Мерно, как глиняный голем, обойдя вокруг лагеря по пологим холмам и не досчитавшись еще двух охранников-новичков, Кехан остановился у подгнивающей кучи лиан, которые порубил совсем недавно. Они, на вид мягкие и источающие гнилостный аромат, еще сохраняли форму, и на паре плетей можно было разглядеть короткие шипы. Точнее, нащупать, осторожно проведя кончиками пальцев по неприятно теплой кожице. На пальцах остался липкий след, и, если принюхаться, тонкий терпкий аромат сонной отравы.

Кехан никогда не были ни целителем, ни отравителем из тех теневых кесэт, что не брезговали темными делами, но простые, основные вещи он знал и помнил. В Саитэ, в конце концов, очень любили собирать информацию. Говоря о ней, что стало с библиотекой? Но у Кехана нет возможности узнать, и в его распоряжении остался только его Замок памяти.

Страницы памяти шелестнули, разворачиваясь… Трава эйбат[20] использовалась для приготовления сонных зелий всегда, и не только полезных, исцеляющих, но и опасных. Тех, после принятия которых не просыпаются. Но зелья почти всегда выдавал запах, избавиться от которого практически невозможно без избавления от самих свойств травы. Зато можно замаскировать.

Эта лиана, вероятно, была довольно умным, изящно созданным растением. Если запах едва заметен, не смотря на то, что плети подрублены, то внутри достаточно яда в неповрежденных частях. Может быть, даже часть лиан еще жива? Просто они замаскировались и готовятся атаковать еще раз?

Кехан, достав из сапога тонкий, истертый едва ли не до прозрачности нож, аккуратно взрезал кожицу лианы у шипов. И да, у творения Джурулат внутри была тонкая жила, полная соков эйбат. Основная часть сока, однако, скапливалась в мешочках, которые соединялись жилами.

Это необычная структура. Возможно, можно как-то использовать?

В темноте, в свете звезд, разглядеть большего было невозможно. Поэтому, свернув пару неповрежденных, неприятных на ощупь плетей, Кехан вернулся к костру, на пути обменявшись приветствием со второй стражей. На сей раз это были не новички, а ближние к ютаме и кеду наемники. Возможно, под их надзором сон будет безопаснее?

Впрочем, несмотря на холодные щупальца оцепенелого равнодушия, пробирающиеся под кожу, спать Кехан не собирался.

Усевшись у маленького костра, он распутал лианы и снова достал тонкий нож.

Тонкое лезвие методично и медитативно двигалось вдоль толстой плети, осторожно вскрывая мягкую гладкую кожицу. Под аккуратно отогнутой шершавой пленкой в свете костра можно было разглядеть губчатую мякоть, пронизанную еще пульсирующими жилами и темные мешочки, при надавливании выделяющими из пор ароматную терпкую жидкость. Кончик ножа протыкал мешочек и жидкость по лезвию медленно стекала в глиняную пиалу.

Уверенные руки, дождавшись, пока мешочек будет полностью опустошен, переходили к следующему участку лианы. Снова взрезали кожицу, избегая шипов, отгибали, ворошили губчатую массу, продавливали мешочек, собирали по капле ядовитое содержимое.

Когда жидкого яда набралась полная пиала, ловкие руки установили ее у огня на плоский камень и прикрыли чистой тряпицей. Тонкий аромат стал насыщеннее, резче, доводя до выступающих на глазах слез и першения в горле. Сквозь мерцающие угли можно было увидеть тонкую струйку дыма, просачивающуюся сквозь ткань. Спустя недолгое время она была снята и в загустевшую, покрывшуюся разводами жидкость была медленно и аккуратно всыпана горсть дешевой муки из дневного пайка. Тонкая свежеоструганная палочка медленно размешивала жидкость с мукой до превращения смеси в густую, равномерную пасту.

Потом, когда пиала была отставлена от огня, на эту палочку был ловко подцеплен небольшой темно-серый комок. Изящные, но уже покрытые свежими мозолями пальцы скатали шарик, подержали его на ладони, а потом небрежно скинули в свернутый из ткани мешочек.

