Что такое сон?

Для обычного человека — просто время отдыха души и тела. То, что происходит с разумом во время оное, известно только ему.

А для мага?

Для мага сон — это время, когда можно открыть хранилище памяти, словно книгу и, пролистав страницы, найти нужное событие. Память мага идеальна, она часть сущности мага, и, даже если тот лишится силы, и сама память, и идеальное, структурированное хранилище, останется с ним навсегда.

Нужно будет только закрыть глаза, и в мгновение между сном и явью, чтобы найти в памяти что-то, просто развернуть книгу памяти.

Сознание медленно возвращалось, изгоняя черное марево пустоты.

Сначала появились звуки.

Тихий шелест плотной ткани, мерное, регулярное поскрипывание, скрип трущегося дерева. Хрупанье камней под и ритмичная мерная поступь. И голоса.

— Рин, вот скажи мне, зачем ты этого типа подобрал? Опять проблемы… — голос женский, глубокий и грудной.

— Ну Мариса, он же нас всех спас. Как можно было его бросить на обочине? Так и гиены уже крутились, — второй голос совсем молодой, со странным протяжным акцентом.

— А вот отчего нас нужно было спасать? От того, что кто-то слишком любопытный был и к сражению слишком близко подобрался, и чуть под завершающий удар не попал, — женский голос возвысился, стал глубже, принял обличающие интонации. — Что тебе дело до магов и их сражений?

— Ну, интересно, кто…

— Ах тебе интересно! А вот если на подглядываниях твоих поймали бы тебя?!

— Ну любопытный ребенок, что же поделаешь? — еще один голос, чуть сипловатый, как у старого курильщика дурман-травы. — Сама же ты поощряла в нем тягу к знаниям. Да и не шпионы мы, не воры, не обманщики. Тише, Мариса, тише. Сейчас все хорошо…

Тут вернулись ощущения. Запах дорожной пыли, пряный аромат специй и древесины, горьковатая примесь пота и боли. Грубая шершавая ткань под обнаженной спиной, под руками, расслабленно лежащими вдоль тела, жесткий мохнатый валик под шеей, чтобы голова не моталась. И чувство движения, такое равномерное покачивание, совпадающее со скрипами. Колес?

Память не спешила рассказать о том, что произошло.

Он не стал открывать глаза, осторожно шевельнул пальцами, скребнув обломанными ногтями по неровной ткани, ощутил отсутствие привычных колец и браслетов, и мыслью потянулся внутрь себя, туда, где вечно танцевало синее пламя.

Он нашел там — пустоту. И в панике задохнулся, горло словно спазм перехватил. Что произошло? Почему?

И память обрушилась волной, снова смывая сознание в бездну.

Кесэт Саитэ[1] поддержал в одном из регулярно случающихся мятежей против трона провинцию Кён, и ее главу, претендующую на верховенство над страной Рё. И у Саитэ с Кён почти получилось. Почти…

Но магия и маги кесэт[2] могут не все, далеко не все, потому в решающем сражении противник, обзаведясь численным преимуществом в лице простых наемников и силы самой дешевой кесэт, и, кажется, предателя, задавил Саитэ и Кён числом.

Нет больше кесэт Саитэ.

Он осторожно предлагал отступить, накопить побольше сил. Схитрить. Найти лазутчика. Но даже будучи сыном Главы, влияния на него, принимающего решения единолично, не имел. Как бы ни завидовали другие члены кесэт.

И вот, единоличное решение…

Что он мог сделать?

Остаться позади тонкой линии наемников, позади главы Кён, упрямо застывшую у флагов. Остаться позади и наблюдать, как со звоном падает личный щит главы, разлетаясь горячими осколками, как наемники, облаченные едва ли не в лохмотья, сминают тонкий строй гвардии кесэт. Как стрелы с дешевыми одноразовыми амулетами выкашивают лишенных щита, не успевших сосредоточиться магов.

Он только и успел вскинуть руки, прикрывая глупых девиц Кён, замешкавшихся у паланкинов, когда побежала малая свита Саитэ, среди которой он и стоял. Вот кого в бегстве не обвинял. Перепуганные забитые мальчишки, взятые силой в поселениях Рё, старики — прислуга магов из тех, кто не вышел силой.

