— О боже... — Мой голос густой, хриплый от потребности. — Я сейчас кончу на этот красивый язычок, возьми мою сперму, охренеть...
Я никогда в своей гребаной жизни не видел ничего более горячего, чем густая белая струя моей спермы на девственном языке Катерины Росси, и ее широкие невинные глаза, смотрящие на меня, когда она принимает первую в своей жизни порцию. Вторая струя попадает ей в горло, и она задыхается, ее губы сжимаются вокруг моего члена, когда она пытается принять ее целиком, и толчок удовольствия проносится по моему позвоночнику от ощущения ее губ, сосущих мой член, усиливая мой оргазм.
— О, блядь, — рычу я, запустив руку в ее волосы и удерживая ее голову на своем члене. — Боже, да, блядь, прими все это, такая хорошая девочка...
Она судорожно сглатывает, принимая каждую каплю спермы, которая у меня есть для нее. Мне делали минет гораздо искуснее, женщины умоляли взять мою сперму в рот, на лицо и куда угодно, лишь бы мне было приятно ее выплеснуть, но я никогда в жизни не испытывал лучшего оргазма, чем впервые наполнить рот Катерины своей спермой, когда она случайно сосет головку моего члена, пока я кончаю.
Она не останавливается, лижет, сосет и глотает, пока я наконец не поглаживаю ее по щеке, поднимая лицо вверх.
— Достаточно, — говорю я ей, освобождаясь и убирая член подальше. — Думаю, теперь ты заслужила свой оргазм.
Выражения облегчения на ее лице почти достаточно, чтобы я снова стал твердым, и она начинает толкаться, но я снова хватаю ее за запястье, останавливая ее.
— Нет, Катерина, — говорю я ей строго. — Ты останешься так и получишь свой оргазм точно так же. Если ты будешь очень хороша и кончишь для меня, как я сказал, я позволю тебе сменить позицию для второго раза.
— Я не думаю, что смогу кончить дважды, — мягко протестует она. — И как...
— Сможешь, и ты точно сможешь, — говорю я ей, поглаживая большим пальцем ее нижнюю губу. — Вот увидишь.
Я снова обхожу ее сзади, нежно поглаживая рукой ее великолепную покрасневшую попку, когда она стонет. Осторожно раздвигаю ее бедра, оттягивая назад, чтобы ее клитор больше не упирался в подлокотник дивана, и у меня появился лучший доступ. А затем, когда Катерина задыхается от шока, я опускаюсь на колени позади нее и раздвигаю ее бедра.
— У тебя идеальная киска, — говорю я ей, поднимая руки вверх, чтобы раздвинуть ее пошире. — Не могу дождаться, когда заполню ее своим членом. Но сегодня мне придется вылизывать ее.
— Ты не собираешься... О, Боже!
Катерина вскрикивает, когда я наклоняюсь вперед, вдыхая ее сладкий аромат, и провожу языком по ее киске, от клитора по ее влажным складочкам до входа. На мгновение я провожу языком по ее киске, слизывая с нее возбуждение, а затем жестко ввожу язык внутрь, она снова вскрикивает, и дико бьется о мое лицо.
— О боже, Лука, о, о... — Ее стоны превращаются в непрерывную симфонию криков, звуки наслаждения наполняют комнату, пока я лижу ее девственную киску, и мой член мгновенно снова становится твердым, набухая в штанах, пока я пробую ее на вкус. Она невероятна на вкус, и я рад, что пообещал ей два оргазма на моем языке, потому что знаю, что первый не заставит себя долго ждать.
Я могу есть ее всю ночь. И сегодняшняя ночь - лишь первая из многих.
9
КАТЕРИНА
ЧТО СО МНОЙ ПРОИСХОДИТ?
Вечер вышел из-под контроля. Трудно поверить, что ранее в этот же вечер я направлялась на совершенно обычный вечер в симфонический оркестр с родителями и женихом, не думая ни о чем, кроме того, насколько мне нравится мое новое платье и может ли Лука попытаться сделать что-то большее, чем просто взять меня за руку.
Теперь я нахожусь в убежище в лесу на севере штата Нью-Йорк, то же самое платье накинуто на мою голую задницу, с тем же самым мужчиной, и я понятия не имею, в безопасности ли мои родители или друзья. Я нахожусь наедине с женихом, который имеет наклонности, превосходящие все, что я осмеливалась себе представить. Наклонности, которые приводят меня в ужас.