Наемник оторвался от своего занятия, полностью опустошив пиалу.

Пенья встретил холодный отрешенный взгляд, полный странного знания и отвел глаза. Он не мог спать после того, как произошло нападение. И движения этого наемника, новичка, как-то успокаивали нервную дрожь в руках. Что он делает с этими лианами? Может быть, яд? Выглядят получившиеся пилюли как нечто совершенно безобидное. Возможно, простые укрепляющие пилюли. Но двое, столкнувшихся с этими лианами, мертвы, и еще двое до сих пор без сознания, хотя и дышат.

Впрочем, какое ему дело до потрепанного холодноглазого наемника, сколь угодно близко знакомого с основами алхимии? Помог отбросить страх и хорошо…

Вот разобраться, кто охотится за его законной добычей было куда важнее.

Лошади на площади плавно вышагивали, демонстрируя безупречную выездку. Одна к одной, статные, черногривые красавцы с лоснящимися, сияющими каштановым огнем шкурами, тонкими шеями, увенчанными гордо посаженными головами, идеально синхронно вышагивали, кланялись, припадая на колено, танцевали, выписывая вензеля и узоры, подчиняясь приказам своих наездников.

Это было красиво, завораживающе, великолепно.

Но невысокий мужчина с седой шевелюрой, в роскошном длинном одеянии, расшитом золотыми нитями, недовольно хмурил густые брови. Прячась в тени навеса, за бордовыми полотнами с синими вензелями, он критически следил за движением на площади.

Приятная тень высоких стен навевала прохладу, ветерок, скользящий между баннеров, изящных изогнутых карнизов, алых гребней и расписных амулетов, разгонял резкий лошадиный аромат. Только поэтому, вероятно, спутники мужчины, маги кесэт Саитэ в длинных легких мантиях, еще не исчезли внутри малого дворца главы провинции. Переглядываясь, сияющие силой маги, снисходительно созерцали окружение, периодически подхватывая с расставленных столов сушеные или засахаренные фрукты и тихо комментировали недовольство Наместника Рё.

Тем временем седой мужчина недовольно продолжал монолог, подходя к резным перилам:

— Выездка… выездка важна. Выездка может продемонстрировать выучку, стать и послушность животных. Но боевые качества? Для того, чтобы оценить их, недостаточно просто красивого выступления.

Один из магов плавно повел рукой:

— До этого дойдет, Наместник. Смотрите, следующий этап.

Лошади на площади разошлись, освобождая центр площади. Один из всадников вывел свою вперед и пустил по кругу ровной гладкой рысью, все увеличивая и увеличивая скорость.

Сам всадник, одетый в практичное, удобное одеяние, почти неприлично обтягивающее, отпустив поводья, подобрал ноги и встал, на несколько мгновений выпрямившись во весь рост и раскинув руки. Потом подобрался, пригнулся, вжимаясь в лошадиную шею, и пустил гнедого в галоп.

И фигура всадника размылась, Наместнику показалось, что он на мгновение обратился нитями, вплетенными в развивающуюся гриву. Но удар сердца спустя фигура упала, словно сбитая стрелой, распласталась на лету, неловко скомкалась, расправилась и возникла с другой стороны, проскользнув между взбивающих пыль копыт.

Трое из пяти магов уходят, оставшиеся двое остаются рядом с Наместником и тихо комментируют трюки уже трех всадников, несущихся по кругу один за другим.

Наместник все также недоволен, но все же светлеет, когда трюки прекращаются, и лошади расходятся на две линии перед широкими мощными воротами. Те медленно распахиваются, открывая связанного и зафиксированного канатами черного кёду сайтан[21]. Он рычит, дергается, под черной лоснящейся кожей бугрятся и гуляют мышцы. Длинный шипастый хвост силится вырваться из обвязки, трехпалые лапы с мощными когтями взрывают землю, длинное, похожее на лошадиное тело извивается, тянущиеся по надбровным дугам и шее алые гребни топорщатся и дергаются. Это дикий, бешеный кёду, который еще не привязан к хозяину.