. Гусар Ржевский, блин! Строит из себя без двух минут генерала, а перед дочкой профессора чуть ли не пританцовывает.

— Позвольте пояснить? — Юра удивленно вытаращился.

— Что здесь неясного? Даже с вакуумом в голове понятно: администраторы имели вид на Владимира Ефимовича задолго до того, как Сергей пришел к ним, — подхватила Иркину мысль Хитрова. — Вы немножко путаете, Юрий Сергеевич, не мичман навел на наш скромный уголок Гудвеса с бандой, а несколько наоборот — они сами давно прицелились сюда. И более того: если бы Серж не ходил на площадь, то мы бы ничего и не узнали о замыслах правления Нововладимирска. Не так ли? Просто однажды пожаловали бы сюда ребята из дружины и забрали кого надо и что надо без всяких пояснений. Как вам такой внештабной поворот?

— Светочка права, — согласился Владимир Ефимович. — Мы должны быть благодарны Сергею, что он взял смелость сходить туда. Теперь мы хоть знаем, какая нам угроза. Жаль, знание досталось такой ценой. Сереж, вас только по лицу били?

Вопрос, честно говоря, был идиотским, хотя и от профессора. Все тело Лугина ныло от смачных пинков. Били-то оскорбленные «перцы» со всей душевной широты. Ногами попинали, испытали как ему, Лугину, кулаки, подкрепленные матом. А удар прикладом калаша — отдельная песня. На фоне свежих синяков, даже обожженное плечо не так давало знать, точно как по старому морскому шаблону: одна хреновость изводит другую.

— По лицу, — отозвался мичман. — Сейчас это неважно, Владимир Ефимович. Времени у нас маловато, а край как нужно определиться. Решить, наконец, как мы поступим.

Он замолк на миг. Со стороны соседнего прохода раздались ружейные выстрелы. Не так близко к их жилищу, но все-таки напрягало. Вчера и ночью вроде не стреляли, а теперь начинаются нездоровые оживления, которые вполне за несколько минут могли перекинуться сюда. Не мал пещерный град Нововладимирск, но все же расстояния не московские.

— В любом случае, здесь мы остаться не можем, — продолжил мичман. — Есть два варианта: или на службу к администраторам…

— Это исключено! — категорически отверг Чудов.

— Или двинемся искать безопасное место. По моему мнению, — Сергей поправил сползающий плед, — это могут быть отдаленные участки биотронов и зоны, которые еще не подмяли под себя люди Перца. Что такие есть — слышал я. Вот вы, Владимир Ефимович, поскольку ходили по кораблю чуть больше с первого дня, представляете хоть примерный план доступных пространств?

— Возможен третий вариант, — теперь более дружелюбно высказался Гармаш. — Помимо всяких неорганизованных гражданских, здесь есть люди нашей дивизии. Не много, но есть. К сожалению, в основном солдаты-срочники. Если бы остались наши с роты Ивана Георгиевича, мы бы за пару часов здесь навели порядок. А так, ерунда получается. При всем этом, можно обойти ближайшие районы, и собрать наших офицеров и бойцов, чтобы дать отпор этим сволочам.

— У нас времени на поиск союзников маловато, — возразил Лугин. — К тому же некоторую часть ваших организованных военных я видел в окружении Перца. И оружие почти все у них. С голыми руками не слишком то много отпора выйдет. Владимир Ефимович, вы могли бы нарисовать план известных вам территорий? Хотя бы приблизительно?

— У меня блокнот есть, — вспомнила Хитрова и потянулась к сумке. — Ой, еще общие тетради. Брала специально для записей.

Со стороны четвертого сектора послышались крики, разрозненные, сумасбродные. В этот раз не стреляли, но происходило что-то похожее на разборки с дракой. Наверное, дружинники или мытари дали о себе знать. Нервозный шум мешал Чудову сосредоточиться: он то наклонялся к развернутой тетради, то вскидывал голову, прислушиваясь, постукивая по бумаге шариковой ручкой. Все-таки он решился на художество. Вывел на клетчатом листке неровный круг на всю ширину бумаги и начал набрасывать детали, комментируя для мичмана и Гармаша, подползшего на четвереньках:

