Пока он говорит, его руки гладят мою талию и бедра, поглаживая, успокаивая, и легкие прикосновения приятны. Я погружаюсь в ласку, не в силах думать дальше, чем о теплом жидком чувстве, распространяющемся по мне, делающем мои конечности и веки тяжелыми.

Лука снова опускается на колени, и у меня мелькает слабая мысль о том, как странно, как возбуждающе я вижу эту перемену. Несколько минут назад он нависал надо мной, орудуя ремнем и членом, как оружием, а теперь его руки нежны, и он стоит на коленях, сначала позади меня, а теперь между моих бедер, широко раздвигая их, любуясь моей открытой для него киской.

— Такая красивая, — пробормотал он, скользя руками по моей внутренней стороне бедер. — Набухшая и влажная для меня. Я мог бы войти в тебя прямо сейчас, и это было бы лучше, чем ты можешь себе представить.

Я напрягаюсь под его прикосновениями, и Лука тихонько смеется, успокаивающе потирая ладонями мои бедра.

— Не сегодня, Катерина. Я обещал тебе. Но очень скоро, может быть, раньше, чем ты думаешь, я заставлю тебя кончить вот так, а потом трахну тебя лучше, чем ты когда-либо мечтала.

— Это довольно хвастливо, — шепчу я, мой голос дрожит. — Ты не знаешь, о чем или о ком я мечтаю.

— Не знаю, — соглашается Лука, наклоняясь вперед, чтобы слегка поцеловать внутреннюю сторону моего бедра. — Но после сегодняшней ночи, принцесса, я намерен стать единственным мужчиной, о котором ты мечтаешь.

И тут он наклоняется вперед, его дыхание становится теплым и мягким, а рот снова оказывается на моей киске.

Чувства взрываются по моей коже, наслаждение становится еще лучше, чем раньше, почти слишком сильным. Мой клитор слишком чувствителен после первого оргазма, но Лука не дразнит. Он прижимает к нему язык, обводит и облизывает, трепеща языком по упругой плоти, а его руки обхватывают мои бедра, прижимая меня к своему жадному рту.

— Ты на вкус как гребаный рай, — простонал он, глядя в мои зеленые глаза из глубины моих ног, а я ошеломленно смотрю на великолепного мужчину, стоящего передо мной на коленях, платье задрано выше пояса, и вылизывающего мою киску так, будто он всю жизнь ждал этого момента.

Может, и ждал.

Я не хочу быть такой маленькой дурочкой, чтобы поверить, что самый отъявленный плейбой Манхэттена изменится ради меня в одночасье, станет верным и преданным мужчиной, и все это от одного моего взгляда. Но то, как Лука смотрит на меня, одновременно поражает и возбуждает: яростный, почти собственнический жар в его глазах, прежде чем он снова опускает их, сосредоточившись на своей единственной цели - заставить меня кончить во второй раз за сегодняшний вечер.

Я не думала, что это возможно. Но пока он лижет меня, обводя языком и трепеща, я чувствую, как тяжелое давление снова нарастает, как растет потребность отпустить напряжение, которое пришло, казалось бы, из ниоткуда. Его рука скользит вверх по моему бедру, поглаживая складки моей киски, когда они приближаются к моему входу, и я издаю низкий стон, который может быть поощрением или протестом, я не совсем уверена.

— Нет, Лука...

— Сегодня я не буду вставлять их внутрь, — обещает он, его голос звучит гулко и густо от вожделения, приглушенно доносящегося из-под моих ног. — Я просто немного подразню тебя, Катерина. Дам тебе что-то большее, чтобы ты захотела.

Это работает. Одно только ощущение того, что его пальцы дразнят мой вход, касаясь складок, заставляет меня выгибаться навстречу его прикосновениям и желать большего. Я хочу внезапно, с такой яростью, какой никогда не испытывала раньше, узнать, каково это - быть наполненной, иметь его пальцы или даже член внутри себя. Я чувствую, как моя решимость колеблется, и закрываю глаза, вытесняя все мысли из головы, пока наслаждение от его языка нарастает.

Оно нарастает и нарастает, и мои пальцы впиваются в диван, а я, задыхаясь и откидываю голову назад.

— Я так близка, — умоляю я, чувствуя, как дрожу под его руками, нуждаясь в последнем толчке, и Лука дает его мне.

