— Жалкая деградирующая личность, — пришла спасительная мысль в голову Дины. — Надо этому Никодиму исправить его дикое представление о мире. Открыть глаза на реальность. Какие лайфхаки людям даёт его дурацкая математика? Нет, ну серьезно — за что упарываться, изучая этот предмет? Когда Дина сама училась в средней школе, то совершенно не понимала математику: тоска от неё зашкварная. И что? Да ничего! Выросла Дина умной и красивой и без математики. Теперь сама детей учит, и не только детей.
Пришла пора такими дремучими коллегами заняться вплотную и пригласить их на специальный психо-корректирующий курс. Рассмотрим их жалкую жизнь через увеличивающее стекло, а не через их самолюбование, глядя в зеркало. Я постараюсь вставить этому школьному обществу огромную психологическую клизму от их отрицания толерантности и инклюзивности. Эти голубчики у меня ещё, как кузнечики попрыгают.
Коллеги к концу учебного года действительно прыгали от одержимой психологини уже кенгурячими прыжками. Она совсем потеряла берега. Дина, наверное, забыла постулат, что стремиться делать больше нужно, но при этом другим не надо на ноги наступать. Но, одержимая нечеловеческой идеей, откорректировать психопрофили своих убогих коллег, Дина стала спешить: конец учебного года на носу, а учителя, как ходили по земле с приветом и тараканами в мозгах, так и ходят. Не порядок это. Надо поспешить с этим мероприятием до конца учебного года. Увы, но спешка на руку только чёрту.
Инициативная психологиня проела плешь коллегам, заставляя их, наконец, посетить тренинг под её руководством, объясняя педагогам, что у них тут не всё так ванильно, как им кажется. Коллеги всячески отбрыкивались, но, вдруг, за две недели сразу пять человек изъявили желание посетить рекламируемый специалистом тренинг. Дина ухватилась за эту пятёрку придурков, как за спасательный круг посреди Японского моря.
Инициатива любит нагибать инициаторов, но Дина опрометчиво радовалась: даже своя душа — потёмки, а чужая, тем более. Чужую душу способен понять, пожалуй, лишь Господь, которого, как считала, Дина нет. Придётся Дине поработать вместо Создателя, расшифровывая некоторые явно заблудшие души.
Пока коллеги согласились побыть подопытными кроликами, то надо ковать железо, не отходя от кассы. Но, всё равно, к психологическому тренингу Дина подготовилась на скорую руку. План её получился ненадёжный, как китайские часы, но Дина решила, что всё сладится, ведь она талантище от природы.
Действо решили провести поздним вечером, когда из школы все, наконец, разойдутся, и некому в это время отвлекать участников тренинга от покаянных речей. Для ответственного мероприятия выбрали кабинет литературы, отличающийся некоторым уютом. Возможно, атмосферу уюта давали хорошо подобранные под цвет стен шторы, или портреты маститых писателей прошлого и позапрошлого века, написанные, как на подбор, в тёмных тонах. Поблёскивал своим пенсне неугомонный Чехов. Хмуро глядел на будущие поколения Лев Толстой, не любивший Чехова; с некоторым осуждением со стены взирал Достоевский: вот кто в убийствах топором старушек досконально понимал, так это он.
Участниками тренинга оказались пять учителей, значит, с психологиней в кабинете находилось шесть человек: два мужика и три женщины, плюс Дина, как руководитель проекта. Мужчины из середины помещения сдвинули столы к стенам, а в образовавшееся пустое пространство установили кружком шесть стульев: всё, как просила Дина, строго по фен-шую. Стулья, расстановленные кружком, должны символизировать особую доверительную обстановку. Коллеги, усевшись лицом к лицу, должны откровенно поведать о своих проблемах. Проблемы каждого предполагалось коллективно обсудить и пронести сквозь своё сердце. Личная проблема, как бы делилась на много частей и, тем самым, уменьшался её груз, давящий на индивидуума. Для создания более доверительной, чуть ли не интимной обстановки, Дина чуть задёрнула шторы, погрузив помещение в полумрак. Теперь лучи заходящего Солнца не отвлекали коллег от описания своих психологических проблем. Кроме этого Дина принесла маленький светильник с лампочкой жёлтого света, что ещё больше создало атмосферу доверительности.