— Вот наша пещера. Нововладимирском будем считать. Четыре широких прохода, что расходятся лучами от биотронов, делят ее на пять секторов. Хотя, смотря, что считать широкими проходами. Здесь есть еще такие поперечины. Вот они. Кстати, одна из них, как я понял, и есть новообразованный проспект Ленина. Кроме него еще три сходятся к площади с Серебряным столбом. Вот так, — он обозначил в центре Нововладимирска округлый участок между серединой второго и третьего сектора. — Давайте для удобства обозначим стороны света. Глупо, конечно, представлять в космосе Юг-Север, но для удобства ориентации в наших обособленных пространствах сойдет. Север тогда у нас к центру корабля, то есть к биотронам. Хорошо. Юг, я подразумеваю, внешняя граница, там же коридоры к люкам. А с двух оставшихся сторон, наш, так назвать, пещерный город огражден сплошной стеной. Вот восточная, — на этот раз он ткнул не в свой рисунок, а в наплыв пенолита за спиной рядового Ильина. — Что я хочу заметить, молодые люди: наша пещера на этом ярусе звездолета не слишком больше километра в поперечнике, а значит справедливо утверждать, что на этом же ярусе с другой стороны от центра или, если угодно за соседней стеной есть еще как минимум одна похожая пещера. Проход к ней, скорее всего, только биотронами. Проход, несомненно, есть — иначе чего бы администраторы говорили о неподчиненных областях? И сам я слышал, что где-то рядом обитает народ из-под Смоленска. Не слышали? Звездолет и возле Смоленска делал посадку. Кроме того, все мы заходили в люки с западной стороны. А ведь с восточной народ тоже грузился. И где они, спрашивается? Из этого можно сделать вывод: наша жилая зона далеко не единственная. Я уже не говорю, что здесь не один ярус. Если примерная высота нашего яруса колеблется от двадцати до тридцати метров, то, возможно, имеется еще десять — пятнадцать подобных горизонтальных плоскостей. Некоторые из них, сами понимаете, на огромной высоте, но точно есть ярус под нами — ведь мы же при посадке шли коридором все время вверх. И ближайший уровень над нами тоже может быть как-то доступен без подъемных устройств, движением по наклонным проходам.

— А еще можно предположить, что звездолет садился не только под Вязниками и Смоленском, а возле других городов, в других странах, — вставила Елена Владимировна. — Тогда на его борту очень много людей. Нам остается только их найти.

— Владимир Ефимович, недавно вы говорили, будто у вас есть какие-то домыслы по этому кораблю, — вспомнил вдруг Лугин. — Может, поделитесь?

— Какие домыслы? — удивился профессор, продолжая наносить обозначения на тетрадный листок.

— Ну тогда, как мы со Светланой первый раз ходили к биотронам. Вы говорили что-то такое… — Сергей позволил зачерпнуть ложкой немного остывшей гречки из жестянки. Все-таки есть хотелось, а кафравские листочки и пара галет растворились в желудке без следа.

— Ах, да. Я имел в виду, что есть у меня этакая гипотеза. Ничем особо не подкрепленная, да и фантастическая слишком. Не хотел ее озвучивать, поэтому и не стал на ней заострять ваше внимание.

— Ну папа… — Лена требовательно потянула его за рукав. — Скажи всем. Ты не имеешь права скрывать, когда мы здесь все вместе!

Владимир Ефимович подумал, что скрывать свои домыслы он как раз может, чтобы не выглядеть несерьезным перед молодыми людьми, окружавшими его плотным кругом, но Леночке, когда она, просила, Чудов отказывать не умел.

— Хорошо, скажу. Только вряд ли в моих предположениях вы найдете что-то особо интересное. Вдобавок они исключительно предварительные, — профессор отпил из кружечки едва сладковатый чай (сахар решили экономить). — Я думаю, что звездолет — естественное образование.

— Как это понимать? — Гармаш, подавшись вперед, наморщил лоб.

— Предполагаю, что он сделан из живого в прошлом существа. Возможно, живого до сих пор. Сколько-нибудь убедительных доказательств, разумеется, у меня нет и быть их не может, поскольку мы имеем дело с внеземным объектом. Но при всем этом, данный корабль изнутри довольно похож на раковину моллюска. Этакого невероятного внеземного моноплакфора. Можно подумать, что эти полости, симметричные перегородки, выросты как бы отдаленный аналог артикуломентума, произошедшие в процессе естественного эмбриогенеза, — продолжил развивать мысль Владимир Ефимович. — Конечно, наш необычный «артикуломентум» состоит не из углекислого кальция, а из вещества более сложного, в процессе длительной эволюции сложившегося, как структура более пригодная для построения такого гиганта. Вполне возможно, что так называемые «овощи», собираемые нами в биотронах, тоже естественные плоды жизнедеятельности этого невероятного внеземного существа, с его потрясающей воображение метомерностью.