Но если быть до конца честной, они меня тоже возбуждают.
И я в ужасе от этого - от того, что узнала о себе сегодня.
Еще несколько минут назад я даже не видела мужского члена. Теперь у меня во рту вкус его спермы, когда он стоит на коленях позади меня, а моя мокрая киска полностью открыта его взгляду, и я так возбуждена, что просто награни. Мне нужно кончить, и я никогда не знала, что это может ощущаться так, как сейчас, как отчаянная полая жажда, ради удовлетворения которой я готова почти на все.
Мне потребовалось все, чтобы не умолять его об этом. Если бы я была в состоянии думать, то, наверное, гордилась бы собой за то, что так долго держалась. На самом деле я никогда не умоляла его, он просто выторговал у меня возможность впервые наполнить мой рот его спермой. А теперь...
Я никогда не позволяла себе даже представить, как может чувствоваться язык Луки, или любого другого мужчины на мне. Не знаю, что бы я почувствовала в обычных обстоятельствах, но сегодня, когда мои рецепторы боли и удовольствия запутались, когда моя задница горит и чувствительна от ремня и в то же время излучает пульсирующий, нуждающийся жар до моей ноющей киски, первый взмах его языка по мне ощущается как почти невыносимое удовольствие. Я вскрикиваю, выгибаясь навстречу его рту, и именно тогда я окончательно понимаю, что больше нет смысла притворяться, что я этого не хочу.
Лука Романо станет первым мужчиной, который заставит меня кончить, и это произойдет сегодня ночью. Его уже не остановить, да я и не хочу этого.
Я хочу кончить так сильно, что мне больно.
Я наклоняю голову вперед, мои темные волосы разлетаются во все стороны, лицо пылает при мысли о том, что он стоит на коленях позади меня, вылизывает мою киску, его нос касается моей попки, когда он вводит в меня свой язык, заставляя меня напрячься и снова закричать. Ощущения не похожи ни на что, что я могла себе представить, и он снова вводит язык, изгибая его, вылизывая самую внутреннюю часть меня, и я всхлипываю на сложенных руках от стыда и удовольствия, смешанных воедино.
Его рука обхватывает мое бедро, удерживая меня на месте, другая рука лежит на моей покрасневшей, горящей попке, когда его язык выскальзывает из меня и проникает вниз, к моему клитору. Я чувствую, как он набухает, пульсирует, и когда его язык проводит по нему, комната вокруг меня словно разламывается, ощущения, пронизывающие меня, достигают внезапной, поразительной кульминации, когда это давление отправляет меня за грань.
— Лука! — Я выкрикиваю его имя, ненавидя себя за это, но не в силах остановить вырывающийся изо рта звук, когда моя спина глубоко выгибается, прижимаясь к его лицу, и я дико и бесстыдно скачу на его языке, впиваясь когтями в диван. Это слишком много, слишком хорошо, и он не останавливается с первым щелчком языка по моему клитору, когда я кончаю. Он продолжает лизать, зарывшись лицом в мою киску, как будто хочет, чтобы его окунули в нее, и слезы удовольствия и смятения катятся по моим щекам, пока я катаюсь на бесконечных волнах самого умопомрачительного оргазма в моей жизни.
И я хочу еще.
— Хорошая девочка, — хвалит Лука, его рука все еще успокаивает мою покрасневшую попку, когда он отстраняется. Я издаю небольшой стон протеста, когда его язык покидает мой чувствительный клитор, и слышу его смех позади себя. — Не волнуйтесь, принцесса. У тебя еще все впереди.
— Я не могу... — Это невозможно. После первого оргазма мое тело кажется слабым и бескостным, и я не могу представить себе другого. Каждая частичка меня чувствует чрезмерную чувствительность и дрожь, и каждое прикосновение, даже руки Луки, теперь уже нежные, на моей талии, когда он помогает мне подняться, заставляют меня тихонько скулить.
— Просто сядь здесь. — Он направляет меня к дивану, чтобы я села на край центральной подушки. — Откинься назад и расслабься, Катерина. Сегодня мы не получим ничего, кроме удовольствия, обещаю.