Он резко засасывает мой клитор в рот, перекатывая нежную плоть, его язык продолжает лизать и кружить, и внезапный всплеск удовольствия оказывается слишком сильным. Я вскрикиваю, мой голос становится криком наслаждения, я снова наполовину произношу его имя и содрогаюсь на волнах удовольствия, выгибаясь навстречу его лицу, не заботясь о том, что я бесстыдно извиваюсь на его языке, не заботясь ни о чем, кроме оргазма, проносящегося сквозь меня, как встречный шторм.

Когда по мне пробегают последние толчки удовольствия, Лука отстраняется, его губы и подбородок блестят от моей влаги, и я краснею от этого зрелища. Он ухмыляется, соблазнительно облизывая губы, а я закрываю лицо руками, не в силах смотреть. Все мое тело все еще дергается от удовольствия, и я с ужасом осознаю тот факт, что я голая от пояса вниз, моя киска набухла, намокла от двух оргазмов, и что Лука сегодня ночью забрал часть моей невинности, от которой я даже не представляла, что откажусь, или что я буду наслаждаться этим так тщательно.

Я чувствую его руки на своих, которые отводят мои от моего лица.

— Ты очень хорошо справилась, Катерина, — говорит Лука, его голос низкий и глубокий. — Ты так сильно кончила для меня, и ты такая вкусная. — Он ухмыляется, складывая свои руки вокруг моих. — Я знал, что не потребуется много времени, чтобы заставить тебя выкрикивать мое имя.

Я смотрю на него, горячий стыд захлестывает меня и смывает последние остатки удовольствия.

— Пошел ты, — шиплю я, отталкивая его назад. Я поднимаюсь с дивана, позволяя платью упасть, и шиплю от ощущения прохладного шелка на моей покрасневшей заднице. — Я ни о чем таком не просила.

Лука тоже встает, его глаза сужаются, и я вижу, что он снова возбужден, толстый гребень его члена упирается в ширинку брюк. Я чувствую кратковременный прилив жара при мысли о том, что я возбудила его настолько, что он уже готов снова кончить, но я отказываюсь дать ему это увидеть.

— Иди и подрочи на мои трусики, что ли, — усмехаюсь я, отступая назад, прежде чем он успевает схватить меня за руку. — Я найду себе спальню.

— Катерина! — Лука выкрикивает мое имя, но я игнорирую его. Он обещал, что сегодня больше не будет наказаний, а что случится завтра - об этом я буду беспокоиться потом. Я устала от его игр и злюсь на себя за то, что наслаждаюсь ими, и отказываюсь уделить ему еще хоть минуту своей ночи.

— Я иду спать, — огрызаюсь я, не оборачиваясь в его сторону. — Мне все равно, что ты сделаешь.

А потом, мои щеки пылают так же жарко, как и моя задница, и я иду к лестнице, ведущей в спальни.

10

КАТЕРИНА

Мы не разговариваем два дня.

Не то чтобы мы не виделись. Домик маленький, по крайней мере по сравнению с домом моей семьи в Нью-Йорке, и полностью избегать друг друга невозможно. Напряжение между нами можно резать ножом, и я, честно говоря, удивлена, что Лука не наказал меня на следующее утро, после того как я снова наговорила ему гадостей, прежде чем отправиться спать. Но он не только не будит меня с приказом нагнуться над какой-нибудь поверхностью и поднять платье для наказания, он даже не замечает меня.

Это даже хуже, чем если бы он решил отшлепать меня еще раз.

На третий день Бруно возвращается с вещевым мешком одежды для меня, чему я очень рада. Я носила то, что было оставлено в комнате от прежних жильцов, а в данном случае это несколько пар черных леггинсов, которые нелестно обтягивают меня, и мужские рубашки на пуговицах больших размеров. Я безмерно благодарна за то, что у меня снова есть своя одежда, и горячо благодарю Бруно, прежде чем отправиться наверх, чтобы переодеться в то, что позволяет мне чувствовать себя более похожей на себя, в данном случае в джинсы и шелковую блузку без рукавов с достаточным декольте, которое, как я надеюсь, Лука сможет заметить.

Динамика между нами изменилась, и я не настолько наивна, чтобы думать, что он мог сделать это не нарочно. Раньше я держала его на расстоянии, пока он дразнил и мучил меня, заставляя постепенно отдавать все больше и больше своей невинности, но теперь он отстранился, став холодным, в то время как я лежу без сна по ночам, сгорая от желания получить больше его прикосновений. Та первая ночь в убежище пробудила во мне что-то, не просто осознание того, что я могу получить удовольствие от мужчины, но и более глубокую, темную потребность, о которой я не подозревала.