Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Сомнение. Да, еще сомнение. Сомнение в том, что та конечная цель действительно стоит всех тех страданий и жертв. Сейчас ему не было жалко ни себя, ни других. Ведь как-никак их методы работали, дали ему силу, сделали из него совершенное орудие смерти. Но он сомневался в справедливости всей той жестокости, которую к нему применяли. Сомневался, что это был единственный возможный вариант. Ведь их жестокость – чрезмерна. Эксперименты – беспощадны. Сомневался, действительно ли во внешнем мире есть такая необходимость постоянно вести войну. К чему им столько солдат.

Зависть? Да, даже зависть. День ото дня они видели молодых ученых, врачей, детей тех, кто истязал его, тех, кто убивал его. Они жили свободно, в отличие от них. Над ними никто не издевался так. Им позволяли создавать семью, жить спокойной жизнью, выбирать должность из целого спектра внутри касты по своим способностям, управлять своей судьбой. Он же был лишен всего этого. Лишен выбора. До совершеннолетия он должен был находиться в лаборатории по четким правилам и распорядку. После – идти на поле боя и выполнять задания. После – отдавать приказы самому. Так ему говорили, но спустя годы он узнает правду. А затем из его ДНК создадут новое поколение, которое будет вынуждено пройти тот же путь, что и он. А он уже по ту сторону стекла будет приходить и равнодушно смотреть на их страдания. И так пока его не заменят. Пока он не умрет. Ведь такие, как он, долго не живут. Грустная картина нелегкой судьбы. Он не мог сказать, что хотел другой жизни, но и не мог утверждать, что был доволен своей настолько, насколько этого требовалось и ожидалось от него.

И он начал понимать, что не идеален. Что он бракован изнутри. Его мысли и чувства, которых он не желал, но которые все равно были, не соответствовали цели его существования, не соответствовали позиции его касты. И от этого он ощущал себя еще более одиноко и обреченно.

По его щеке покатилась слеза. Единственная вырвавшаяся наружу эмоция. Он ее подавил. Закрыл глаза. И продолжил жить дальше. «Мне надо стать сильнее и жестче, тогда все встанет на свои места».

Рем проснулся в холодном липком поту, а потом начал истерически смеяться.

– Ну да как же. И к чему меня привело стремление к силе? Все к тому же исходу.

Боль раздирала его изнутри. По ночам его часто преследовали кошмары – воспоминания из прошлого, но не часто приносили столько отчаяния по пробуждению, что он даже не сразу понял, как произнес это вслух. И что в этот раз он не один.

– Ты в порядке? – сонным голосом спросила Амелия, – снова то место?

– Да.

Они оба допустили осечку, но не посчитали свои ошибки фатальными. Другого – он бы убил. Другого – она бы убила.

ГЛАВА 5.

Они проснулись практически одновременно. Рем вышел на крыльцо, чтобы оценить обстановку. За ним вяло поплелась Амелия.

– Тихо. Странно.

– Слишком.

Рем глубоко выдохнул:

– Нужно вернуться в город и узнать причину.

– Согласна. Но давай вначале выпьем кофе. Я нашла тут вчера пару баночек.

– Не откажусь.

Они зашли внутрь. Амелия заварила кофе, достала из пакета пару черствых пряников.

– Мда, – Рем постучал пряником об стол.

– Хоть что-то. Организаторы, видимо, решили, что лучше мы подохнем с голода. Хотя в этом нет смысла.

Рем поднял на нее взгляд. Почему-то ему хотелось сказать, что и он, и она знают, какая у организаторов главная цель, и он знает, что она это знает. Но не стал.

– Готова?

– Да, пойдем.

Они покинули дом, двинувшись в сторону их старого убежища. Тишина продолжала давить на сознание. На улицах все еще валялось множество трупов еще с первого дня. Их никто не спешил убирать, и вздувшиеся тела, медленно разлагаясь, наполняли город тошнотворным запахом смерти.

Приблизившись к одному из девятиэтажных домов, они оба заметили объявления от организаторов, пригвожденные стрелами к деревянным доскам.

«Поздравляем с началом игры!

Убийства разрешаются.

