С замирающим сердцем Бенджамин понял, что это Дебора, и подумал о том, что сейчас впервые с момента их разрыва он окажется с ней наедине. Полный дурных предчувствий, он медленно поехал ей навстречу.

Когда она была уже достаточно близко, он увидел, что она не просто запыхалась, но и плачет, что ее волосы растрепались и торчат во все стороны, а подол юбки изорван в клочья.

– Что такое? – вскричал он, пуская лошадь в галоп. – Дебора, что случилось? На тебя напали?

Услышав его голос, она остановилась и, тяжело дыша, стала дожидаться, пока он подъедет поближе. Не позаботившись о том, чтобы поздороваться, Дебора сообщила.

– Я убегаю от Ричарда, – и из ее глаз хлынули новые потоки слез.

Плотник совсем пал духом. Он не испытывал ни малейшего желания вмешиваться в семейные дела Деборы. Не зная, что сказать, он спешился и встал возле своей лошади.

– Возьми меня с собой, – вдруг истерически выкрикнула Дебора. – Бенджамин, ты должен защитить меня!

– Я не могу, – ответил Бенджамин, раскаиваясь в собственной резкости. – Дебора, ты жена Ричарда Мейнарда. Если он жестоко с тобой обращается, только твоя семья имеет право вмешаться.

Дебора с горечью взглянула на него и утерла слезы тыльной стороной ладони.

– Как это похоже на тебя, – упрекнула она, – мечтатель Бенджамин Мист. Всегда такой добрый и хороший, но не готовый ни на какой поступок.

Бенджамин испытал жгучую боль от этого удара, осознавая, впрочем, что в упреке есть доля истины.

– Чего ты от меня хочешь? – неохотно спросил он.

– Отвези меня к моим братьям. Отец, скорее всего, опять выгонит меня, но братья всегда обо мне заботились. Они не будут молча наблюдать за тем, как их сестру обижают в ее собственном доме.

– Я не хочу вставать между мужем и женой.

Дебора метнула на него уничтожающий взгляд.

– Тогда оставь меня. Я пойду в Кокин-Милл пешком, одна.

Поколебавшись, Бенджамин нехотя предложил:

– Ладно, раз ты так расстроена, я отвезу тебя. Но, Дебора…

– Да?

– Это все, что я могу для тебя сделать. Ты меня понимаешь?

Она горько усмехнулась.

– О да, я поняла тебя даже слишком хорошо. Когда-то мы были помолвлены, и ты говорил, что любишь меня. Теперь ты женился на ведьме, и все изменилось. Яснее и быть не может.

– Что ты хочешь этим сказать?

– В свое время узнаешь, не сомневайся, – ответила Дебора, пока он помогал ей взобраться на лошадь.

– Оно не снимается, – удивилась Агнес, в который раз смазывая кольцо гусиным жиром. – Такое впечатление, что оно приросло к твоему пальцу.

– Мы должны его снять, – с ноткой отчаяния в голосе ответила ее сестра. – Это кольцо меня пугает. Я уверена, что оно приносит несчастье.

– Где ты его нашла?

– В синем лесу в Бэйндене. Оно лежало на дне пруда. Должно быть, оно пролежало там несколько столетий.

– Интересно, кому оно принадлежало?

– Я знаю, – призналась Дженна. – Я видела его владельца.

– Как, ты хочешь сказать, что он еще жив?

– Нет, он умер уже очень давно, но… Но иногда он является мне. Однажды он стоял вон там, возле нашего пруда, и смотрел на меня. Это было видение, сон, но мне казалось, будто там, с ним, ты, Агнес, и что у этого человека – мои глаза.

Агнес выглядела озадаченной, ее губы слегка приоткрылись.

– Я не понимаю. Как это я могла быть с ним, если он – привидение?

– Я не знаю. Это очень трудно объяснить. Все, что происходит в потустороннем мире, скрыто от нас.

Сестры молча смотрели друг на друга, наконец, Агнес вздохнула.

– Я ничего не понимаю, но я люблю тебя, Дженна. Ты всегда была так добра ко мне. Хочешь, я для тебя сыграю?

Бросив взгляд на заходящее солнце, Дженна кивнула:

– Хорошо, только недолго. Бенджамин скоро будет дома.

