Вчера тоже был момент, когда Фабьенн непроизвольно кое-что считала. Беттина долго и в подробностях рассказывала о дилемме в выборе работы, но Фабьенн быстро поняла, что в итоге та выберет самый скучный вариант. Более того, при взгляде на Беттину ее посетила мысль, что подруга более или менее осознанно собирается забеременеть. Тогда вопрос с работой решится сам собой. Фабьенн, можно сказать, уверена, что это произойдет. Подобные неожиданные озарения чаще всего начинаются с некоторого раздражения, проявляющегося в странном тоне, в неуместном замечании, в чем-то, что обладает привкусом фальши и что Фабьенн сначала хотела бы отбросить как нечто несоответствующее ситуации. А затем что-то словно щелкает, и Фабьенн сразу понимает, что это за привкус и к чему он отсылает. Такое неожиданное озарение всегда попадает в самую точку. Это фантастическое чувство. И именно оно наиболее точно характеризует ее. Фабьенн — та, кто способен читать мысли. К сожалению, это не очень приятно другим людям, но, черт побери, ей это так нравится.
Фабьенн вновь невольно вспоминает Кундеру. В одной из книг он пишет, что бабников не интересует секс как таковой. Они находятся в погоне за вселенской тайной. Эта тайна заключается в познании телесных и сексуальных особенностей как можно большего количества женщин. Фабьенн помнит, что эти слова удивили ее еще тогда, в шестнадцать. Почему несколько телесных особенностей и разные манеры поведения во время секса оказываются настолько привлекательными? Ей не приходит в голову ни одной другой причины важности такого познания, кроме его труднодоступности. Получается, что мы имеем дело с удовольствием от преодоления трудностей. Что, если это справедливо в отношении ее самой? Что, если в чтении мыслей она в первую очередь ищет трудностей? Что, если она хочет постоянно демонстрировать, как превосходно у нее это получается?
Наконец Фабьенн подъезжает к автобану, и ее старенький «Ниссан» входит в широкий поворот. На самом деле существует только два хотя бы отчасти приемлемых с этической точки зрения способа чтения мыслей. Фабьенн может читать мысли людей в целях поиска закономерностей. Это путь абстракции, философский путь. При этом ей разрешено строить догадки, прикасаться к тайнам, даже вступать в полемику. Однако если говорить предельно откровенно, то и это обобщающе-абстрактное чтение мыслей основывается на впечатлениях, полученных в результате взаимодействия с отдельными людьми. Второй способ, по крайней мере на первый взгляд, кажется непроблематичным с точки зрения этики. Он заключается в чтении и анализе своих мыслей, в том, чтобы прислушиваться к собственным ощущениям и сомнениям в отношении себя. Фрейду это очень хорошо удавалось. В работе Фабьенн нередко использует такой способ — потому, что она как объект исследования всегда в своем распоряжении. На собственном примере она может наблюдать за многим, что, вероятно, свойственно и другим людям. У Фабьенн это неплохо получается, поскольку она уже долгое время не считает себя особенно интересной. До четырнадцати лет Фабьенн казалась себе сосредоточением невероятных чувств и мыслей, она удивляла саму себя и даже записывала сны. Однако это уже в прошлом. Сегодня она знает, что подавляющее большинство ее потребностей ничем не отличается от потребностей других людей. Впрочем, Фабьенн представляется эгоцентричным изучать себя — не в последнюю очередь по той причине, что это доставляет ей огромное удовольствие. В конечном счете все варианты чтения мыслей оказываются проблематичными. Когда Фабьенн изучает собственные мысли, она проявляет нарциссизм, а когда читает мысли других, злоупотребляет своими способностями, даже если прибегает к обобщениям. Она действительно не понимает: как может быть иначе? Как по-другому ухватить какую-то интересную мысль?