Свободное передвижение и выбор ночлега разрешаются.

Через семь дней состоится бал в Вашу честь. Явка обязательна. Во время бала убийства запрещаются, использование оружия запрещается. О его начале Вы будете заранее уведомлены.

Через три дня начнутся первые бои на аренах. Каждому один раз мы сами выберем соперника и назначим дату и время сражения. Можете считать это своеобразным посвящением. После – соперников будете выбирать сами.

Новая информация будет размещаться в Северной части города перед входом на главную арену.

На этом все».

– Интересно. Но не объясняет полное спокойствие и отсутствие людей.

Рем сорвал листок и перевернул его. Сзади кровавая надпись гласила: «Перемирие до бала. Кто нарушит, сдохнет сам».

– Это тоже все равно ничего не объясняет, – разочарованным голосом заметил Рем после того, как Амелия закончила ее зачитывать и небрежно отбросила листок в сторону.

– Давай спросим у очевидца. Если нет, убьем его.

– Как вариант.

Они зашли в здание, нашли первого зеваку, заворожено смотрящего на них двоих. Амелия узнала его. Юноша некогда был представителем касты лекарей. Пару лет назад ее вызвали в гильдию правосудия в качестве эксперта по уголовному делу о непреднамеренном убийстве. Только недавно выпустившийся из академии юнец неудачно провел операцию, и пациент погиб. Будь она главой того медицинского учреждения, то никогда не поручила бы подобную операцию неопытному подчиненному.

Амелия помнила, как сидела в сером мраморном зале с высокими колоннами, как трясся в наручниках этот паренек, ожидая свою судьбу, как судья задал ей всего один вопрос: «Виновен?», и как она холодно отчеканила: «Виновен. Халатность».

Зачем ее вызвали участвовать в процессе? В ее касте достаточно квалифицированных специалистов. Почему именно ее? Проверить, сможет ли она сказать правду и обречь человека на смерть? Оценить ее хладнокровную отрешенность? Да. Пожалуй, именно с этой целью.

Амелия опустилась на свое место. Она старалась не слушать дальше, пока председатель комиссии не дошел до оглашения судебного решения: «…приговаривается к наказанию в виде лишения свободы сроком десять лет для возвращения в доход государства денежных средств, затраченных на обучение. После выплаты компенсации – к наказанию в виде смертной казни. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит». Два ее слова разрушили человеку жизнь, путь по которой он только начал. И в конечном итоге они оба очутились здесь.

Рем без лишних слов и движений стремительным рывком оказался напротив парня и крепко сжал рукой его горло.

– Мы задаем вопросы. Если не ответишь – сверну шею сейчас. Если соврешь – найду и все равно сверну шею. Понятно?

Парень послушно кивнул.

– Что происходит? Почему так тихо, и где все?

– Послание сзади листовок – от организаторов. Все боятся нарушить их волю. Для любого каждый день, словно подарок судьбы, шанс прожить чуть дольше. Убивать то хочется, но не настолько, чтобы своими руками оборвать собственную жизнь. Все продолжают сидеть в отведенных с самого начала домах. Некоторые шепчутся, что семь дней ждать не станут, но ничего не делают. Даже не уходят отсюда, ведь понимают – не послушаешься, сразу убьют. Никому нет дела до никчемных смертников, до их желания просыпаться по утрам.

Рем разжал руку и медленно пошел к выходу.

– Возвращаемся? – не обращая внимания на кашляющего в стороне юношу, спросила Амелия.

– Тут делать нечего. И когда последние убийцы и преступники стали такими покладистыми. Хотя глупости им всегда было не занимать.

Они вернулись в свое убежище, по очереди освежились в душе, чтобы смыть трупный запах города и почувствовать себя хотя бы немного бодрее, но, в конечном счете, все равно уснули. Пока есть возможность спокойно отдохнуть, нужно ей пользоваться. В последующем подобной роскоши может и не представиться. На этот раз они оба провалились в мир грез довольно быстро. Так пролетел остаток дня. Обстановка вокруг продолжала оставаться такой же тихой и безмятежной, насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах.

9
{"b":"888678","o":1}