— Ну и что ты предлагаешь? Взять их в кольцо и водить вокруг них ковбойские хороводы? — немного раздражённо спросил «Малыш Хью».

— Именно! А почему нет? — ответил «Джокер», — лучше будет закрутить вокруг них кольцо сразу, используя одного нападающего для отвлечения внимания, а уже затем, когда они будут окружены, пикировать из него к центру, нападая со всех сторон. Таким образом, мы будем сохранять оптимально ограниченную площадь развёртывания боя, чтобы не тратить время в продолжительных погонях, удаляясь в разных направлениях.

— Хорошо, тогда заходим правым флангом вперёд, а левый фланг будем использовать для отвлекающей атаки. Я пойду крайним справа. Кто из вас будет отвлекать — решайте сами! — сказал «Малыш Хью».

— Ладно, я пойду крайней слева, — отозвалась «Little Coldy», — может, получится сбить кого-нибудь сразу.

— Что скажешь, «Снеговик»? — спросил «Джокер», подразумевая расстановку в центре ряда.

— Я использую дальнобойные орудия, поэтому мне лучше заходить на атаку с более отдалённой дистанции. Значит, пойду рядом с «Coldy», а ты тогда держись впереди за «Малышом Хью», — отозвался «Снеговик».

— Ну, вот и договорились! — уверенно произнёс «Джокер».

Настроение в группе заметно оживилось, к тому же до зоны огибания хребта осталось всего десять миль. На горизонте уже начала появляться вытянутая полоса горных массивов, заметно редеющая к своему хвосту. И вот, уже спустя пять минут ведущий в группе, которым был «Малыш Хью», начал постепенное отклонение влево на скорости сто девяносто узлов, заметно кренясь при этом одной стороной фюзеляжа вниз и поднимая вверх напористый поток снега, попадающий в турбулентную линию ионизированных рабочих масс, спиралевидно вытягивающихся за его сновигатором и постепенно выгибающих на фоне белого снежного пространства такой же плавный поворот. За ним, немного сбавляя темп на вираже, шла «Little Coldy», за ней «Снеговик» и «Джокер». В этом месте группа постепенно переходила из области Полярного Плато на пространство Равнины Бэрда, до точки соприкосновения с немецкой оборонительной парой оставалось чуть меньше пройденного пути.

— Не сбавляем темп! — прозвучала в эфире команда «Малыша Хью».

Машины выровнялись по курсу и продолжили своё стремительное ускорение в направлении шельфового ледника Росса, с каждой минутой всё больше и больше сокращая расстояние и время до своей неизбежной полярной дуэли, которая уже сейчас, ещё не начавшись, несла фундаментальное эпохальное значение для обеих её сторон.

Эберт Кляйбер сидел внутри своего «Juger Wolf» и спокойно ждал, наблюдая сквозь ветровое стекло кабины немногозначительное волнение пейзажа окружающей белоснежной пустыни и отдалённого пояса горных хребтов, которое заключалось лишь в лёгких ветреных порывах, поднимающих и закручивающих небольшие вихри снега то там — то здесь, а также на вершинах гор и между ними на скатах у их подножия. С достаточной степенью регулярной систематичности он то и дело обращал внимание на экран основного спутникового радара, масштаб которого был выбран с учётом слежения только за интересующей зоной в радиусе нескольких десятков миль. По всей Антарктиде от разных станций, так или иначе, могли постоянно перемещаться различного рода грузовые, строительные, научные и геологоразведочные экспедиции, поэтому отслеживать более объёмное по площади пространство было нерационально. Эберт и Харман, как собственно и Ганс были отставными офицерами ВВС Германии. Немецкое руководство не стало долго плутать в трёх соснах и по показателям результативности всех пилотов Программы за первые два года её существования приняло решение комплектовать новые группы специалистами именно такого профиля. В Германии нашлось бы не очень много людей, чьих предков мужского рода в чётвёртом поколении обошёл бы стороной боевой фронт Второй Мировой Войны, и так же как у Ганса с Йозефом, прадеды Эберта и Хармана являлись ветеранами. Прадед Эберта был лётчиком-истребителем «LuftWaffe» и в течение войны был награждён Железным Крестом. А прадед Хармана Клоца служил водителем танка «Тигр-I» в 3-ей танковой дивизии СС «Totenkopf» («Мёртвая Голова») и к концу войны был комиссован в тыл с тяжёлым ранением.

