Скрипнула дверь, на пороге показался старик в компании с дородной седовласой женщиной, это, наверное, и была знахарка.

– Эми, – матрона подошла ко мне и потрогала шершавой ладонью мой лоб, от незнакомки пахло сушёными травами и кореньями, приятное сочетание, резко контрастировавшее с ароматами в этом бараке, – переборола ты лихорадку, я уж и не надеялась, матушке небесной за тебя молилась, счастье какое, услышала меня заступница.

Лекарка довольно покивала и, налив в глиняную миску воды из кувшина, принялась промывать рану на голове.

– Как же так, деточка. Надо же было так упасть, – причитала надо мной женщина, – ну, ничего, сейчас примочку приложу из травок, ушиб, глядишь, через пару-тройку дней и сойдёт. Она смочила тряпицу в отваре, который принесла с собой в небольшом горшочке, заглянула в сундук, вытащила оттуда небольшой лоскут ткани и, разорвав его, перевязала мою голову.

– А теперь тебе нужно лежать. Петер, свари дочери жидкую кашу на молоке, пусть сил набирается, совсем во время болезни отощала. Корми понемногу, но часто и отвар для Эми сделай, быстрее на поправку пойдет, – с этими словами знахарка встала, положила на стол связку сушеной травы и направилась к выходу.

Старик пошел за ней следом, они поговорили немного за дверью, прислушиваться я не стала, да и в голове до сих пор противно пульсировало.

Спустя некоторое время хозяин дома вернулся и тяжело подошёл к знавшему лучшие времена сундуку.

– Доченька, знахарка сказала, что теперь ты пойдешь на поправку, – тяжело вздохнув, сказал он и достал из ларя лоскутное покрывало, чтобы меня укрыть. – Неужели ты ничего не помнишь? – замерев подле меня, поинтересовался он.

– Нет, совсем ничего, – надо попытаться выудить у него побольше информации, – расскажите, пожалуйста, кто я, как меня зовут? Что это за место?

– Ох, Эми, одна напасть на другую сменилась. Как же ты теперь жить будешь, если и имени собственного вспомнить не можешь? Ты – Эмилия Бэкер, а я – Петер Бэкер, твой отец. Рыбачу на землях барона всю свою жизнь. Здесь и с матушкой твоей мы жили, да сгорела она в лихорадке семь лет назад. Застудилась, помогая мне рыбачить, – старик горестно вздохнул и, шаркая, прошел ко второй скамье, со стоном на неё опустился.

– Совсем я никудышный рыбак стал, руки не слушаются, суставы все крутит. Вот и тебя довел до болезни тяжелой. Плохой из меня отец.

– Не говори так, – старика вдруг стало отчаянно жалко: его сгорбленная фигура, тяжелая походка, трясущиеся, артритные руки – все говорило о нелегкой жизни собеседника.

– Отец, – таким образом обращаться к чужому, по сути, человеку было непривычно, – расскажи, прошу, обо мне поподробнее.

– Да что тут сказывать? Росла, как и все в деревне, матери помогала, а потом и мне. Красавицей вон какой стала, парни заглядываются, да только замуж не зовут. Не собрал я тебе приданого, а на хижину нашу никто и подавно не позарится. Один только Уви к тебе и захаживал изредка, да ему-то знамо, что от тебя надо, щучий сын, распутник. Горюшко мое, как же ты без меня жить будешь?

Дааа, красавицей я вот этот супнабор представляла с большим трудом. Может, на лицо хоть удалась? И радужные перспективы мне, судя по всему, совсем не светили. Знать бы, что это за мир. Есть ли здесь магия? Всем приличным попаданкам бонусом хоть какое-то умение достается или сразу встреча с красивым, богатым принцем, который спасает героиню от опасностей нового мира.

– А кто этот Уви? – надо налаживать связи с местным населением, возможно, парнишка из разряда «прекрасных принцев» на деревенский лад?

– Сын кузнеца местного, дом их сразу за околицей возле речки стоит. Да только не надо тебе с ним встречаться. Плохой он человек и все одно, на тебе не женится. Отец уже ему и невесту просватал – Хелен – дочь пивовара нашего. Только видно одной невесты ему мало, он еще и к тебе не прочь заглянуть, щучий сын, – повторил странную фразу старик, устало прислонившись к стене дома.