Незаметно включив диктофон, Дина приступила к действу. Во вступительном слове она подробно обрисовала терапевтический эффект от такого тренинга. Ведь здесь все свои люди, и почему бы своим людям не обсудить совместно некоторые проблемы своего ближнего, как и свои проблемы. Тогда проблемы покажутся проблемками. Точно вам говорю, это наукой доказано.
Дина умильно глядела на выловленных ею учителей, которые сейчас смирно сидели, образовав кружок и, глупо улыбаясь, пялились друг на друга и на Дину. По её левую руку, сложив руки на коленях, присела информатичка Ия Сафаровна. Дальше, по часовой стрелке, уселся математик Никодим Викторович. За ним умостилась зам директора по воспитательной работе Инна Валентиновна. Если Ия и Никодим внешне выглядели совершенно безмятежными, то Инну Валентиновну что-то постоянно тревожило и заставляло оглядываться. Дальше устроилась бабушка Мамошина Алевтина Георгиевна: она совсем тихонько что-то бормотала и не знала, куда деть свои руки. Ну, и за Мамошиной угнездился трудовик Семён Митрофанович Безпалько: внешне совершенно спокойный и невозмутимый.
Спокойненько сидят голубчики — плотоядно улыбнулась Дина — ничего сейчас я вас своими вопросами немного раскочегарю, оживёте вы у меня, как миленькие: ничто не пробуждает интерес больше, чем чужое горе.
— Увы, коллеги, мы все друг другу демоны и ангелы, и у каждого есть свои слабые места, готовые в любой момент дать трещину. Наше общество… В нем никогда не было равенства, зато царит безнравственность и отрицание толерантности, поэтому у многих людей развивается аллергия на окружающий мир.
Коллеги мало что понимали, но согласно кивали, как китайские болванчики.
— Но мы с вами люди современные и воспитанные, поэтому предаваться пессимизму не будем, а смело обсудим некоторые щекотливые моменты. Информация из этого кабинета, естественно, никуда не уйдёт: останется между нами. Итак, кто желает высказаться?
Дина не стала уточнять, что всю информацию она записывает на диктофон: зачем подопытным такое знать, не на исповеди же они.
Первой, на удивление, захотела высказаться математичка бабушка Мамошина. Видно накипело у Алевтины Георгиевны предостаточно.
Дина поощрительно улыбнулась, дескать, давай, зажигай Георгиевна: смелее, смелее, здесь все свои. Процесс, как говорил, товарищ Бабель, пошёл.
— Я вам сейчас всё честно скажу, — шамкая вставной челюстью, начала Алевтина Георгиевна, — я дура. Полностью набитая дура от пяток и до макушки, и с каждым часом всё дурнее становлюсь.
— О, как! — тихо про себя обрадовалась Дина. — Сразу такое провокационное заявление. Это замечательное начало, и оно предвещает скандальчик.
— Я уже забыла несколько букв, — голос Мамошиной окреп. — Например, я совершенно забыла буквы «Щ», «Ы» и эту, как её, ну ту с хвостиком…
— «Й», — пришёл на помощь Безпалько, при этом он солидно откашлялся.
— Ага, спасибо… И цифры некоторые я забыла, — продолжила явно сумасшедшая бабушка. — Цифры восемь и четыре, вот, хоть убей, не вспомню. И это меня беспокоит…
Вот это номер — подумала Дина — преподаватель математики забывает на ходу цифры. Завтра же запись с диктофона покажу директору школы: пусть послушает, кого она здесь у себя пригрела, маразматичек всяких. А коллеги сидят, как будто их это не волнует, что странно.
Дина хотела подстегнуть дискуссию, сказав что-нибудь умное, но дискуссия продолжила набирать обороты и без её слов.
— Да, меня это сильно беспокоит, — продолжала несчастная Мамошина. — И я предприняла меры…
— Какие? — встряла Дина, чтобы хоть что-то сказать. — Опишите, пожалуйста.
— Я решила накраситься, — кивнула на поощрительные слова Мамошина.
— И? — с удивлением сказала Дина.
— Вот тут беда коллеги, — выпалила Мамошина, чуть ли не теряя вставную челюсть. — Я, как оказалось, и накрашенная страшная. Меня это тревожит до селезёнки. От этого я зверею и хочу кого-то прибить… ..лопатой. Непременно лопатой.
