— Эм…

— Номера и краску я тоже уже сменил. Еще вчера вечером. Видал, как блестит? Не разучился еще! Так что можешь не волноваться.

— Да я вообще-то не поэтому поводу волнуюсь. С каких это пор ты вдруг стал угонщиком?

— Ой, да кем я только не был, — засмеялся подросток, — и угонщик еще не самое плохое занятие из этого списка. Жизнь-то она длинная штука… Знаешь, ведь раньше за это бы мне отрубили руку, а то бы и вовсе голову. А теперь — всего-то несколько лет тюрьмы, если не удастся откупиться. Забавно, правда?

— Не очень.

— Да не кисни ты, — улыбнулся он, — мы пока живы и это главное.

— Не хочешь рассказать мне, что тут вообще происходит?

— Ликвидация, Дима, — сразу посерьезнел мой друг, — обычная ликвидация, предательство и зачистка. Впрочем, ничего нового. Все как и всегда. Миру нужно гораздо больше времени, чтобы измениться…

— Вот только не надо мне тут толкать общие фразы, — снова начал заводиться я, — не знаю, насколько ты меня старше и опытней, но мне нужно знать, что здесь творится! Буквально вчера меня пытались убить. То, что я здесь сижу с тобой рядом не более чем счастливая случайность. Мне выпал шанс, один на миллион.

— Рад, что ты это понимаешь.

— Мне пришлось убивать. Мне пришлось умирать. Защищать свою и чужую жизнь. Твою мать, да у меня руки теперь по локоть в крови!!! И я хочу знать, чья это вина!

— Не ори.

— Я не ору!

— Вот и не ори, девочек разбудишь.

Все еще тяжело дыша, как после долгого бега, я обернулся, уставившись на заднее сидение. Алиса спала, положив голову на колени подруге. Ее лицо постоянно хмурилось во сне, губы что-то беззвучно шептали. Маша, тихонько поглаживала ее по волосам, одновременно придерживая и не давая скатиться вниз от тряски. Сама она тихонько дремала, откинувшись на сиденье.

— Что с ней? — уже намного тише спросил я.

— Нервы, стресс, — вздохнул Стен, поворачивая руль в сторону улицы, ведущей к выезду из города, — ей вчера собственноручно пришлось отрезать голову Шаману. А ведь мы его только-только начали в норму приводить. Потом почти сутки сама же его и выхаживала. Бедняга…

— Что?!

— Экстренная эвакуация базы, — пожал плечами парень, — когда на нас напали, и стало ясно, что шансов выйти живыми из боя с каждой секундой становится все меньше, те, кто остались в живых, решили отступать. Алису нападение застало прямо в лаборатории. Если бы мы успели восстановить Шамана побольше, еще был бы смысл его забирать целиком, а так… 38 % физического объема тела. Кого тут смешить? Ты же помнишь сколько аппаратуры мы напихали вегорекрокамеру?

— Угу…

— Вот и я о том же. Бой подкатывался все ближе, нужно было срочно уходить, а у нее из подручных средств с хорошей режущей поверхностью только пила. Бедная девочка…

— Шаман-то жив? — спросил я, тупо глядя на дорогу.

— Жив, конечно, что ему сделается. Она ж не садист, сознание ему вырубила перед началом. Вот только сама после этого… Она же младше тебя по возрасту будет. Совсем еще ребенок. Представляешь, что она чувствовала, отрезая человеку голову короткой медицинской пилой?

— Но она же в итоге спасла ему жизнь.

— Только это потом и помогло привести ее в чувство.

Очередной ухаб слегка подбросил машину, и Алиса невнятно застонала во сне. Мы помолчали.

Асфальт километрами ложился под колеса, сокращая неведомый мне путь. Мимо проносился густой лес, притихший под жарким летним солнцем и нескончаемая череда машин. Выходные заканчивались, и люди спешили домой после отлично проведенного за городом отдыха. Многие водители с завистью смотрели из многокилометровой пробки на нашу почти чистую полосу движения. Что поделать, в воскресение всегда проще выбраться из города, чем попасть в него…

— Твой первый? — тихо спросил Стен, скосив глаза в мою сторону.

— Он там был не один…

— Сколько?

— Шестеро… Про тех, что были в лесу не знаю, не было времени посмотреть. Я… Я просто отключил эмоции, как меня учили. Действовал на автомате. Как машина.

