Вздохнув, я отхлебнул чаю, поставив кружку на деревянное крыльцо.

Навестить Асю самому мне так и не дали. Владимир потом, видя мое состояние, съездил в тот же день вечером и проверил квартиру издалека. Девушка была в порядке и находилась дома. Вот только и наблюдение за домом также присутствовало. Оперативник засек чужие жучки и миникамеры не только в подъезде, но и в самой квартире. Видать кто-то подсуетился, пока девушка была в магазине.

Нет, конечно, я предупреждал ее тогда, что могу иногда допоздна задержаться на роботе или же не придти вовсе. Ну а в редких ситуациях, как тогда, во время «Алтайского прорыва», как его окрестили в толстенных отчетах и рапортах, состряпанных отделом по завершении операции, и вовсе пропасть на пару недель. Она все понимала. В конце — концов, Тайная канцелярия была в те времена не только на Западе (или как она тогда там называлась), поэтому о том, что такое долг и служба девушка знала не понаслышке. Не упрекая и не спрашивая подробностей. Деньги я ей тоже оставил. Наличности вполне должно хватить на месяц безбедного существования, вот только долго так продолжаться не может. Рано или поздно она начнет беспокоиться. Да о чем я вообще говорю! Она всегда за меня беспокоится. Даже если я просто задерживаюсь чуть позже на работе, или же просто поздно вечером выхожу в ларек за хлебом. Что уж говорить про то, когда прошло столько времени? Уже больше недели минуло с тех пор, как я ушел из дома и так и не вернулся обратно.

Я молча сидел на крыльце. Перед глазами как никогда ярко, проплывали воспоминания о ее лице, о тихом нежном голосе, о том времени, что мы провели вместе… Пусть немного, пусть это было лишь самое начало, но тогда… на той крыше, у меня и вправду сложилось чувство, будто бы я знаю ее уже много лет. Знаю не только в этой жизни, которую я прожил будто бы во сне, до тех пор пока случайная авария и встреча с Игнатом не заставила меня проснуться. Но и в той. Той, из которой я помнил лишь редкие обрывки воспоминаний и чувств, подаренных мне сном…

Уже самим фактом своего существования, своей памятью, получивший реальное физическое подтверждение, я являл собой ярчайший пример доказательства теории Антонова. Вот только думал сейчас я вовсе не о науке. Я думал о ней. Той девушке, что так неожиданно вошла в мою жизнь и наполнила ее совершенно другими, неведомыми мне ранее красками. Я чувствовал это вместе с ней. Переживал снова и снова и никак не мог насладиться этой новизной… этим полетом чувств на грани реальности… Не знаю как еще можно это описать. Человеческий язык слишком скуден, чтобы выразить это в скупом наборе звуков. А может быть и нет названия для тех чувств? Или же я просто не умею описать их словами… Не знаю. Но единственное, что мне известно точно, так это то, что ни с одним человеком я еще никогда не испытывал ничего подобного. Эти глаза, волосы, губы… тонкие руки с музыкальными пальцами, точеная фигура, поражающая взгляд своей хрупкостью и грацией… Кто-то, внимательный к чужим словам увидит в этом описании все то, что вижу я. Кто-то спроецирует их на себя, также почувствовав и пережив. Обычно таких людей называют эмпатами. Они отлично улавливают чужие чувства и эмоции, либо проецируют на них свои, также при этом, редко ошибаясь. Кто-то же просто промахнет все глазами, не особо заморачиваясь содержанием. Но по-настоящему их поймет только тот, кто горит прямо сейчас. Горит так, как никогда до этого не горел прежде…

Наверное, именно поэтому я и не торопился, наслаждаясь каждым мигом, проведенным с ней. Наслаждаясь каждым новым переходом, что делал нас все ближе друг к другу, открывая давно забытые воспоминанья или же просто даря их вновь. Постепенно узнавая близкого человека все ближе, открывая каждую страничку своей и чужой души трепетно и нежно, словно дорогой рождественский подарок от любимого человека. Кто-то назовет меня идиотом. Кто-то покрутит пальцем у виска. Но мне навсегда запомнились слова старика Джона Фаулза, которые я прочитал в один из самых непростых моментов своей жизни. Как же там было?.. Нужные строки всплыли в тренированной памяти легко и непринужденно: «…не помню, как назывался тот лес, но был он тогда крайне живописен и безлюден, если учитывать близость города.