Фабьенн видит на мосту группу молодых девушек на велосипедах и невольно вспоминает Милана Кундеру и то лето, когда ей было шестнадцать. Быть может, все началось тем прекрасным летом — понимание моделей, чтение мыслей и желание писать тексты как реакция на это? Ей приходит в голову безумная мысль, что она до сих пор живет в соответствии со стратегиями, усвоенными тем летом. Именно с тех пор она ищет смысл и счастье в чтении мыслей людей и книг. Ее метод заводить друзей и завоевывать расположение людей по-прежнему заключается в том, чтобы делиться с ними интересными наблюдениями, как тогда в письмах. Фабьенн по-прежнему наполняет свою жизнь мотивами и отношениями, делая ее более интересной. Она никогда не думала, что тот год оказал на нее столь колоссальное влияние. Возможно, она до сих пор пытается вернуть то удивительное время при помощи старых методов? Это было бы очень глупо с ее стороны. Однако Фабьенн хорошо знает, как примитивно устроены люди: они продолжают пользоваться стратегией, которая когда-то оказалась успешной, независимо от того, срабатывает ли она сегодня.
В черте города домá светятся в вечернем зареве и отбрасывают на дорогу лиловые тени. И все же Фабьенн не цинична и при чтении мыслей не ищет повода убедиться в глупости того или иного человека. Если она понимает в отношении кого-то нечто важное, он или она начинает ей нравиться еще сильнее. Возможно, весь смысл чтения мыслей заключается в том, чтобы полюбить других людей! Это удивительно приятная мысль. Фабьенн поворачивает на свою улицу. Она продолжит жить так, как и жила. Мы все стараемся жить так, как и раньше. Она паркуется, забирает вещи из машины и заходит в дом.
Техники II
Когда Кант соглашается с Кантом
На осенних каникулах Фридель садится за письменный стол в детской комнате. На столе лежит «Критика чистого разума» Канта. Так как Фриделю вскоре предстоит решить, что изучать дальше, и ему нравится философия, он хочет поэкспериментировать и понять, может ли он читать таких серьезных авторов, как Кант. Фридель собирает волосы в хвост, раскрывает книгу и читает:
ГЛАВА ПЕРВАЯ
О пространстве
§ 2. Метафизическое истолкование этого понятия
Посредством внешнего чувства (свойства нашей души) мы представляем себе предметы как находящиеся вне нас, и при том всегда в пространстве. В нем определены или определимы их внешний вид, величина и отношение друг к другу. Внутреннее чувство, посредством которого душа созерцает самое себя или свое внутреннее состояние, не дает, правда, созерцания самой души как объекта, однако это есть определенная форма, при которой единственно возможно созерцание ее внутреннего состояния, так что все, что принадлежит к внутренним определениям, представляется во временны́х отношениях[31].
Этот абзац приносит радость: в отличие от других отрывков, его, как кажется Фриделю, он понял сразу, хотя бы в первом приближении.
Если осознание какой-либо мысли наступает немного позже, его радость еще сильнее. В большинстве случаев это происходит следующим образом: очередной абзац представляется Фриделю бессмысленным или имеет смысл, не совпадающий со смыслом того, что он уже прочитал. Тогда Фридель выглядывает из окна и видит новые дома ленточной застройки, перед которыми только недавно были посажены живые изгороди из самшита, еще ничего собой не закрывающие, но уже обладающие четкими геометрическими формами. Если ему повезет, то осознание произойдет, пока он еще смотрит в окно, или при повторном прочтении, или послезавтра по дороге к электричке: на него нахлынут внезапное озарение, которое может оказаться ключом к решению проблемы, и легкое чувство эйфории. Озарение представляет собой лишь предварительный набросок мысли, поэтому его невозможно сразу выразить словами, однако это необходимо сделать, чтобы впоследствии проверить и тщательно обдумать. Очень часто озарение оказывается ложным. Формулируя его, Фридель замечает, что оно представляет собой лишь новую обертку для старого решения, которое уже давно считается ошибочным. Иногда, напротив, решение оказывается новым, но неверным, так как не соотносится со смыслом остальной части текста. Впрочем, порой озарение действительно оказывается подходящим и истинным, и новое толкование, как заплатка ложится на пробелы в тексте. Затем что-то перестраивается в самом Фриделе. У него создается ощущение, что различные мысли — закрытые формы, которые плотно примыкают друг к другу и коммуницируют между собой через крошечные соединения. Внутренний мир Фриделя пребывает в согласии с ними, и он сам состоит из вложенных одна в другую и взаимодействующих форм. В мозгу Фриделя включается центр удовольствия и наполняет его организм чувством удовлетворения. Откровенно говоря, интенсивность этого чувства — единственный показатель, по которому он может понять, действительно ли понял слова автора.
