Аккуратно поставив сумку возле одного из диванчиков, я отправился за второй порцией. На кухне уже вовсю хлопотала Маша, разбирая сумки принесенные Владимиром. Мимо сновали ребята, спеша по своим, непонятным делам.
Заходов пришлось сделать еще три. Сумки, сумки, сумки… По большей части в них лежали оружие и аппаратура. Интересно, где ее столько сумели достать? Ну, допустим, часть успели уволочь с базы на себе — это понятно. Но остальное? Дома у себя такой арсенал хранили? За все это время я успел насчитать шестнадцать автоматов, два пулемета, десяток СР-1 и даже один «Иверт». Про кучу патронов к ним и приборы вообще молчу. Назначение некоторых я знал не понаслышке. Обычные датчики слежения, видеокамеры, тепловизоры, куча проводов и креплений к ним и прочее. Остальное — темный лес. Спрашивать о непонятках тоже смысла не было, все настолько суетились, занимаясь своими делами, что отвлекать людей от работы было бы глупо.
— Ты там уже все? — кивнул в сторону улицы, проходящий, мимо меня на Митров.
— Да, — кивнул я в ответ, таща в комнату очередной мешковатый сверток.
— Ну, отдохни тогда пока. Через час общий сбор. Можешь занять себе одну из спален на верху, там еще остались свободные комнаты.
Кивнув ему еще раз, я выпросил у Маши бутылку холодной минералки из запасов и отправился наверх. Жара и вправду утомляла. Больше даже не физически, а морально. Висящий в небе солнечный утюг, давил на голову не хуже своего чугунного тезки. Синоптики передавали, что скоро сорокоградусная жара уйдет, сменившись на этих выходных дождиком, но им мало кто верил. В наше время, любая бабка с радикулитом, заткнет такого «предсказателя» за пояс и точнее все спрогнозирует.
Лестница, ведущая на второй этаж, заканчивалась маленькой площадкой с двумя коридорами по бокам и большущим туалетом, соединенным с ванной комнатой. Как я и предполагал, тут находились хозяйские спальни и пара комнат для гостей. Первые апартаменты, в которые я заглянул, оказались заняты. Алиса лежала, уткнувшись лицом в подушку, не раздевшись и не подавая никаких признаков жизни, кроме редкого дыхания. И вправду умаялась, бедолага… Тихонько прикрыв за собой дверь я вышел из комнаты. В двух соседних никого не было, но уже лежали чьи-то вещи, а вот в четвертой мне повезло больше. Небольшая уютная спаленка с огромной кроватью, шкафом и тумбочкой в углу, встретила приятным полумраком. Все красиво, аккуратно и максимально просто. Никаких личных вещей по углам, украшений и прочих признаков того, что здесь кто-то обитает. Сразу видно, комната использовалась исключительно для приема гостей. Пыли, на удивление, тоже не было. Интересно, а кто тут вообще убирается? Не ребята же успели вылизать весь особняк за такое короткое время. Их конечно много и дури хватит, но мне кажется это не то занятие, на которое они бы стали тратить время в такой ситуации.
Бросив кепку на тумбочку, и обозначив, тем самым, свои претензии на жилищное пространство, я подошел к кровати и отдернул шторы. Окно тут выходило на сад, густо разросшийся на заднем дворе дома, и если лежать на кровати, ноги почти упирались в подоконник. Не знаю, кто придумал такое вот расположение, но мне оно очень нравилось. Скинув обувь я, по примеру Алисы, упал на кровать прямо в одежде и закинул руки за голову. Хорошо-то как! Лежишь себе и смотришь в окно на зелень. В такие минуты не верится ни во что плохое. Кажется, что его просто не может существовать в таком прекрасном и наполненном солнцем мире.
Мысли начали уплывать куда-то в сторону, образы становились все хаотичнее и ярче. Я уже начал медленно проваливаться в сон, когда из него меня вдруг резко выдернул насмешливый голос откуда-то из угла:
— Вообще-то это комната уже занята. Но, признаться, я не против хорошей компании.
Вздрогнув, я открыл глаза и огляделся. Никого. И что это за прикол? А если астральным зрением… ага, какой-то комок жизни притаился в углу за шкафом. Вот только его размеры, больше напоминали кошку, чем человека. Домовой? Не похоже. У них совершенно другая аура.
— Как я тебе в новом обличье? — горько усмехнулись из угла, — Немного непривычно, правда?