Агнес сняла со стола лютню и заиграла, но, вопреки обыкновению, сегодня в ее мелодии звучали ярость и огонь, гнев, страх и страсть. Может быть, хотя сестры об этом и не подозревали, на нее повлияло невидимое присутствие Ричарда Мейнарда, медленно бродившего в это время совсем неподалеку от их дома?

– Что с тобой происходит сегодня? – спросила Дженна, с любопытством глядя на сестру.

– Я все время думаю о Деборе. Мне кажется, она наградила Мейнарда чужим ребенком.

– Я никогда не верила, что это его ребенок, – задумчиво ответила Дженна.

– Бедный Ричард, – вздохнула Агнес, и ее лютня тотчас отозвалась грустной мелодией. – Я никогда не любила этого человека, но такого зла я ему не желала.

– Так же, как и я.

Откуда-то донесся странный звук, похожий на приглушенный крик. Агнес перестала играть, и сестры встревоженно переглянулись.

– Что это?

– Не знаю.

Дженна встала и обошла вокруг дома, но нигде никого не было, только дикие утки плавали в пруду и шелестела листва под дуновением вечернего ветерка.

– Наверное, это какая-нибудь птица, – неуверенно предположила Дженна, вернувшись в дом.

– Но не тот призрак, что тебе является?

– Надеюсь, что нет. – Дженна поцеловала Агнес в щеку. – Мне нужно идти. Передай отцу привет.

– Ты не подождешь его?

– Нет, Бенджамин будет волноваться, если я задержусь.

Дженна вышла из дома и растворилась в сумерках.

Колокольчики, которые Ричард сорвал для своей жены, успели завять, а ребенок, не переставая, кричал во сне. Вот уже вторые сутки рядом с ним не было ни отца, ни матери, чтобы приласкать и успокоить его. Слуги, работавшие в Бэйндене, могли только предполагать, что между хозяином и его женой произошла серьезная размолвка – некоторые видели, как Дебора бежала к реке, а разгневанный Мейнард мчался вслед за ней. Хозяйка так и не вернулась домой и, как говорили, пряталась у своего старшего женатого брата, но хозяина это, казалось, совершенно не волновало. Он делал вид, будто ничего не замечает, если слово «не замечает» применимо для описания поведения человека, который каждый вечер напивается до бесчувствия, разговаривает сам с собой и ничего не ест.

Атмосфера в доме была такая, что младшая служанка большую часть дня проводила в слезах. Няня младенца тоже недалеко ушла от нее и едва не упала в обморок, услыхав бешеный рев Ричарда:

– Уберите от меня этого ублюдка! Я не хочу видеть его в этом доме, слышите?! Никогда!

Но возбуждение и любопытство возобладали над страхом, и не прошло и нескольких часов, как неосторожные слова Мейнарда стали известны всей деревне, и матушка Мауд получила возможность высказать свою точку зрения.

– По-моему, факты сами говорят за себя, – уронила она, многозначительно покачивая головой.

– Вы хотите сказать, что ребенок не от хозяина Мейнарда?

Вместо ответа Мауд задала встречный вопрос.

– Разве Дебора Вестон раньше не была помолвлена с другим? И разве эта помолвка не была внезапно разорвана по непонятным причинам?

– Да.

– И после этого Дебора в неприличной спешке выскочила замуж за Ричарда Мейнарда, а семь месяцев спустя родила ребенка, не так ли?

– Вы хотите сказать?.. – Ахнув, няня возбужденно хлопнула себя ладонью по щеке. – Вы хотите сказать, что отец ребенка – Бенджамин?!

В карих глазах Мауд светилось торжество. Такого славного скандала, пожалуй, не было с прошлого Рождества, когда молодого господина Тома видели нежно держащимся за руки со своим приятелем-студентом.

– Хотелось бы мне знать, что скажет Дженна, когда услышит об этом?

Веем своим видом демонстрируя, что ей известно нечто такое, о чем не догадываются остальные, мамаша Мауд, понизив голос, сказала:

– Я не думаю, что Дженне вообще понадобится что-либо говорить.

– Что это значит?

– Много лет назад у меня был… племянник. Он умер.

Показалось ли служанке, или Мауд действительно запнулась перед словом «племянник»?

– И что же?

– Я всегда считала, что его сглазила тетка Дженны, Алиса Кэсслоу.

– И что вы сделали?

Мауд, казалось, чувствовала себя немного не в своей тарелке.