Она повела меня туда, где сквозь огромные окна-витражи в собор лился мягкий теплый свет.

– В 1465 году меня публично сожгли на костре в Вюрцбурге, – продолжала она, – по ложному доносу моего соседа Вермерена. Распорядился схватить меня прелат Ганс Фридрих, а судил и приговорил к сожжению судья Дитрих. Сначала меня пытали колодками и «испанским сапогом», а потом сожгли на костре. Моя малышка Мария, грудной ребенок, осталась одна. Не пожалели ее… Лишь ты можешь восстановить справедливость, рассказать обо мне людям: я не была ведьмой. Мне очень надо, чтобы все узнали об этом. Тем самым ты освободишь меня от заземления, а людей – от моей мстительности.

Анна поведала мне свою историю средневековой давности, до сих пор не дающую ей покоя.

Город Вюрцбург на юге Германии тогда не был большим городом. Обычный для своего времени немецкий городишко. На центральной площади, мощенной камнем, стояла ратуша, а от нее веером расходились узкие улочки с маленькими глинобитными домишками. На окраинах люди вспахивали огороды и пасли скот.

Анна жила в доме, за которым начинался лес. Она была из простой крестьянской семьи. После смерти родителей ей достались небольшой земельный надел, корова и пять овец… Подрабатывала она шитьем.

Анна была верующей женщиной. Как и все в городе, по воскресеньям посещала церковь. Ее муж утонул в реке, оставив ее с грудным ребенком. Он был уже немолод, и замуж за него Анна выходила не по любви.

Многие люди, живущие в сельской местности, естественно, умеют ухаживать за животными, знают их повадки, но не каждый сможет вылечить заболевшую корову или лошадь. Редко кто знает и целительную силу растений, хотя все видят их постоянно. Анна Смоляйгн как раз знала целебные свойства трав (эти знания передавались в ее роду из поколения в поколение) и использовала их при лечении людей и домашнего скота.

Все бы ничего, если бы речь не шла о средних веках, когда по всей Европе свирепствовала папская инквизиция. Тогда доносительство, продиктованное завистью, было очень распространено. И у этой умной женщины неожиданно появился враг. Она вылечила корову одного соседа, а вот корова другого соседа, Вермерена, после ее лечения все-таки умерла. (Хотя причина была в том, что за помощью к Анне обратились слишком поздно.) Обычный случай, за который грех обвинять. Но тут обвинить было очень выгодно: можно было разжиться чужим имуществом. Дело в том, что папская курия забирала себе только половину имущества казненных инквизицией слуг дьявола, а другую половину передавала тем, кто помогал их разоблачению. Кроме того, Анна жила без мужа и родственников, потому заведомо казалась легкой жертвой…

И сосед, корову которого спасти не удалось, написал донос местному прелату. Дескать, такая-то женщина занимается колдовством. И что она способна уничтожать скот и насылать погибель на людей. Уж очень он зарился на пристройку Анны (после казни он таки ее получил).

Прелат Вюрцбурга Ганс Фридрих распорядился схватить Анну Смоляйгн. Пришли за ней в дом поздно вечером люди с факелами, она как раз кормила ребенка…

При обыске в ее убогом жилище обнаружили множество трав, которые она хранила в глиняных горшочках. Это несомненно указывало на то, что она была ведьмой. Одним из доводов против нее был… ее рыжий кот. Другим знаком ведьмы сочли большую бородавку на ее левой щиколотке.

После этого провели еще более доскональный осмотр тела Анны. Обрили все волосы на голове, раздели донага и тщательно обследовали. В качестве свидетелей присутствовало человек двадцать зевак – все желающие. Отметину дьявола в виде трех шестерок искали, привязав Анну к стулу, даже в интимных местах… Не нашли.

Зато дополнительной «уликой» стала найденная ореховая палка. Следователи сочли, что на ней Анна совершала ночные полеты. Нашелся и котел, а он был в каждом доме, – колдовской инструмент. В качестве магического зеркала, как решили присутствующие, Анна использовала стеклянную бутыль синего цвета, хранившуюся у нее в сундуке. Не нашли только специального ножа Агам с магическим символом на рукоятке, которым ведьмы чертили магические круги во время шабаша.

