Их устрашала сила врагов, которых было вдесятеро больше.

«Нет, – отвечал Александр, – я не хочу красть победы», – и приказал устроить укрепленный лагерь. Дав отдых войскам, он оставил здесь всех больных, отсталых, все лишние тяжести и на пятые сутки выступил в боевом порядке налегке. Персы расположились на открытой равнине, в сомкнутом и глубоком строю. Пехоту прикрывала кавалерия; впереди кавалерии стояло 200 военных колесниц с косами. И теперь царь находился на своем обычном месте; перед ним стояли ряды слонов, сзади – отличные горские стрелки, а по обе стороны – «бессмертные» и 20 тысяч наемных греков. Александр осмотрел подробно расположение неприятеля и лег спать, а персы, между тем с минуту на минуту ждали нападения. На рассвете Парменион в тревоге прибежал к царскому шатру.

«Ты спишь, точно одержал уже победу». – «Да разве тебе этого мало, что персы перед нами? – сказал, проснувшись, Александр, – Ведь это – лучше всякой победы!». Взошло солнце, знойное палящее. Александр объезжал войска, а истомленные персы тревожно ждали нападения. Македонская армия стояла в две линии; во второй – 8 тысяч пехоты, готовой повернуться, в случае надобности, кругом. Битва продолжалась недолго;

Александр напал на центр персидской армии, его фаланга врезалась клином и сбила неприятеля. Побежал Дарий, за ним – вся середина его войска, исключая наемной пехоты, которая почти вся легла на месте. Но во время движения македонской фаланги персидская и индийская конница успела прорваться между нею и левым крылом; она пронеслась в лагерь, изрубила бывшую там пехоту, а потом принялась за грабеж. Тогда 2-я линия повернула свой фронт назад и ударила на эту конницу с тыла; Александр, скакавший с «братьями» к своему левому крылу, наткнулся на нее же спереди. Пробивая себе путь, персы и индийцы бросились сплошной тучей; закипел жестокий бой. Более 50 «братьев» пало в кровавой сече; многие были ранены, вся конница почти изрублена. Тогда началось преследование персидской армии; Парменион овладел ее станом, а Александр занял на другой день город Арбеллу со всеми его сокровищами и царским оружием. Экбатана, Вавилон и Суза – столицы, в которых поочередно проживали персидские цари, перешли к Александру. Теперь он двинул свою армию к границам старой Персии. Ее защищал персидский сатрап Ариобарзан; 40 тысяч пехоты и 700 всадников стояли в ущелье, за каменным валом. Позиция была отличная. Александр и тут придумал маневр: он отделил небольшой отряд и ночью пошел с ним в обход, через горы. Пройдя около 20 верст бегом, по трудной горной дороге, он на рассвете был уже в тылу позиции. Заиграли трубы и обе половины македонской армии бросились на персов; бóльшая их часть погибла в пропастях. На десятый день после выхода из Вавилона Александр торжественно вступил в древнюю столицу персидских царей – Персеполь. Тут хранились все царские сокровища, скопленные в продолжении многих веков; здесь были дворцы, окруженные большими и тенистыми парками, в которых водилось множество редких зверей для царской охоты. Главный дворец стоял на высокой скале, а к нему вела лестница, такая отлогая, что по ней можно было подниматься верхом. Вся она была покрыта плитами превосходного, гладкого, как зеркало, мрамора. Украшение дворца составляли палаты, крытые кедровым деревом, и множество колонн, каждая в 10 сажень вышиной, в 3 обхвата толщиной. Несколько из этих колонн, а также лестница уцелели до сих пор. Кругом развалины, запустение, дичь и только изредка сюда забредет одинокий лев, нарушающий могильную тишину этих вековых кладбищ своим потрясающим ревом.

