В глазах Новака вспыхивает предупреждение, как будто это может меня отпугнуть. Он меня больше не знает; он не знает, что меня больше ничто, блядь, не пугает.

— Если ты сейчас не уйдешь отсюда, я позабочусь о том, чтобы ты пожалел об этом разговоре так же, как я убедился, что ты больше не представляешь угрозы для моей семьи все эти годы назад.

Он наклоняется ближе ко мне.

— Убирайся нахуй с моих глаз сейчас же.

Я не знаю, что, черт возьми, он имеет в виду, но у меня нет времени обсуждать это с ним, прежде чем Челси говорит:

— Мейсон, я в порядке. Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

Ее глаза умоляют меня, как будто она хочет, чтобы я прекратил то, что я делаю.

Черт, я злюсь на себя за то, что забочусь об этой избалованной принцессе. Я поклялся, что покончил с ней, когда она отшвырнула меня, как будто я был дерьмом на ее гребаных ботинках в старшей школе. Я так и сделал, но, очевидно, есть одна гребаная часть меня, которая не может не беспокоиться, когда ее отец обращается с ней как с дерьмом.

Расправив плечи, я игнорирую Челси и обращаю свое внимание на Новака.

— Я не тот ребенок, которого ты обошел стороной, Новак. Ни на один гребаный выстрел. И я не уйду, пока не поговорю с Челси. Наедине.

Его лицо искажается презрением.

— Я точно знаю, каким человеком ты вырос, Мейсон. Тебе не мешало бы помнить, что я знаю, кто ты и с кем общаешься, и что я могу в одно мгновение усложнить тебе жизнь. — Он смотрит на Челси. — Я даю тебе пять минут. Если ты после этого не вернешься в бальный зал, мы будем обсуждать многие вещи, наименьшей из которых будет твой отказ согласиться выйти замуж за Джо.

Он уходит, больше не взглянув в мою сторону. Я все еще наблюдаю за ним, когда Челси говорит:

— Господи, Мейсон, я способна сама о себе позаботиться. Тебе не следовало вмешиваться.

Я повернул голову в ее сторону.

— Ты издеваешься? По его виду можно было определить, что сейчас кому-то очень достанется. И мы с тобой знаем, на что он способен, поэтому…

— И ничего! — Меня сбивает с толку ее дикий взгляд. Не могу понять, в гневе она или стресс так на нее действует. Хотя, одно очевидно — меня раздражает ее реакция на мою помощь.

— А ты все же испорченная до неприличия принцеска? Берешь, что хочешь, когда тебе это нужно, а как только это тебе надоедает, то выкидываешь за ненадобностью. — Я наклоняюсь так, что наши носы практически сталкиваются, меня пожирают все еще не угасшие чувства из-за ее предательства много лет назад. — Наверное, мне следовало оставить все как есть… да, мне действительно следовало бы не вмешиваться, а понаблюдать, но не в моем характере просто смотреть и наблюдать, как плохо обходятся с женщиной, — я отступаю назад и делаю резкий выдох от того, что вновь попал в такую ситуацию. — Господи, Челси… — я прохожусь пальцами по волосам, когда отвожу взгляд от нее на мгновение, а затем опять смотрю на нее… — просто скажи, что он не поколачивает тебя.

Она, молча, смотрит на меня, и молчание затягивается слишком долго. И это подтверждает мои опасения. Она же начинает говорить околесицу, которая приводит меня в бешенство.

— Он мой отец, Мэйсон…

— Это не дает ему право поднимать на тебя руку! — в следующую секунду взрываюсь я, не сдержав гнев.

Ее глаза расширяются от моего эмоционального взрыва, и прежде чем я это осознаю, девушка тянет меня за руку по коридору. Когда мы подходим к двери, Челси открывает ее и затягивает меня внутрь.

— Что за черт? — вопрошаю я, когда она отпускает мою руку. И осознание того, что мне не хватает ее прикосновения, не ускользает от меня, но я пытаюсь не обращать на это внимание. Но это чертовски тяжело сделать, когда я стою так близко к ней. Мы в небольшом помещении, где куча стульев, столов и несколько досок, но все, что я вижу, это Челси. Она — все то, что я чувствую. Не руками, а где-то глубоко в душе. Возможно, эта девушка исчезла из моей жизни восемь лет назад, но, несмотря на все мои усилия, она так и не покинула мое сердце.

