«Я верю другу своему» Я верю другу своему, Всю жизнь я с ним служил. Я с ним прошёл огонь, войну, Отбросив на пошив Разрушенные чувства. Смех Скатился в буерак, А вместе с ним и первый грех И тысячи рубах. Глотнули чистой пустоты — Остался чуждый фронт, Задребезжал пред лик святых — Божественный экспромт. Прижал тебя к груди я, брат, И мы с тобой расстались, А руки крепкие дрожат, Чего бы не касались. Я встретил друга своего Без чувств, по-джентельменски. Да ладно – вру я вам чего! — Прижал его прям к сердцу! На вид так бледный был: «Здоров?» «Конечно, брат, а как же!?» «Снесли мы помнишь сто дворов?» «А после что…», «А дальше…» Я доверял ему, как прежде, Но вот загвоздка в том была, Что он-то не был уже прежним — Рутина всё с него смела. Я резко понял: с подлецом Судьба меня скрестила, А он плевал мне прям в лицо И, видно, веселило… Не знал я друга своего, Погряз он нынче в пепле. Расстроен был от этого, Как в жизни точно не был. Наверно, брат, всю эту гниль Ты прятал в тех окопах, Но оголил великий штиль, Отмыв с тебя всю копоть. Но почему ты так со мной? Ответ простой – характер. И весь спектакль твой большой Прервётся на антракте. Он не воспринял же всерьёз, Сказал: «Не виноват!» Старался я уйти без слёз: «А ты мне был как брат…» Мы все беззубые слепцы — На ощупь, но без пальцев. И беззаботные глупцы, Уверившие в счастье. Не верю никому уже Да и поверю-то навряд ли. Затягиваю в руке туже Извечный символ душ – девятку. Красно-белое Верх из лакомств – панна-котта, Красно-белое в цвету! Моя цель путём болотным Выйти в сладкую войну. Кровожадно, сладострастно, Всеобъемлюще, несносно! Пусть мелодью златовластной Зазвенит моя повозка! И всё замерло в экстазе, Прекратили говор пули, Смолкли тысячи оказий, Враги в ужасе взглянули!.. И тогда польётся пенье, Пробудится Велиал, Захлестнув в рифмосплетеньи Бархат ручек милых дам. Порасклеится бомонд – то Благовонный фимиам, И разрушится ротонда — Благородный филиал. Всё рассыплется, к несчастью, Обернувшися пластом, И накинут вам на пасти Вертихлявое лассо! Это небо красно-бело. Кто же был? Кто победил? Поражает красой тело В тёплом обществе могил. Эпитафия (17.11.18) Крестись, солдат наш, крепись, солдат наш, Хоть не проймёшь! И не отрадно, и не отрадно, Но жаль – не ложь! Подобно эху, подобно эху, Связав концы! Затихло сердце, затихло сердце Твоей жены… И не в палате, и не в палате Медсестер возле! А на полати, гнилой полати Исчезли слёзы! В смертной горячке, смертной горячке Рвала себя! И погибала же не иначе, ведь не иначе Как без тебя! И все поплачут, и все поплачут, А что потом?! Опять забудут, опять забудут Всех слёз поток! Что ж не любили, что ж не любили?! К чему теперь-то ваши слова?! Лишь о могиле, святой могиле! Идёт пустынно ваша молва!.. Ты слышишь, да, же, ты слышишь, да, же? Мы все, мы каждый, мы – твой пастиш! Ты так добра же, ты так добра же, Я верю, знаю ты нас простишь… Солдат, неверно, солдат, отставить! Блеснул в руках же тяжёлый нож. Успела верно, успеть оставить То, чему цена лишь же медный грош! Смотри же, вот он, смотри же, вот он! Что я принёс… Лишь только локон, лишь только локон Её волос!.. «Я начинал сначала» Я начинал сначала – отходил назад, Я начинал сначала и входил в азарт. Так много смысла, ключевых посылов. Что было – смыло, для остальных посыпалось… Ты внедрилась и обсохла, хотя «я не такая», И в теченье полугода вновь летят ятаганы. Вновь простой язык, но ты опять не втыкаешь. Я так долго не писал, сука, рука затекает! Снова тысячи пастил, чтобы я постиг, Кого хочу пасти, и что не взял пассив, И вроде полон сил, но снова пот полил. Кто там идёт, смотри – это же тот Данил! Ты где был, босяк? И как выбрался? Ты вроде три года назад уже исчез, иссяк. Он вернулся для финала, так скорей присядь, Вновь храбрый подвиг – это честь, стезя. Эй, арматор, ты откуда, я же сам матадор. Ты расскажешь нам, ребятам, это – саммит богов. Долгий, долгий, долгий путь, братец конкистадор. Наконец-то дождались, добро пожаловать за стол! Не подберу этот мотив, столько упустив, Но говорит, разлив, всё тот же добрый тип. Я буквально на минуту, чтобы вас простить, Отпустив, поставлю точку. Это самокритика. Ритмика – единственный выход для еретика. Нет, я не тикаю, где же та река, русло которой К жизни старика? Я каюсь, каюсь, но никоим разом Не мелькают предо мной все частички паззла. И я подавляю страхи, как казалось раньше. Время повернулось вспять; что оно покажет? И я вернусь домой, как и обещал. К этим частичкам дружелюбным, приютившим чадо. Это часть меня, я всё упрощаю. Чаша – чаща для меня И всё чаще чаю. Я ощущаю этот властный голос, Что завёл меня по пояс в этот райский колос. И вроде дурно, но не самодур я, вновь ветер громко: «Я самородок!» Ты сам подонок и сам паскуда, Ты ссал покорно, а я покуда Ждал, что же будет, когда наскучит, да к чёрту лучик — Я не везучий! Послушай! Это третий раз, это третий паззл, Это третий шанс, но не третья казнь И не третий казус, это не третий класс И не третья раса! Братан! Ты не вернёшь меня, это нереально, Посмотри, как вырос, это не, реально! Я вижу тебя сейчас, и ты нереальный, Голограмма, как так, что с тобой стало!? Ты описал свой стиль в текстах тех далёких, Текстах третьесортных и невысоких. Но на те вопросы не влияет возраст И ты не ошибся, но остался с носом. Нет. Так не пойдёт! Отбрось чёртовы мозги и иди вперёд! Да, не субъективно, я не твой противник, Просто в данном стиле – это лучший выход. Закрыл двери центр детства, отвернулся капитан. Щас бы грамотно одеться – у всех средства, капитал. Лишь один открытый сердцем, но его никто не ждал. Не находит себе место – всюду блуд и суета. Я вернулся, как и обещал. Но мы с тобой уже не те. И не взорвал я этот мир сейчас, Ведь завещаю всё это тебе. Теперь уйду уже я навсегда, Закончив долгую трилогию. И ты не разберёшься никогда В нашей односложной типологии. Ты отдохнул, мой друг. Навеки, сын, тебе моё почтение. Ты станешь прежним к ближнему утру И назовёшь этап: «перерождение…» |
