– Ишь, какой дерзкий, – вклинился в разговор второй боец. – Мы тебе живо разъясним, как Родину любить.

– Погодь, братья, – глумливо ухмыльнулся крепыш. – Может он хороший человек – прощения попросит, что на сестренку пялился, – мы его и отпустим. А ну, покажь, что у тебя в карманах?

– Газета «Известия», – спокойно сказал Кумкагир. – Тридцать две копейки мелочью. Наушники старые, беспроводные. Болт от экскаваторного ковша – хотите покажу?

Удар держать волосатики не умели – запыхтели как паровозы. Пусть злятся!

– Умник нашелся! – взъярился высокий. – Мелкий, а чё-то дерзкий.

– Таких давить надо, – рассудительно добавил крепыш. – Слабо один на один выйти? Или ты не мужик? Слабо?

Кумкагир глубоко вдохнул. По уму следовало бежать и быстро – волосатиков на 10 км с полной выкладкой точно не гоняли. Но это не первая встреча и не последняя. Подкараулят кого из наших – будет хуже. Один на один он любого волосатика сделает, а полезут втроем так сами себя запутают. Место хорошее – светлое, скользкое, время есть.

Горсть мелочи – сойдет. Быстро размахнувшись, Кумкакир швырнул ее за голову темноволосого, в рыхлый снег пустыря: – Смотри!

Противники отвлеклись на секунду, но этого хватило. Удар под дых, удар ногой – получи и отдыхай! Одной хорошей подсечкой Кумкагир уронил крепыша наземь, лицом в сугроб. Метнулся к длинному, болевым захватом завел за спину руку и схватил противника за патлы, вздернул дурную голову. Темноволосому хватило соображения не вмешиваться.

– Один на один, верно? Довольны? – лучезарно улыбнулся Кумкагир. – Значит так, парни. Сейчас я его отпущу и уйду. А вы останетесь. Ясно?

– Отвали, сволочь! Найду – убью! – рыпнулся высокий и взвыл – Кумкагир усилил захват. Крепыш кое-как поднялся, но язык похоже прикусил – рот окрасился кровью. То-то!

– Вы не поняли, парни. Если кто дернется, это я вас найду. Поодиночке. И сломаю каждому руку. Есть осознание?

– Ддда, – выдавил высокий. – Пусти! Пусти, больно!

– Отпускаю, – согласился Кумкагир, снял захват и резким толчком отбросил высокого на крепыша. Пусть еще отдохнут, романтики. Парень в ушанке качнулся вперед, но шага так и не сделал.

Кумкагир развел руками:

– Такие дела, парни, мне действительно слабо драться. Я не мужик – я космонавт.

Аргументов у противников не нашлось. Двое тяжело ворочались в скользком месиве, третий отступил в темноту. Поворачиваться задом к врагам было не лучшей идеей, однако интуиция подсказывала – в спину они бить не станут. По крайней мере сейчас. А там и до поселковых улиц недалеко.

…С первого класса Кумкагир был самым щуплым и легким среди мальчишек. Со второго стал отличником и немедля начал огребать от одноклассников. То портфель в девчачий туалет зашвырнут, то сопливый платок на скамейку подложат, то обзываются – дураки. В третьем классе враги попытались перейти к действиям – пнуть мальца, отвесить леща или звонкого щелбана. К весне толстощекий второгодник по кличке Дыня оборзел вконец – пачкал тетради, порвал дневник, плевался. Когда паскудник попробовал вырвать из рук Кумкагира библиотечную книжку, тот недолго думая отпустил переплет, открыл пенал и всадил в руку обидчика циркуль. Визгу было!

Кумкагира-старшего вызвали в школу – отец еще ходил на своих ногах и явился пред светлые очи директора. О чем взрослые говорили за закрытыми дверями, там и осталось, но наказание ограничилось выговором. Классная прочитала детишкам нотацию о дружбе и товариществе. Трогать бешеного мальца не рисковал больше никто. Через несколько дней отец отвел насупленного Илюшу в секцию самбо. В 15 перспективный ученик взял первый разряд, тренер сулил и КМС к 17-ти, но выбор между учебой и тренировками оказался несложен. А вот опыт борьбы остался на всю жизнь и не раз пригождался в уличных стычках. Вот и сейчас…

Адреналин схватки все еще играл в крови. Сбрасывая его, Кумкагир пару раз подпрыгнул, потом встряхнулся, словно промокший пес. Уффф! Хорошо, что хватило воли не уподобиться дуракам, не разбить лица до кровавых соплей, не выплеснуть весь накопившийся гнев. Обойдутся, глядишь чему-то научатся. На сестренку их пялился, видите ли… Да кому она нужна, белобрысая? Наверняка такая же ненормальная как братья-разбойнички. Защитники природы, матери нашей!