Мы лежали на траве и целовались. Смейтесь, смейтесь. Да, всего лишь лежали и целовались. Сейчас вы, молодёжь, делитесь друг с другом своими телами, забавляетесь ими, отдаётесь целиком, а нам это было недоступно. Но знайте: при этом вы жертвуете тайнами драгоценной робости. Вымирают не только редкие виды животных, но и редкие виды чувств. Мудрец не станет презирать людей прошлого за то, что те многого не умели; он станет презирать себя, ибо не умеет того, что умели они».

Не смотря на разницу в возрасте, взгляды на этот счет у нас полностью совпадали, и мне было плевать на то, что думают остальные. В конце — концов, каждый выбирает свое, вот только не каждый может потом принять последствия своего выбора, вечно переваливая вину за него на злодейку судьбу, неудачные обстоятельства, козла-мужа или проститутку-жену. На кого угодно. Лишь бы не чувствовать, не осознавать того, что причиной всему было собственное легкомыслие и лень. Оправдания собственной глупости мы всегда находим на удивление легко.

Я поднял с деревянного настила кружку со слегка остывшим чаем и сделал глубокий глоток. На меня вдруг навалилась такая тоска и усталость, что просто захотелось бросить все и уехать. Вот только сделать этого я не мог. Да и не стал бы по понятным причинам. Поэтому только и оставалось, что сидеть на крыльце, допивая остывший чай, и радоваться тем редким воспоминаниям, что у меня еще остались.

Асерана… странное имя. Помню, как забавлялся поначалу его схожести с одним персонажем из ставшей уже культовой компьютерной игрушки и искал в интернете его ономастику. Не нашел. Все что тогда удалось обнаружить, так это средство от выпадения волос, примерно того же названия, только с разницей в одну букву. Как призналась сама же девушка, так ее назвала мама. Это слово что-то означало на древнем языке ее рода, но вот что именно никто уже не помнил. Ее отец им не владел, а мать, дав имя своему ребенку, умерла секунды спустя. Роды были тяжелыми… Как могла умереть представительница столь могущественной и живучей расы от простых родов я так и не понял, а Ася не хотела об этом говорить. Но факт оставался фактом. Это имя, было последним, что сказала ее мать в ту ночь. Асерана…

Из сада в дом мелькнула тень. Мелькнула настолько быстро и бесшумно, на самой периферии зрения, что если бы я не сидел рядом со входом, то даже ничего бы не почувствовал. Но глаза все-таки уловили движение. Как и легкое дуновение воздуха.

Прошло меньше одного удара сердца, а я уже бросил чашку на траву и откатился в сторону, приняв боевую стойку. Показалось или нет? Нет. Владимир в свое время накрепко отучил меня верить в подобные вот «иллюзии». То, что кажется или мерещится всегда имеет под собой реальное проявление. Не всегда физическое. Но всегда настоящее и от этого не менее опасное.

Спрашивать «Кто здесь?!» как это принято в гениальных американских ужастиках я не стал. Как, впрочем, звать на помощь и как-либо иначе привлекать к себе внимание. Мимо меня хотели проскользнуть? Отлично. У вас получилось. А теперь давайте-ка поменяемся местами. Активировав запаховое зрение на полную, я бесшумно скользнул в прихожую.

В доме по-прежнему царила давящая тишина. Звуки работ давно прекратились и теперь создавалось полное впечатление, будто бы я просто забрался в один из давно пустующих особняков, коих в последние годы в пригородных участках появилось целое множество. Когда ударил очередной экономический кризис, не все смогли завершить строительство или продолжать оплачивать обслуживание своей загородной недвижимости.