У Эберта были рыжие коротко стриженые волосы и вытянутое сухощавое лицо с острым носом, а Харман наоборот был круглолицым брюнетом с твёрдым волосом, поэтому носил короткую стрижку «Ёжик», но из-за ранней обильной седины чёрные корни только оттеняли основной пепельный фон его волос. Они поступили в Программу Полярной Навигации из разных частей, Эберту было тридцать два, а Харману тридцать пять. Оба являлись некурящими спортсменами: Эберт занимался плаванием, а Харман — боксом. Среди своих бывших сослуживцев они являлись одними из лучших: Эберт был пилотом вертолёта-штурмовика, а Харман — первым пилотом двухместного тяжёлого многоцелевого истребителя.

«Meerschlag» Хармана находился на расстоянии пяти метров от машины Эберта, это позволяло вести так называемый у пилотов Полярной Навигации «параллельный эфир» или «дублированный эфир», когда помимо основного радио эфира, на кибер-панели активировались трансмиттеры внутренней радиосвязи термокомбинезонов. Это позволяло слышать переговоры общей группы и параллельно общаться между собой, не засоряя основной эфир. Переход трансляции в основной эфир осуществлялся кратковременным нажатием кнопки прерывания внутренней связи на кибер-панели левого рукава, в частных случаях для левшей он выполнялся соответственно справой стороны термокомбинезона, который носил Эберт. Штурвалы его сновигатора также были синхронно отражены, что было технологически заложено в конструкцию всех машин в самом начале их проектирования главным инженерно-конструкторским бюро Программы Полярной навигации и заключалось в том, что электронно-цифровые джойсты штурвалов достаточно быстро демонтировались, вместо них устанавливался аналог другого типа под левую руку, а в программных настройках системы просто менялся режим управления.

Харман также сидел и молча наблюдал за происходящим снаружи, периодически посматривая на монитор штурман-локации в оперативно-дежурном режиме. В этот момент он размышлял о предстоящем осеннем отпуске, как он со своей женой фрау Хайке Клоц во второй половине сентября поедет из Берлина в родной Мюнхен на ежегодный фольклорный фестиваль «Oktoberfest»(«Октоберфест»), также среди мюнхенцев именуемый «Weisn»(«Луг»). Они снимут номер в отеле на неделю и после дневных празднеств и развлечений, обоюдно подзахмелев, будут гулять вдвоём по хорошо знакомым ему Мюнхенским улочкам, а в последний день он от души оторвётся в «Hofbräu-Festzelt» (шатёр пивоварни «Хофброй», «HB»)! Внезапно его мысли оборвали несколько появившихся на мониторе точек.

— Эберт, ты видишь это?! Кажется, к нам пожаловали, — настороженно произнёс он.

Точки одна за другой появлялись в поле радара из-за края монитора и ползли вперёд, как жуки.

— Да, — отозвался Эберт, — это наши гости! Пора готовится к встрече! Запускаемся!

Прорезиненные тумблеры защёлкали вверх, каскадно активировались подсветки включения больших системных кнопок на центральной панели. Из могучих недр корпуса машины начал доноситься системный гул, снаружи послышался свист турбин, в воздух ударом тяги из сопел подняло кучи взметённого снега, распространившегося вокруг туманным облаком. В эфире послышался громкий голос Эберта:

— «Группа «Dia Maulwürfe»! С западной стороны к нам приближаются четыре сновигатора! Мы выдвигаемся им навстречу! До точки соприкосновения около десяти минут! В случае провокации сразу вступаем в бой! Конец связи!»

— Принято! — прозвучал короткий лаконичный ответ.