Зато Панфирий с помощью интернета смог тщательно изучить иконы и картины, на которых изображён Василий Нагой. Он долго всматривался в экран, на который выводил иконы и много думал. Мысли страшили иерея. Свои мысли отец Панфирий решил оставить при себе, ибо если он кому из коллег скажет о своих подозрениях, то вероятнее всего окажется в дурдоме. Стало ныть сердце. Это говорило, что Панфирий опять забыл выпить кучу лекарств, чтобы поддержать своё сердце в рабочем состоянии. Увы, но скоро оно совсем откажется служить, и тогда встреча со смертью. Это произойдёт, судя по глазам лечащих врачей, совсем скоро: хорошо, если оно проработает ещё лет пять. Может уйти в чёрные священники — в который раз посещала мысль отца Панфирия. Но монастырь — это строгий режим, а здесь в этом посёлке природа и люди. Да не просто люди, а чрезвычайно интересные люди. Интересно — подумал отец Панфирий — успею я до своей кончины разгадать тайну, или нет? Увы, скорее всего эта тайна сведёт меня в могилу.

Память есть неотъемлемая часть души. Душа — основополагающая часть духа, а здравый дух, как вам известно, живёт в здоровом теле. Сашку Прокопенко мучила память, которая, как известно часть души. Она его крепко мучила, до сомнений Сашки в своём здравом уме. После того, как он изобразил на стене демона сидящего, прикрыв его изображением скандальную надпись, мировосприятие подростка стало несколько иным. Сашке казалось, что он стал видеть вещи чуть ли не насквозь. Как тут не задумаешься, что ум просто взял и свихнулся ко всем ебеням. Это, считал Сашка, от того, что он слишком внимательно всматривался в квадратики, по которым рисовал демона. Нарисовал на свою голову, но хоть жив остался. Но разве это жизнь? В волосах уже куча седых волос, что подвигло Сашку стричься как можно короче. Теперь и с глазами что-то твориться: если всматриваться в предмет, то начинаешь понимать его структуру. Если пристально смотришь на кожу руки, то вскоре кожа начинает исчезать, а на её месте видишь кровавое мясо, что спрятано под кожей. Жуть. Теперь на людей и животных страшно внимательно смотреть: только мельком, а то они превращаются в кровавых монстров без кожи. А на своё произведение — на демона сидящего, Сашка совершенно не мог смотреть, даже мельком. Ему казалось, что при виде Сашки демон начинает оживать, его взгляд становится осмысленным и…  холод, сильный холод, исходящий от картины, как от кондиционера. Ну, его нафик, ходить по этой лестнице. Только получаешь ледяную волну страха. Да, страх дело такое…  психическое. Сашка боится демона, а вот Сашку стали бояться поселковые животные. Домашняя кошка удирает от него, как ошпаренная, да ещё и шипит. Соседские собаки ссутся от его вида, даже крупные собаки. Мамка плачет, сеструха тоже, отец много курит и хмуро смотрит на сыночка. Но домашние начали прислушиваться к его словам, а говорить Сашка стал очень мало и всё по делу. В школе учёба стала даваться легче, но ему вдруг надоело учиться. Хотелось…  рисовать, но не демонов, а что-то интересное, фантастическое, такое как у Сальвадора Дали. Некоторое успокоение в его душу привнёс отец Панфирий, проводивший в школе семинары. Сашка на семинары ходил, но сидел на них смирно и молчал. Чтобы не пялиться на людей, а потом ужасаться их видом, он завёл себе чёрные очки, якобы от солнечного света. В этих очках ему чуть лучше, да и глаза можно просто закрыть и не смотреть на человека, а только слушать. Из любопытства Сашка даже зашёл как-то в церковь Троицы Живоначальной. Церковь его не впечатлила. Потоптался перед иконами, посмотрел, как горят свечи, но его взор говорил ему, что здание церкви уже старое и скоро может не выдержать потока времени. Хотя в церкви находиться чуть спокойнее, потому как людей в ней практически не ошивалось. Вскоре Сашка полюбил безлюдные болота: вот где хорошо, но в них много монстров. Его взгляд превращал лягушек, змей и других обитателей болот в каких-то немыслимых монстров, но монстры его боялись и старались убраться с его пути. А вот тропинки на болотах он стал видеть хорошо, поэтому ходил по болотам, как по бульвару. Но надо возвращаться к людям, и это печалило Сашку. Люди — это резкие звуки и запахи, лишние движения и неприятный внешний вид. Да и вообще, заполошные люди все какие-то. Поэтому Сашка старался держаться подальше от людей, но ближе к природе и к белым листам бумаги, на которых он карандашом, что-то рисовал. Домашние смотрели на его рисунки и крутили пальцем у виска: сынок окончательно свихнулся, что начал рисовать какие-то непонятные узоры.