Помотав головой, я вернул зрение в норму и догадался привстать с кровати, заглянув за шкаф. В темном углу стояла большая пятилитровая бутылка со срезанным горлышком, доверху заполненная формалином (ну или в чем там хранят… такое), а в ней, улыбаясь мне своей белозубой улыбкой, плавала… голова Шамана. Сбоку к бутылке была примотана скотчем какая-то пластиковая коробочка с динамиком, от которой шли провода к виску и горлу этого страшного пособия кунсткамеры. Из-за скотча, часть лица выглядела слегка мутновато, но его эмоции все же, можно было разобрать без труда.
— Прямо голова профессора Доуэля, — со смешком раздалось из динамика. К поверхности жидкости при этом устремились редкие пузырьки воздуха, — как тебе?
— Ээ… — еле выдавил я из себя, сглатывая враз пересохшим горлом и отупело уставившись на банку.
— Я давно хотел поблагодарить тебя за свое спасение, — тем временем невозмутимо продолжил Шаман слегка скрипучим механическим голосом, — если бы не ты, меня бы уже давно не было на этом свете. Спасибо.
— Не за что, — чисто на автомате ответил я и, немного опомнившись, ляпнул, — э… как ты себя чувствуешь?
— Чудесно! — разразился динамик хриплым булькающим смехом. Лицо при этом исказилось улыбкой, пузырьки воздуха устремились к поверхности с удвоенной силой, — разве не видно?
— Ну…
— Не парься, — отсмеявшись, продолжил обрубок человека, — благодаря тебе я жив, а остальное… отрастет стараниями Алисы и ребят. Куда ж оно денется. Сам-то ты как?
— Да я… ну… это, — жаловаться на жизнь человеку, у которого от тела осталась одна только голова, да и та сейчас плавающая в дешевой пластиковой бутылке из под минералки, было как минимум неловко. Шаман, видно поняв мое смущение, только усмехнулся, и предложил рассказать все, как есть. Чего заморачиваться, если нам всем крепко досталось от жизни за последнее время?
Сев прямо на пол и облокотившись спиной о край кровати, я по второму кругу повторил свою историю.
— А само письмо-то сохранилось от Аркаши? — Поинтересовался оперативник, — Или ты его на месте уничтожил?
Хлопнув себя по лбу, я полез в карман. И почему я не отдал ребятам его раньше? Упомянул вскользь и все. Ну, ладно я был еще слегка не в себе после случившегося, можно понять, но матерые оперативники? Неужели все были так поражены моей историей и существованием девочки, способной возвращать жизнь, что забыли о такой существенной детали? Шок, конечно, шоком, но профессионализм и внимание к мелочам у них в крови. Странно…
Комочек бумаги нашелся почти сразу. Помятый, слегка порванный и так заляпанный засохшей кровью, что часть текста уже невозможно было прочитать. Впрочем, неважно, я прекрасно помнил все то, что там было написано. Такое иди — попробуй забудь…
— Мда… не повезло, — протянул Шаман, глядя на мои неуклюжие попытки аккуратно развернуть засохшую бумажку, — лучше оставь это дело Борисычу. Он по молодости лет, еще задолго до тех пор как возглавить наш отдел, криминалистом подрабатывал. Знает, что в таких случаях делать.
Кивнув, я оставил свои попытки, снова убрав записку в карман. Неожиданно сильно захотелось есть. Говорят, такое бывает после сильного стресса. Сходив в низ, я выпросил у девчонок пару бутербродов, достал из морозилки бутылку минералки и снова вернулся наверх. Работа в доме по-прежнему кипела. Люди бегали по коридорам, что-то носили, что-то собирали и монтировали. От меня никто ничего не требовал, да и я, последовав давней армейской традиции: «подальше от начальства, поближе к кухне», решил не мешаться лишний раз под ногами. Тем более, что скоро ожидался общий сбор. Там все и выяснится.
Шаман встретил мое появление с едой явно неодобрительно. Вздохнул динамиком, и попросил покормить его тоже. У меня морально сразу опустились руки. Такое чувство бывает у людей, когда их просят сделать что-то непривычное. То, чего они еще не делали, не знают как правильно и боятся сделать что-то не так. Например, впервые взять на руки маленького ребенка, поставить укол или поухаживать за инвалидом. Для кого-то это неловкость, смешанная с жалостью и легкой брезгливостью, в которой они не признаются даже сами себе. Для меня же это было, скорее страхом ошибки и неловкостью. Да блин, как вообще можно кормить человека, у которого нет пищеварительной системы?
