— А жаль…

— Что жаль? — переспрашивает Таня.

— Жаль, что вино нельзя, — отвечаю я. — Оно было бы очень кстати. Проходи.

Таня что-то суетливо щебечет, а я просто наблюдаю за ней. Если она спала с ним в настоящее время, неужели у нее нигде не болит от его смерти?

— Тебе его не жаль? — спрашиваю я.

— Кого? — не понимает она. Или претворяется, что не понимает.

— Пашу.

— Честно признаться, не особо. Он столько нервов тебе помотал.

— А тебе?

— Что мне?

— Тебе нервы не мотал?

— Ты о чем? — она действительно не понимает?

— Наверное, тяжело тебе будет теперь без спонсора? — я откусываю пиццу. Почему в стрессовых ситуациях я так налегаю на еду?

— Мир, я не понимаю…

— Да, все ты понимаешь, — говорю я, не переставая жевать. — Пашка содержал тебя все это время. Взамен ты платила ему своим телом и своей преданностью. Заодно и за мной следила. Думала, наверное, что он меня оставит и к тебе, наконец, уйдет?

Таня побелела, как мел. Зрачки бегают из стороны в сторону, а она мнет салфетку в руках. Нервничает. В уголках глаз скапливаются слезы.

— Мир, это… — Она запинается. — Это все совсем не так.

— А как? — я жую очередной кусок.

— Откуда ты вообще узнала?

— Паша сказал. В подробностях, как трахал тебя, как ты стонала. И что я до тебя не дотягиваю, — я усмехаюсь, а у самой все внутренности трясутся.

— Конченый…

— Это да, но это не меняет сути вопроса. Тяжело без спонсора будет? Ты хотя бы плакала после его смерти?

— Ты не поймешь все равно, — Таня опускает глаза.

— А ты попробуй хотя бы объяснить, — говорю я. — Зачем ты это делала? Почему мне не говорила? Он заставлял тебя с ним спать? Угрожал?

— Нет, ничего такого не было, — виновато говорит она. — Я просто любила его.

— Что? — я давлюсь куском и начинаю кашлять. — Любила?

— Да, — Таня поднимает на меня глаза. — Чему ты удивлена? Ты ведь его тоже когда-то любила.

— Я любила НОРМАЛЬНОГО Пашу. А не садиста.

— Я тоже полюбила НОРМАЛЬНОГО. Но он выбрал тебя! — Таня едва сдерживает слезы. — Я никогда не вмешивалась в ваши отношения. Вы любили, у вас было все хорошо. Я искала замену своей зависимости, но так и не нашла. У меня так никого постоянного и не появилось. Я ведь не просто так мужиков меняла.

— В какой момент ты предала меня? Когда ты легла под него?

— Вы были женаты третий год. Ты уже поговаривала, что он становится невыносим. Потом он сам зажал меня в машине. Если помнишь, он как-то предложил отвезти меня домой после наших с тобой посиделок.

— Ты серьезно?

— Да. Он стал приставать, целовать… А я ведь в тот момент была одинока. И мне так понравилось находиться в объятиях любимого мужчины, что я просто растаяла и поддалась ему. С тех пор наши встречи стали частыми. Он просто трахал меня, а я любила его. Да, он дарил мне подарки и подкидывал денег, но все это было не важно. Я его любила. После вашего развода, я думала, что он, наконец, посмотрит на меня, как на жену будущую, но он так и не отстал от тебя.

— Тебе что, было мало моих рассказов о том, как он меня бил и насиловал?

— Он и меня бил иногда. Реже, конечно, чем тебя, но…

— То есть ты кричала мне, что нужно себя уважать и бежать от него, а сама была в такой же роли?

— Да, — Таня плачет. — И да, я ревела белугой, узнав о его смерти. Сначала даже винила тебя в этом, но потом поняла, что это глупо.

— Какая же ты дура, — я сама удивляюсь, что перестаю на нее злиться.

— Знаю, — она ревет все сильнее. — Знаю, но я любила его.

— Ты была жертвой при больном психопате.

— Как и ты. Только ты разлюбила его, а я нет. Даже, когда я сделала аборт от него, не смогла закончить эти отношения.

— Аборт? Ты была беременна от Паши? — Мои зрачки расширяются до размеров пятирублевой монеты.

— Да, пять лет назад. И лучше бы я этого не делала. Сейчас у меня хотя бы был ребенок от него, а так я совсем одна.