Люди — зло в природе необходимое, ведь в каждом человеке дремлет природная любознательность и стремление познавать окружающий его мир. В этом стремлении мозг человека старается придерживаться человеческой логики в суждениях. Анализируя процессы, творящиеся вокруг него, мозг пытается найти логичность происходящего и вывести некоторую закономерность даже там, где её, по мнению мозга, быть не должно. Тем не менее, даже в хаосе можно найти связь между событиями. И эта связь называется фрактал. Мозг Сашки свихнулся так, что мог безо всякого компьютера рисовать на бумаге фрактал, который никто не понимал, а Сашка понимал. Для него всё больше и больше стали открываться причинно-следственные связи, творящиеся в этом мире, и эти знания подростка очень страшили. Страшно, когда привычная реальность практически полностью исказилась, понятие времени потеряло всякий смысл, а бесконечные фрактальные преобразования начали разворачиваться вокруг в безумном вихре. Сашка стал выделять не только геометрические фракталы, но и цветные, и даже звуковые. Слова для него стали открывать скрытые семантические смыслы, а не простое выражение мысли через звук, как мы привыкли думать. Магия слов и магия образов завораживала, открывая совершенно другие слои реальности, но и за гранью реальности присутствовала всё та же обыденность.

О значение слов как раз начал говорить священник на своём семинаре. Даже завязалась дискуссия, смысл которой Сашка, присутствующий здесь внимательно анализировал.

— Слово, это нечто большее, чем простой символ, который можно произнести или написать на бумаге. Слово наполнено идеей, которую оно выражает. Оно живо силой этой идеи. Нет ничего сильнее слова, — вещал батюшка Панфирий на очередном семинаре.

Тут опять встрял неугомонный Сеня Бекетов:

— Святой отец, — начал он допытываться правды от батюшки. — Святая Книга гласит: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Получается, что была сплошная пустота, и вдруг раздался звук, сложившийся в слово…  Как может слово-звук сотворить мир? Ведь это же безумие верить в такое?

— Увы, отрок, — стал это дело комментировать батюшка. — Это проблемы перевода и поэтической выразительности древнего текста. На самом деле, в оригинальном тексте Нового Завета на месте русского «слово» стоит сложное понятие из древнегреческой философии, а именно «логос». «Логос» можно перевести не только как «слово», но ещё как ум, основа, разумение, утверждение, значение, алгоритм, доказательство, пропорция, порядок. Всего у понятия Логос около ста известных значений. Переводчики Евангелия взяли самое удобное понятие «слово», чисто для выразительности текста. Хотя это очень сложное семантическое понятие. С точки зрения христианской религии, «Слово» в первоначальном значении — это закон, порядок, суть, Высшая сила. Философы древней Греции считали, что в основании мира лежит Логос, который люди не в силах постичь. Да и ни кто его не постигнет, кроме Создателя. По сути, это то самое Предопределение, о котором нам говорит современная теория вероятностей. Случайности нет, есть предопределение, которое невозможно познать. Говоря современным языком, в терминах современной математики, смысл этого явления будет в том, что Логосом изначально написана программа или исходный код. Вот по этой программе мир до сих пор и развивается. Задавать вопрос о том, кто или что создало эту программу бессмысленно.

Сашка считал, что батюшка ошибался, когда на прошлых лекциях говорил о соотношениях между объектами. Главная его ошибка в том, что объектов в этом мире не существует в физическом смысле, как и точек. Мир един и не делим на объекты. Дать определению слову «точка» невозможно, как объекту и числу. Впрочем, число — это абстракция, здесь математика права. Собственно математика и не вмешивается в суть явлений, она работает только и исключительно с абстракциями.