– Я чувствую себя такой виноватой, – сказала Фриг, опуская взгляд на метку рода, – перед тобой. Перед вами обоими.

– Не воспринимай это так, – Анс снова улыбнулся, но на этот раз во взгляде его все же чувствовалась горечь, – мы благодарны тебе за то, что ты подарила нам свободу.

– Чтобы почти сразу отнять ее.

– Эта клятва не та цепь, что я не смогу порвать, – сказал Анс твердо, и Фриг знала, что он не врет.

Она усмехнулась, вышло нервно и грустно.

Эта клятва не та цепь, что он не сможет порвать, но и не та, что держит его здесь. Совсем не та.

Через несколько дней погода снова испортилась, так что мы по обыкновению сидели в библиотеке, занимаясь кто чем. Ну, точнее, это у других был широкий спектр занятий, а я брался вычерчивать магические формулы. Оказалось, дело это почти медитативное, особенно если втянуться.

В своих занятиях я добрался уже до формул простейших манипуляций временем. Их было всего три, и использовались они, чтобы время ускорить, остановить или замедлить.

«Ничего себе, простейшие манипуляции, – подумал я сначала, – как камень времени[4] работают?»

Но нет. Аин мне доходчиво объяснила, что «простейшие» эти формулы лишь потому, что воздействуют на небольшие объекты. Такие формулы используются почти повсеместно, например, чтобы еда быстрее готовилась или медленней портилась. «Сложнейшие» же могут погрузить человека в вечный сон, остановив его время, но такие вещи сейчас не подвластны почти никому. А, например, развернуть время вспять их магия и вовсе не способна.

– Иногда я даже удивляюсь, как ловко у тебя получается формулы выводить, – произнесла Аин, глядя, как я вырисовываю печать, останавливающую время. – Так и не скажешь, что ты меньше двух месяцев этим занимаешься. У меня сначала линии совсем кривые выходили, пока рука не окрепла.

– У меня тоже, – машинально ответил я, завершая последний символ и замыкая формулу в круг, – просто я действительно давно этим занимаюсь.

Аин, Анс и Фрея посмотрели на меня удивленно. Опережая все их вопросы, я продолжил:

– Не именно выписыванием формул, а черчением и всем таким. – Но во взглядах все еще читался вопрос: «зачем?»– пришлось договаривать: – Я на архитектора учился.

– Серьезно? – Фрея посмотрела на меня подозрительно. – Я бы не доверила тебе строить здания, где будет находиться хоть что-то живое.

Вот вся моя семья примерно то же самое и сказала.

– Судьбу мира мне, значит, можно доверить, а постройку зданий – нет? – ядовито уточнил я.

– Ну, судьбу мира не я тебе доверила, – усмехнулась Фрея. – На это тебя хоть богиня благословила, ее мнению есть основания доверять. А вот строительство… Не обижайся, но ты выглядишь как человек, который легко может что-то напутать в расчетах.

Тут она была абсолютно права. Представить, как будет выглядеть любой объект, как он будет работать, из чего будет сделан, как установлен и так далее, – все это хоть и с трудом, но все-таки мне давалось. Образы зданий виделись внутренним взором точно трехмерные модели, которые можно было вращать как угодно. Но когда дело доходило до цифр, мне становилось действительно тяжело. Потому что тут заканчивалось творчество и начиналась математика. Хотя проблема крылась даже не в ней – слава всемогущему калькулятору! – а в том, что при работе с цифрами я бываю рассеянным. И могу поменять две цифры местами, например. Так что все расчеты я всегда проверял раз по пять.

– Я никогда ничего не путаю, – фыркнул я, вырисовывая новую формулу.

– Тогда сейчас твой первый раз, – хмыкнул Анс, заглядывая в мой листок, – потому что ты написал половину ускоряющей формулы, а половину замедляющей.

Фрея весело засмеялась. А я, тихо ругаясь под нос, стер все к чертям и принялся перечерчивать.