Довольный Сан-Саныч уже сидел в УАЗике и уплетал пирожки, на заднем сиденье грудились аппетитно пахнущие пакеты и свертки. Без лишних слов Кумкагир устроился рядом с водителем, и машина тронулась. Самодовольное перечисление удачных приобретений для лагеря в целом и лично для поварихи, к которой бульдозерист по привычке подлизывался, заняло минут пять. Потом Сан-Саныч почуявший, что собеседник не намерен поддерживать разговор, закурил «Беломор» и включил радио. Хорошие песни задают ритм дороги не хуже беседы.

«Метеорит» лежал в кармане. Кумкагир заранее представлял себе реакцию ошарашенного новостью товарища Марселя. И конечно ошибся. Товарищ начальник уже сидел в пустой столовой и тряс измятой газетой перед носом багровощекого, виноватого Алексенко:

– Что, доминдальничались, доразводили гуманизм на пустом месте? Обгадились на всю страну, Миха, обижаем безобидного ветерана, загрязняем экологию, редиски невоспитанные. Что ты наплел чертову шаману?

– Так мол и так, дом для престарелых вас ждет или квартира в Чите, гараж кооперативный, «ладушка» только с конвейера – живите в свое удовольствие, уважаемый гражданин Туманча, внуков воспитывайте, нас в покое оставьте!

– У старого осла еще и внуки имеются?

– Не могу знать, – вздохнул Алексенко. – Сын вроде есть, взрослый уже.

– Так найдите и воздействуйте, пусть хоть он дурака-отца убедит. Сейчас конец марта, к концу апреля полигон надо достроить и сдать. Самое позднее к первомаю. Иначе головы полетят – и не только моя, как понимаешь. Что шаман ответил? Чего он хочет?

– Ничего не сказала золотая рыбка, – попробовал улыбнуться Алексенко. – Послушал нас, послушал, трубочку покурил неспешно, плюнул под ноги и пошел себе в избушку. Я за ним – а навстречу собака злющая. Минус штаны.

– В букачачу твои штаны, дорогой друг. И шамана туда же. И водопад клятый – подложить бы туда пару шашек тротила, бахнуть и аллес. Не видели, не слышали, не знаем, рыбаки тайменя глушили и мощность не рассчитали.

– Жалко водопад – красотища ж неописуемая.

– Жалко у пчелки. Роцкий не просто так лясы точил – ему тоже звонили откуда надо и указания дали. Если в ближайшее время проблема служителя культа не будет решена мирными средствами, то решат сверху, решат по-плохому и решат не только с шаманом. Понял?

– Понял, чего ж не понять, – кивнул Алексенко.

– Думай, голова, шапка куплю. Времени на все про все – десять дней максимум.

Тихо-тихо Кумкагир отошел от окна, свернул в простенок между палатками. Вроде не засекли… А дела обстоят плохо. Отвратительно обстоят, скажем честно… Когда бог, спустившись с неба, вышел к народу из Питанских болот, ноги его были в грязи… откуда? Не помню, да и неважно. Нельзя делать настоящее дело испачканными руками, нельзя поступать подло, обижать беззащитного старика. Дался ему тот водопад! Почему шаман упрямится, что держит его на месте? Скорее всего просто не понимает, зачем человечеству нужна Первая Звездная, для чего мы летим в космос. И он упрям как все старики-эвенки, такого не запугать и не подкупить. С ним разговаривать надо – долго, неспешно, с подобающим уважением.

Простикал, эӈнэм тыкэн гунчэрэ – и пусть возражает сколько захочется. Так, кажется, оно звучит? Родной язык Кумкагир понимал плохо, и все же попробовать стоит. Коммунист – такой человек: сядет на него пылинка, и всем видно, как говорил Гагарин. Пусть руки у всех останутся чистыми.