Еще одним доказательством причастия к нечистой силе явилась найденная под кроватью деревянная фигурка апостола с отбитой головой. Якобы Анна сознательно изуродовала христианского святого… Но эту фигурку светло-желтого цвета хозяйка подобрала у своего крыльца. Возможно, ее подбросили. Женщина подняла ее по глупости, из женского любопытства, хотела получше разглядеть. А дома забросила. И вот при обыске фигурку нашли и понесли в суд инквизиции.

Началось следствие. Допрашивали Анну Смоляйгн, как это было положено, в пыточной камере члены суда и сам главный судья города Вюрцбурга Генрих Дитрих с помощниками.

– С каких пор ты стала ведьмой? – спросил Анну Дитрих, надеясь быстро сломить молодую женщину.

– Я не ведьма! – воскликнула Анна. В ее глазах читалось искреннее недоумение по поводу всего, что с ней происходило, и надежда, что вот-вот ее отпустят домой к беспомощной дочурке.

Судья кивнул, и палач крутанул ручку дисков. Женщина закричала от страшной боли в пальцах.

– Моя доченька, моя Мари, – вырвался у нее из груди материнский вопль.

– Давно ли ты служишь дьяволу? – повторил свой вопрос Дитрих.

– Да, да – я ведьма… – выдохнула Анна сквозь стон. – Мне больно, отпустите меня.

– Скажи, каким образом ты стала ведьмой?

– Моя мать, покойница, меня научила травам и всему.

– Кого ты избрала своим инкубусом? Как его зовут? – допытывался судья.

– Я не знаю, кто это. Я не знаю… Я не…

Палач по знаку судьи опять заставил Анну закричать от боли.

– Его зовут… зовут, – залепетала она, уже не помня себя, – кажется, Парцел.

– Кто твой покровитель среди демонов? Чем ты поклялась ему платить? Как ты исполнила свое обещание? – вопросы сыпались один за другим, так что Анна едва успевала сообразить, о чем ее спрашивают, и либо отнекивалась от всего, либо говорила первое, что приходило в голову, только бы избежать пыток.

Сначала ее руки и ноги зажимали в деревянных колодках, потом ее стегали кнутом, привязав к высокой перекладине, а к концу допроса Дитрих распорядился обуть ее в подсыхающую кожу – «испанские сапоги».

– Где ты имела связь со своим инкубусом? Чем он тебе платил?.. – судья и его помощники попеременно изводили вопросами истерзанную, перепуганную, находящуюся в полуобморочном состоянии Анну. – Какую болезнь и на кого ты навела? Зачем ты это сделала? Какие животные погибли от твоего колдовства? Кто твои сообщники? Какие люди присутствовали на шабаше? Определил ли дьявол срок твоего пребывания ведьмой?..

Поскольку Анна все время путалась или не знала, о чем ей говорить, натасканный в таких делах один из членов суда подсказывал ей ответы. Чтобы избежать пыток, женщина все их повторила.

На третьи сутки Анну заставили подписать протокол допроса.

На основании материалов обыска и протокола допроса суд инквизиции

города Вюрцбурга под председательством Генриха Дитриха вынес приговор: ведьму публично сжечь на костре на городской площади.

Беспристрастных, выдерживающих критику доказательств ее колдовства не было, но они по тем временам и не требовались. Достаточно было доносчику сказать, что он видел, как она летала на шабаш.

Соседи и знакомые Анны, которых она бесплатно лечила, вызванные в суд в качестве свидетелей, не знали, что делать. Некоторые были бы и рады ее защитить, но именно ее добродетели, как ни странно, были бы истолкованы в поддержку смертного приговора: демонологи расценивали их как маскировку последовательницы сатаны.

К тому же защищать Анну перед всесильной инквизицией было опасно для самих защитников. В то время заступничество за ведьму означало почти пособничество ей, поскольку действовала булла римского папы Иннокентия VIII, предписывавшая: «Пощадивший же ведьму сам должен быть казнен».