Победа при Арбелле отдала Александру лучшие владения персидского царя; ему оставались только бедные и отдаленные страны Средней Азии, где теперь наши Туркестанские владения. Утомленные греки и македоняне желали отдыха; они стали просить раздела богатой добычи; но Александр имел другие помыслы. Он призвал к себе знатных персов и объявил им, что в его царстве не будет разницы между победителями и побежденными; что те и другие должны пользоваться одинаковыми благами. Македонцам эта новость не понравилась; они уже привыкли смотреть на персов как на будущих рабов, а на их богатства – как на свою добычу, купленную кровью. Особенно не нравилось седым ветеранам, что царь оделся в персидскую одежду, что женился на персиянке и собрал себе из знатных персов дружину бессмертных. Их неудовольствие увеличивалось по мере того, как царь дружил с персами, давал им лучшие места и всячески отличал. Дошло до того, что против царя задумали заговор, в котором принимал участие даже Парменион со своим сыном Филиппом. Александр должен был казнить Филиппа и отделаться от Пармениона. Однажды на веселом пиру, когда ходили вокруг стола кубки с вином, Клит, тот самый, который спас Александра при Гранике, охмелел и в самых грубых словах стал упрекать его в потворстве персам, осуждал царя в неблагодарности к верным подданным, чернил его, а покойного царя Филиппа восхвалял выше всякой меры. Глаза Александра заблестели гневом, он вскочил и грозно крикнул: «Копье!». Друзья схватили Клита и вывели вон, но он успел ворваться опять и запел в лицо царю оскорбительную песню, еще сложенную в Греции. Александр вырвал у стражи копье и пустил им в Клита, тот свалился мертвым. Но едва случилось это несчастье, как Александр опомнился от гнева и, припавши на грудь своего товарища, рыдал, как ребенок. Три дня он лежал без пищи и все звал по имени: «Клит! Клит!». С трудом удалось друзьям его утешить и вызвать к войску. Так мало понимали высокие намерения своего царя-полководца его лучшие друзья!

Весной 330 года Александр выступил в новый поход, чтобы закончить завоевание Персии и овладеть ее царем. На 15-е сутки он был уже в Экбатане, за 700 верст от Вавилона. Дарий только что бежал отсюда со своим небольшим войском к границам нынешнего Туркестана. Александр немедленно двинулся по его следам и дорогой узнал, что несчастного царя держат в плену персидские сатрапы. Это известие заставило Александра еще более спешить. Он отобрал лучших ходоков из фаланги, взял легкую конницу, «братьев» и, приказав захватить на два дня продовольствие, быстро пошел вперед. Остальное войско, под начальством Кратера, получило приказание двигаться сзади малыми переходами. Двое суток без остановок шел отряд; многие отстали, заболели, но Александр не обращал на это внимания: он получил еще более важные известия, что сатрап Без хочет провозгласить себя царем, а Дария тащит за собой в оковах. Александр прошел еще ночь, и на другой день до полудня, и напал на то самое место, где персы ночевали накануне. Было очевидно, что они недалеко. Пылкий Александр спешил 500 всадников, посадил на их лошадей свою пехоту и вместе с «братьями» в тот же вечер поскакал дальше. Под утро, когда уже оставалось не более 700 всадников, они догнали персов; некоторые были тотчас изрублены, другие, в том числе и Без, успели скрыться, убивши своего царя. В предсмертных муках Дарий попросил у македонского всадника воды. Тот немедленно зачерпнул шлемом и подал умирающему. Отпивши глоток, Дарий успел сказать: «Я несчастен, ничего не могу дать. Пусть тебя поблагодарит Александр. Да наградят его бога за то, что обласкал мою старую мать, жену, детей»… С этими словами он умер.

Когда подскакал Александр, то сильно расстроился, видя распростертым на голой земле несчастного царя, недавнего повелителя Персии. Он прикрыл его труп своим плащом и приказал воздать ему при погребении все царские почести.

После смерти Дария, Александр провозгласил себя царем всех его земель, но должен был еще 3 1/2 года положить на завоевание северо-восточных областей Персии, населенных воинственными народами, не привыкшими подчиняться чужой власти. Александр дошел до Сырь-Дарьи и на берегах этой реки сразился с кочевниками-скифами. Он исходил эти страны вдоль и поперек, без карты, без проводников, без всякого знакомства с ними раньше, и не только покорил их, но и построил несколько городов для своих ветеранов-солдат, давши им большие угодья и разные льготы.