— Цапа, — пробормотал Волька, а затем поднял пухлую ладошку, всю в маленьких бородавках, и несколько раз схватил воздух перед своим лицом.

— Вот и все, что говорит об этом. Только цапу какую-то помнит, — сказала девчонка.

— А он что, на болоте потерялся?

— А то ж! Два дня искали! Это в позапрошлом году было, в июне. Ему мама крапивой наподдала за то, что коров не встретил, — а он в лес бросился. А там уже темнеет. Собак привозили вынюхивать, да только не нашли.

— Потому что Дьявол следы путает, — сказал чернявый пацан.

— Или потому, что ведьмы по воздуху летают. — Девчонка показала ему язык. — Или потому, что смерть следов не оставляет.

— Так что же? — спросил Семен, не отрывая взгляда от Вольки. — Как же ты вышел?

— Цапа… — сказал он опять. Ладошка опять сжала воздух перед лицом, а потом медленно раскрылась в ладонь. — Отпустила…

— Мама его пошла в лес да душу Дьяволу продала, — просто сказал чернявый. — Так и спасся.

— Не говори глупостей. — Девчонка вдруг стала очень серьезной. — Не говори, чего не знаешь. Никакую душу она не продавала.

— Погодите. — Семен понял, что запутался. — Мама его тоже пропала?

— На второй день, как Волька пропал, мама его тоже в лес ушла, — кивнул выгоревший. — Одна совсем. Вечером, поздно, когда эмчеэсовцы с собаками вернулись уже. Никому ничего не сказала — а просто в лес пошла, к болоту. А утром Волька вышел. Вот такой вот. Ниче никому не рассказал, только повторяет, что его кто-то сцапал. Я так думаю — смерть его сцапала, а потом сжалилась и отпустила…

— Какая печальная история, — сказал Семен. Мальчика и вправду было жалко. Он стоял, поминутно теребя свой покрасневший нос пальчиками с россыпью бородавок, и, казалось, вообще не интересовался происходящим вокруг него. — А что, его не определили никуда?

— Куда? — не понял чернявый.

— Ну, в интернат какой…

— Куда там, — махнул рукой мальчишка. — Отец у него пьет с тех пор, а Волька у бабки живет своей. В интернат ярцевский его возили, да он там ссаться и кусаться начал, его обратно бабке привезли. Здесь ему хорошо, бегает с нами везде, камнями в воду кидается да сопли на кулаки наматывает. Только у него после болота бородавки начались, йодом лечили — не проходят. Поэтому он вроде как на карантине немного. Хотя они не передаются, даже если расчешешь. Мы пробовали.

— Понятно, — сказал Семен. — Так все же — где мне лучше в лес войти, чтобы к болоту выйти?

Ребята переглянулись друг с другом, девчонка закатила глаза.

— Да зачем вам туда идти? Грибов и на трассе купить можно.

— Лисичек? — улыбнулся Семен. — Червивых?

— Ну хоть и их. — Пацан вздохнул и обернулся лицом в сторону леса. — Короче, если по вот этой дороге, то это в сад колхозный бывший выйдете. Там грибов нет, там только яблоки, но они сейчас кислые. Вам надо двинуть вверх, по склону, там сначала по полю, но потом на колею выйдете. Направо дойдете к асфальту, и по нему можно будет обратно в Жданово прийти, только это долго. А если налево двинете — то там к просеке выйдете, по которой провода идут. На ту сторону перейдете — там бор уже будет, там малина даже есть. Можно по просеке этот бор обойти, а можно прямо через него пролезть, там километр где-то, а прямо уже за этим бором, там уже…

— Цапа, — сказал Волька, и все повернулись к нему.

— Болото? — уточнил Семен.

Ребята кивнули.

— Ну да, там уже болото начинается.

— А откуда вы знаете это, если туда не ходите? — спросил Семен.

— Так мы ходим, — сказала девчонка, и остальные закивали. — Только с народом ходим, человек по восемь, когда голубика пойдет или черника. Когда много народу — не заблудишься ведь.

— Ну понятно. — Семен поднял ведро, накинул дужку на руку и двинулся в сторону леса. — Спасибо, ребят! Пойду и я погляжу на вашего Дьявола, или там смерть, или, если повезет, на ведьмочек…

— Цапа. — Волька вдруг поднял голову и посмотрел прямо на него. — Цап-цап. — Его ладошка вытянулась в сторону лица Семена, пальцы зашлепали друг по другу. — Цап-цап!

— Ого! — Девчонка подошла к Вольке, но тот уже вновь опустил глаза. — Эк его на жаре двигать начало! Волька! Ау! Ты бошку окунуть в воду не хочешь, а то напекло небось!