— Ты только защищался, — неожиданно мягко ответил Стен, — запомни это. Они…

— Да что они?! — взорвался я, — что они вообще могли противопоставить мне, одаренному?! Я убивал их как скот, тупо превосходя как по силе, так и по скорости! Убивал с легкостью, ведь именно этому меня учили лучше всего!

— И именно благодаря этому ты сейчас сидишь, и разговариваешь со мной, а не гниешь в земле. Ты спас жизнь ребенку, рисковал собой, защищая его. Это более чем достойный поступок. И я понимаю, как тебе сейчас должно быть тяжело.

— Нет, не понимаешь!

— Это пройдет, — невозмутимо продолжил Стейнульв, — но ты должен справиться с этим сам. Просто пережить это. Знаешь, когда что-то ужасное врывается в твою жизнь и потрясает тебя до глубины души это… очень тяжело. Ты ходишь несколько дней, а то и недель, переваривая все в себе. Не в силах принять увиденное как данность. Мучаешься и сжигаешь себя раз за разом. Твоя душа горит и никакой лед не способен потушить это пламя… Но переживая такие потрясения раз за разом, ты закаляешься. Тебе требуется все меньше времени, чтобы привыкнуть. И вот уже недели превращаются в часы, а часы в минуты… Главное не дать сломать себя. Не стать циничным ублюдком, с равнодушием взирающим на что угодно. Кто-то посчитает это самым сложным. Но знаешь, что я думаю? Тем людям, которые по-настоящему осознали это, не стоит бояться. Они никогда не станут такими. Понимаешь о чем я?

— Да…

— Вот и отлично. Ты убивал не воинов, а убийц. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, чем один отличается от другого?

— Воин не тот, кто отнимает жизнь, — помолчав, все-таки ответил я, — а тот, кто готов отдать свою, ради того, чтобы жили другие. Так говорил мой дед.

— Хм… мудрый у тебя был дедушка. Не то, что мой.

— А что твой? — невольно заинтересовался я, ерзая на разогретом жарой сиденье.

— Круг интересов моего деда сводился исключительно к гулящим женщинами и кружке старого доброго эля, — пустился в воспоминания Стен, — помню как-то раз, он так надрался, что не смог сбежать от разъяренного мужа своей очередной любовницы. Да и куда бежать в его-то возрасте? Только и хватило прыти, чтобы выпасть в окно, прямо под ноги дружкам Фрога.

— Его что, убили? — ужаснулся я.

— Да какое там, — отмахнулся он, — старый хрыч, пользуясь своим преклонным возрастом, решил покаяться и объявил всем, лежа прямо в грязи, что если ему дадут перед расправой выпить, то он сам расскажет обо всех своих похождениях, не таясь и не стесняясь.

— И те люди его не побили?

— Да кто ж им после этого позволит? Когда такой человек как мой дед, решает рассказать о своей жизни без утайки, то мало кто решится пропустить такое шоу. А ему было, что рассказать, уж поверь мне.

— И чем вся закончилось?

— Он выпил почти целый бурдюк вина и рассказал как он что делал и с кем. Рассказ затянулся надолго. Честно говоря, удивлен был даже я, который знал его лучше всего — все-таки одна семья как-никак. Если описывать вкратце, то в нашей деревне его внимания сумел избежать только крупнорогатый скот, да и то, как мне думается, не полностью… При этом он так активно живописал и смеялся, что под конец не выдержал и помер, словив грудную жабу.

— Чего словив??

— Инфаркт, бестолочь, — вздохнул подросток, — тогда это так называлось.

— Интересный у тебя был дедушка…

— Не то слово. Многие вообще удивлялись, как он умудрился дожить до столь преклонных лет.

— С таким образом жизни?

— С такой страстью к чужим женам.

В машине снова наступила тишина. Череда дач снова сменилась густым лесом, бегущим по обе стороны дороги, а мы все молчали. В жизни каждого человека наступает тот момент, когда эмоциональная усталость достигает апогея. И вроде бы ты еще здоров и в полном порядке, но что-то давит на тебя сверху. Давит так, что даже ворочать языком уже просто нет сил. Слова застревают в горле, и единственного чего хочется — растечься по мягкому дивану, не думая ни о чем.