— Таня, я в шоке.

— Прости меня, — она захлебывается слезами. — Прости, пожалуйста. Я виновата, я знаю.

— Виновата… Но это уже, наверное, не важно. Знаешь, я думала, что так много тебе выскажу, как мне больно. Но, кажется, ты сама себя наказала, полюбив его.

Таня снова всхлипывает.

— Я уеду на пару месяцев. — Зачем-то говорю я ей.

— Куда?

— Неважно. Отключу телефон и поживу в другом месте. Мне нужно все обдумать. Есть вероятность, что я вернусь, и мы снова сможем дружить. Но также вполне возможно, что я больше вообще сюда не приеду. Я пока не знаю точно.

— А Макаров?

— Мы расстались.

— Как? Но он любит тебя и…

— И я его люблю. Но мне нужно все переосмыслить.

Мира

Спустя две недели…

Переехав в другой город, подальше от прошлой жизни, я обустраивала съемное жилье, чтобы чувствовать себя комфортно. Ароматизированные свечи, милый коврик у постели, блокнот в красивой обложке, в который я записывала свои мысли. Расставила комнатные растения на подоконнике. Мне было хорошо. Я много гуляла и читала. За всей этой суетой я не заметила, что у меня случилась задержка. Сидя в туалете и глядя на две полоски на тесте, я была в ужасе. Я прекрасно понимала, что это ребенок Паши. Моя растерянность от ситуации рушила мою, казалось бы, налаживающуюся жизнь. Конечно, я прекрасно понимала, что нужно идти и делать аборт. Иначе я рискую стать ненормальной мамашей, которая отыгрывается на собственном ребенке лишь за то, что его отец скотина. Но ведь ребенок в этом не виноват.

Я выхожу из туалета и сажусь на кровать. В голове табуном мелькают мысли. Как жить? На что жить? Как растить маленького человека одной?

Табун мыслей крутился во мне неделю, пока я сдавала анализы, которые подтвердили мою беременность.

— Будем рожать? — спрашивает меня гинеколог, продолжая что-то писать в моей карточке.

— Я … не знаю, — честно отвечаю я.

— Как это? — врач поднимает на меня глаза. Милая женщина лет пятидесяти сверлит меня взглядом. — Отец есть у ребенка?

— Нет.

— Все понятно, — наверняка подумала, что я легкомысленная девица.

— Он погиб в автокатастрофе.

— Ой, простите, — извиняется врач. Ей неудобно, что она ошиблась в своем выводе. Но и тот вывод, что она сделала сейчас, тоже не верен. — Теперь ребенок — это главное, что осталось от вашего мужчины.

— Я понимаю, — не стану же я ей рассказывать правду. — Но у меня нет средств растить его. Я пока сама нахожусь в сложной ситуации. Недавно переехала в ваш город, мои накопления заканчиваются, а работу я еще не нашла.

— Милая девушка, трудности временны, а ребеночек навсегда.

— И все же…

— Я дам вам время. Неделю. Подумайте. Решите сделать аборт, приходите в следующую среду. — Она протянула мне карточку. — Свободны.

— Спасибо, — я вышла из кабинета и побрела по улице.

Мне даже посоветоваться не с кем. Подруги у меня теперь нет. Мужчины тоже. Ване я явно не буду нужна с чужим ребенком. Да, это уже и не важно. Мы расстались. Но, наверное, где-то в глубине души, мне все-таки хотелось, чтобы Макаров меня нашел и попытался вернуть. Рассуждаю очень банально. Все мы женщины такие. Хотим, чтобы нас любили, за нас боролись. Даже когда мы кричим «уходи», мы совсем не хотим, чтобы мужчина ушел.

Неделя прошла быстро. И в ночь перед походом к врачу, а я все-таки решилась на аборт, мне снится сон.

Я сижу на берегу моря, вода ласкает мои ноги. Я смотрю вдаль, думая о ребенке, которому не суждено родиться. Мне на плечо опускается чья-то рука, я поднимаю глаза и вижу Пашу.

— Прости меня, — тихо говорит он. — Я виноват перед тобой.

— Ты уже сам себя наказал, — отвечаю я.

— Да, но моя смерть к лучшему. Я портил тебе жизнь.

— Да, Паша. Ты много натворил.

Паша садится рядом.

— Я знаю, что много накосячил, но позволь попросить об одном. Считай, что это предсмертная просьба. Последняя. Пообещай, что выполнишь ее.