— Не-е-е, — твердо сказал Волька и замотал головой. — Не надо в воду. Не пойду.

— Брось, гиблое дело, его в воду силком не затянешь. — Чернявый полез обратно на дамбу. — Прощевай, дядька! Берегись дьяволов!

И они втроем, хохоча и толкаясь, побежали к краю дамбы и бухнулись в темную парную воду.

Семен, сбивая дыхание, тяжело шагал вверх по склону, переступая через кротовьи рытвины и улыбаясь звучащим позади него ребячьим выкрикам. Остановившись на самом верху, он кинул взгляд на плотину — и вздрогнул.

Волька стоял, подняв голову в его сторону, — и смотрел прямо на Семена. Его поднятая рука шевелилась в воздухе, раз за разом сжимаясь в пустоте; губы дурачка шевелились.

Семен был слишком далеко, чтобы разобрать слова, но он и так догадался, что именно говорил ему вслед Волька.

— Цап-цап, — пробормотал Семен и снова вздрогнул. Слова эти показались теперь угрожающими. Семен помотал головой, отвернулся от плотины и быстрым шагом направился по указанному ребятами пути.

За его спиной Волька опустил руки, сел на землю и, обхватив колени руками в бородавках, стал смотреть в сторону леса.

До просеки Семен дошагал довольно быстро, а вот в начавшемся за ней сосновом бору темп ему пришлось сбавить. Места здесь были ненахоженные, а обещанный ребятами малинник оказался скорее проблемой, чем подспорьем. На сухих колючих зарослях кустов, встречающихся на каждом шагу, краснели старые пожухлые ягоды. Семен съел парочку — и, выплюнув какую-то мошку, прятавшуюся внутри, решил больше не рисковать. Подняв руки, чтобы не обстрекаться о крапиву, которой, казалось, жара была нипочем, он стал пробираться через малинник, направляясь вглубь бора и не обращая больше внимания на плохонькую малину. Он пришел за грибами и на горсть пожухлых ягод размениваться не хотел.

Как бы ни было сложно шагать, но один явный плюс у леса все-таки был — внутри него было гораздо свежее и прохладнее, чем под жарким летним солнцем. Семен достал из ведра старую бейсболку «Квиксильвер» и натянул ее на стриженую голову. В лицо мягко ткнулась паутина, невидимой рваной тканью защекотала шею. Семен смахнул ее с лица, достал компас и отметил направление пути. Затем глянул на солнце, видневшееся меж ветвей. До заката оставалось еще примерно часа четыре. Семен засек время, убрал компас обратно в карман, где шелестели протеиновые батончики, — и стал углубляться в сосновый лес, стараясь двигаться прямо перпендикулярно оставшейся за спиной просеке.

Первые признаки болота обнаружились уже минут через сорок. Земля под ногами стала заметно мягче, а огромные сосны уступили место более приземистому, но на удивление густому ельнику. Чуть позже земля под ногами перестала быть ровной, то тут, то там темнели холмики серой пожухлой травы и ямки, в которых уже ощутимо хлюпало. Ботинки у Семена были туристические, непромокаемые, но он все равно старался переступать через влажные участки — ему не хотелось, чтобы на подошвы налипла грязь и затем тормозила шаг. Где-то через час ходьбы от просеки ельник тоже практически исчез и началось уже настоящее болото, в котором росло сразу все и повсюду. Кустарник цеплялся ветвями за кривые березы, что клонились на дикую чахлую яблоню, нависавшую над поваленной елью, которая, однако, не спешила умирать, а до сих пор тянулась к небу зелеными лапами. Все это было покрыто болотной травой, выглядящей как будто немного заточенной по краям и скрывающей в себе вездесущий мох с рассыпанными то тут, то там зелеными еще ягодами голубики.

Первую грибную полянку Семен отыскал почти что сразу. В одном месте болото, видимо, уходило глубже, оставляя наверху крупный, с футбольное поле, участок сухой и почти что ровной земли. Из деревьев здесь росли преимущественно тонкие, пропускающие достаточно света осинки, а раскинувшееся вокруг болото давало достаточно влаги для роста грибов. Их тут и правда было много — но в основном уже переростки, червивые и влажные, ломающиеся от любого касания, будто размокшее в чае печенье. На всей полянке Семен нашел всего четыре нормальных подосиновика — крепеньких и прямых, составивших его первый «улов». Все найденные подберезовики, а их нашлось больше десятка, были отбракованы, и Семен, вздохнув, двинулся дальше.