— Он не бьет меня как раньше, понятно? Выкинь эту мысль из своей головы. — Она толкает меня в грудь. — Ты должен перестать выходить из себя на публике.

Я крепко хватаю ее за руку, чем пугаю.

— Как же тогда он бьет тебя?

— Он меня не бьет, Мэйсон. — Она опускает взгляд в пол. — Он получает свое совсем другими способами.

Не знаю что, то ли то, как дрогнул ее голос, то ли то, что она избегала встречаться со мной взглядом, или ее признание, но стены, которые я выстроил вокруг сердца, пошли первой трещиной впервые за восемь лет. Я приподнимаю ее лицо, чтобы посмотреть в глаза:

— Эти способы так же лишают тебя воли, как и прежние?

Она тяжело сглатывает, не отводя взгляда. Челси кажется такой же гордой, как и всегда. Неистовой, что подтверждает огонек в ее взгляде.

— Я не та девочка, которую ты знал. Я стала сильнее и могу противостоять ему.

Я вспоминаю то, что слышал из разговора между Челси и ее отцом.

— Он пытается заставить тебя выйти замуж, а ты не хочешь?

— Да.

— И будешь стоять на своем? — Тот факт, что я хочу услышать положительны ответ, раздражает меня до чертиков.

Девушка кивает.

— Я многое делаю ради семьи, но никогда не откажусь от любви, чтобы выйти замуж за засранца, которого мне навязывает отец.

— Хорошо.

Ее взгляд проходится по моему лицу, и она улыбается. И черт, когда Челси Новак улыбается, меня пробирает до костей. Ни то, сколько лет прошло, ни то, как она избавилась от меня в прошлом, не омрачает это чувство. То, как я чувствую себя рядом с нею.

— Ты выглядишь еще лучше, чем четыре года назад, Мэйсон. А это да что-то значит, если у меня от тебя дух перехватило.

А от нее у меня перехватывает дух.

Внезапно, мы оказываемся так близко друг к другу.

Мне нужно убраться отсюда.

Челси — это огонь, а меня уже обожгло, я и пары минут не продержусь. А когда она так близко и говорит такие вещи, то может начисто стереть мои воспоминания, которые все это время держали меня подальше от нее.

Я тянусь к ручке двери.

— Надеюсь, что ты сдержишь свое слово по поводу замужества. Политика и деньги не все решают в этом мире.

Даже после всего, что произошло между нами, мне хотелось, чтобы она была счастлива, и единственное, что я понял с тех пор, как мы расстались, что деньги и власть не делают никого счастливым.

Она на это не отвечает, просто наблюдает за тем, как я собираюсь уйти.

Однако открыть дверь у меня не получается. Ее заперли, что странно, поскольку мы беспрепятственно попали в комнату.

Я дергаю ручку, пытаясь все-таки открыть дверь.

— Как она закрылась, черт возьми?

— Боже, — говорит Челси. — Дверь была не полностью закрыта, когда я ее открыла. Язычок замка не зашел в паз. Наверное, когда мы зашли, от хлопка двери, механизм полностью закрылся.

Черт.

Я постучал по двери, чтобы привлечь внимание проходящих мимо людей.

— Эй! Мы здесь застряли!

Я надеялся, что персонал отеля может проходить по коридору, но подошел бы любой человек. Я усилил попытки достучаться до кого-то, когда понял, что попал в ловушку с Челси.

Мне нужно было выбраться из этой комнаты.

Сейчас мне совсем не хотелось оставаться с нею в одном помещении ни на какой промежуток времени. Не тогда, когда меня обуревают такие чувства. Под их воздействием я мог сказать или сделать что-то, о чем пожалею в будущем.

Челси Новак — девушка, в которую я был влюблен в старших классах.

Она — та девушка, которая никогда не стала бы моей, хотя, я и не собирался менять это.

Черт, я никогда не хотел изменить это, поскольку когда она сломила меня, то не знала, что мое сердце было в ее власти. Даже боюсь представить, что произошло бы, если бы она это знала!

Челси

У Мэйсона Блейза неимоверная мускулатура. Будь моя воля, я бы все время щупала его накачанные мышцы.