Они порскнули в разные стороны, к лесу и болоту, едва его личное синее пламя маревом колыхнулось, перекрывая холмы.

Он медленно пятился, отступая под ударами стрел, давая время глупым выжившим девицам скрыться в зарослях. Юркие лисы…

Он отходил назад и тонкая стена пламени, стекавшая с его пальцев, давала время уйти конюхам и тележной прислуге.

На это ушли запасенные силы амулетов, а потом, отчего-то, он не сбросил щит, пускаясь в бегство, а все продолжал держать его, черпая силу внутри.

А щит, сползающий с последнего перед лесом холма, растянул поперек дороги, тянущейся по краю болот. Так, чтобы младшая наследница Кён, чей обреченный взгляд он заметил еще до сражения, успела скинуть роскошные тяжелые одежды и босиком, подобрав подол, скрыться в мангровых зарослях.

Потом просто пятился, чувствуя, как выгорает источник, и, вбрасывая в щит последние искры, почуял, как схлопывается простая ловушка на предателе, бившем в спину главе кесэт.

Все, нет больше Саитэ.

Темнота снова поглотила сознание и отчаяние вместе с ним.

Открывать глаза было тяжело. Шевелиться не хотелось.

Вспоминать о том, что внутри вместо вечно пылающего огня сейчас пустота, больно. Ошеломляющий холод сковывал движения.

Жить дальше казалось бессмысленно.

Не было больше сильного мага кесэт Саитэ, сына главы, одного из тех, кто был и чувствовал себя выше простых обывателей. Повелителя судеб и владыки знаний. Осталась только пустая холодная оболочка.

Почему? Потому что внутри не плясал синий огонь силы, а только пепел покрывал остывший очаг. И только из-за какого-то безумного порыва прикрыть проигравших сражение. Это была вина? Что не настоял на смене планов, задержке сражения, выборе другого места и времени? Но не первый и не последний раз сражались кесэт и гибла простая обслуга, даже и мятежные провинции не впервые проигрывали.

Жалость? Но он не знал, что это такое. Давно забыл, выкинул, как и жажду справедливости, милосердие, честь из разума и лексикона.

Ответственность?

Возможно, сработал лопнувший поводок Главы? Мертвого Главы. Некому больше отхлестать плетьми взбрыкнувшего потомка и указать его место в толпе магов?

Последнее действие Наследника?

Спасти хоть кого-то и отомстить? Он отчетливо помнил, как захлопнулся капкан на предателе, перемалывая ударившего в спину Главе приближенного помощника. Что с того, что он и сам бы не отказался быть на его месте?

За гибель Главы кесэт следует месть.

Но нет больше Саитэ. И хорошо.

Он вновь посмотрел внутрь себя, судорожно сжимая замерзающие пальцы.

Возможно, под пеплом остались угли? И их можно раздуть? Не угадаешь. Нужно пробовать. Но чтобы это делать нужно жить. Жить, как простой обыватель.

Как же холодно.

Стоит ли оно того? И сможет ли он вспомнить, как это делается?

Можно пробовать. Нужно пробовать.

И он открыл глаза.

Было холодно и зябко, не смотря на припекающее солнце и душные болотные испарения, просачивающиеся в повозку. Сквозь плетеную из кауи крышу пробивались лучи, в которых плясали пылинки. По стенам развешаны короба странной формы из лакированной коры, куда не могла пробраться влага. У противоположной стенки стояли узкие сундуки, заваленные тряпьем. Сам он лежал на таком же, прикрытый пестрой лоскутной тканью.

Преодолевая цепенящую слабость, он приподнялся на локтях, вслушиваясь.

Ровное шлепанье копыт по влажной дороге, тихое мелодичное насвистывание. Осторожно переместив босые ноги на пол, он встал. Задумчиво проверил, есть ли на нем хоть какая одежда. Как ни странно, нижняя шелковая поддева сохранилась, хоть помятая и рваная. Чуть покачнулся, взмахнул руками, удерживая равновесие, когда повозка мягко покачнулась.