Ладно, что-то такой жених не вызывает доверия, оставим все лавстори на потом. Тут бы выжить, помирать второй раз вовсе не хочется, а вдруг иного шанса не дадут? И улетит моя душа куда-нибудь в неизвестность, где меня ждёт полное забвение.

– Так, а что это за место? – продолжила расспросы.

Новый отец устало прикрыл тяжёлые веки, тяжело вздохнул, но всё же ответил:

– Деревушка наша называется Пэн и находится на границе с Франкией, владеет ей, как и всеми окрестными селениями, барон Генрих Штольз. Ему мы платим дань за аренду земли, да всё только в должниках ходим, аппетиты у барона непомерные, утроба ненасытная, – старик горестно вздохнул, – так и выходит, всё, что за день наловлю – ему, да всем его домочадцам на прокорм отдаю. А нам мелкая рыбешка достается, к баронскому столу негодная. Хоть по пятницам могу немного хорошего улова себе оставить, да в Бюль на ярмарку свезти, иначе совсем нам худо было бы.

– Бюль?

– Да, это небольшой городок в часе езды от деревни, по выходным там ярмарки проходят, со всех окрестных деревень товары везут, иногда и заезжие купцы бывают, которые товар через наши земли везут в Мэрсбург.

– Это тоже город?

– Это очень большой и богатый город, стоит он на берегу реки Риенн и находится в двух днях пути от нас. Наша речушка безымянная лишь небольшой приток Риенна.

Понятно, баронства, выплата дани, какое-то Средневековье. Вот только сам отец изъясняется вполне грамотно. Интересно.

– А волшебство в вашем мире есть? – я с надеждой подняла глаза на отца.

– Что ты, дочка, никак точно весь разум отшибло. Волшебство? Скажешь тоже. Оно только в сказках и бывает. Ох, кровинушка сердечная, как есть пропадешь без меня, – старик досадливо махнул рукой, поднялся с лавки и принялся готовить еду.

Разжёг очаг, отчего маленькая комнатушка в считанные минуты наполнилась дымом, перелил молоко из кувшина в глиняный горшок и засыпал в него, взяв один из мешочков с полки, непонятной крупы.

Я снова надсадно закашлялась, горло пусть и не столь сильно, но всё равно резало.

– Ох, Эми, потерпи чуток, сейчас огонь разгорится и дыму поменьше станет, – старик с тревогой наблюдал за мной.

– Ничего, отец, мне уже лучше – просипела я, отчаянно стараясь справиться с кашлем.

Осторожно села, свесив ноги на пол, а после встала, тяжело оперевшись о стену. Находиться в этом смрадном букете дыма, старого тряпья, застарелого козьего навоза, птичьего помета и прелой соломы было просто невыносимо.

– Куда ты, дочка?

– Можно, я выйду во двор? Хочется немного свежим воздухом подышать.

– Давай помогу, – мужчина подошёл и подставил своё плечо, после чего мы вдвоём пошаркали наружу. Во дворе он усадил меня на небольшой чурбачок, стоявший чуть в стороне от двери.

– Спасибо, не беспокойся обо мне, я немного посижу и зайду, – мне хотелось побыть одной и собрать мысли в кучу.

Старик, вздохнув, поплелся назад в лачугу, так ничего и не сказав.

Я осторожно поднялась на ноги и прошла по двору, разглядывая наше скромное пристанище. Дворик оказался небольшой, окруженный ветхим забором, на котором сушились сети. За домом расположился маленький огород, сейчас покрытый прошлогодней сухой травой. По ощущениям здесь ранняя весна, тогда как в Москве вовсю припекало летнее солнце. День угасал, наступал вечер. Ветер с запахом тины и прелой листвы, с каждой минутой становился всё холодней.

Итак, идея с розыгрышем, как и с похищением отпадает. Ладно, сменить обстановку, но время года – немыслимо. А поменять тела – вообще за гранью фантастики. Остаётся принять как данность самый сумасбродный вариант.

Я действительно оказалась в другом мире.

Стала самой настоящей, всамделишной попаданкой. Вот так история!

Одно время я зачитывалась романами-фэнтези, однако там девица непременно оказывалась, если не принцессой, то, на худой конец, дочерью богатых родителей или сильной магичкой с каким-то уникальным даром. А мне досталась разваленная хижина, полуживое тело и мрачная перспектива: коротать дни до смерти, помогая отцу удить рыбу. Неправильная история, совсем неправильная. Значит, Лариса Михайловна, она же Эмилия Бэкер, будем её переписывать на свой лад.