– Слушайте, вы ведь так и не рассказали мне одну очень важную вещь. – Минут пятнадцать просидев в сосредоточенном молчании, я понял, что не могу работать в тишине. Она мне серьезно мешала. – Как вы вообще меня призвали? Ну то есть как работает весь этот механизм? Вы беспрестанно молились Эрне сорок дней и сорок ночей? Закололи на алтаре жертвенного быка? Начертили пентаграмму призыва кровью черной курицы?

– Позволь спросить, почему курица должна быть именно черной? – Слышать в голосе Анса несаркастичную насмешливость было немного непривычно.

– Для создания нужной атмосферы, – хмыкнул я.

Если честно, я не знал. Да и в целом не думал, что кровь черной курицы чем-то отличается от крови белой. Какой-то куриный расизм выходил.

– Мы никого не приносили в жертву, – сказала Аин, – и схему призыва кровью не чертили. А само заклинание…

– Подожди, дай угадаю, – я указал на нее кончиком пера, словно ставя ее на паузу, – Фэй придумал?

– Ну почти, – Аин пальцем перевела кончик пера обратно на бумагу, – не придумал, а доработал и скорректировал некое древнее заклинание. Каким оно было и где Фэй его нашел – не знаю.

– У сильфов свои, скажем так, методы поиска, а еще огромные хранилища с разного рода реликвиями, – продолжил Анс, – что конкретно в них хранится – никто не знает. Сильфы закрытый народ. Но имя рода Нордвинд открывает многие недоступные другим двери.

– Как понимаю, это заклинание позволяет создать брешь, – подхватила Аин, – но ненадолго, и требует о-о-очень много сил. Поэтому Фэй не участвовал в призыве, хотя сделал большую часть работы. Мы, по сути, лишь указали точку… хм… прибытия. Наши с Ансом силы для этого неплохо подходят.

Могут ли они таким же образом вернуть меня обратно? Не обидно ли возвращаться, когда спас целый мир, туда, где о твоем подвиге никто не знает? Об этом явно стоило подумать позже, например, когда я не умру в процессе спасения. К тому же сейчас у меня имелся несколько более насущный вопрос.

– Если заклинание подогнал Фэй, а не ниспослала богиня, то как вы вообще узнали, что нужно кого-то призывать?

– У Леди Хелл было видение, – ответила Фрея.

Она уже перестала прятаться от меня за книжкой и теперь в открытую и не отрываясь смотрела за тем, как я вычерчиваю формулы, то и дело отвлекаясь, чтобы срисовать в уголке какой-нибудь узор с витражного окна.

– А, ну видение – это серьезно.

Богиня пришла к Леди во сне и сказала: «Ну, милая, пора, буди мужа, поднимай всех придворных магов, будем мир спасать, а то что-то сам он не чинится».

– В смысле, вы уверены, что ей не просто кошмар приснился? – осторожно спросил я. Осторожно – потому что вопрос мог считаться оскорбительным.

– Если бы ее видение не было правдивым, тогда призыв бы не сработал, – возразила Аин.

Но теперь я знал, что заклинание призыва сделано Фэем. А все, что сделано Фэем, работает так или иначе, хочет того вселенная или нет. Так что, ну…

– Такое же видение в то же время было и у жриц трех главных храмов Эрны, это вряд ли можно списать на совпадение. Да и словам Леди Хелл нет причин не доверять. – Фрея, видимо, уловила мой скепсис.

– Ладно. Считайте, что я уверовал. – Я развел руками.

Фрея, все не сводившая внимательного взгляда с септагаммы, которую я вычерчивал, сказала:

– Их семь, а не шесть. В смысле, концов у звезды.

Я сверился со схемой, пересчитал. И снова все стер. Ну да, иногда болтать и работать одновременно у меня не очень выходит.

– А говорила, что не маг, – сказал я, перечерчивая звезду.

– Я училась немного. Давно, – Фрея снова спряталась от меня за книгой, будто заранее отгораживаясь от моего незаданного вопроса: «А почему бросила?» Может, в мире, где магия – обыденность, в том, чтобы бросить занятия, нет ничего такого, но мне казалось, что за этим кроется какая-то история.