– Вот видишь, псина меня чует, совсем рядом с вами, живыми, хожу. Нехорошо это, неправильно.

За дверью человеческие голоса мешались с удаляющимся хриплым собачьим лаем, видимо, хозяева оттаскивали за поводок вышедшего из повиновения пса.

– Хочешь, я попробую помочь тебе… – пожалел я девушку.

– Ничем ты мне не поможешь.

– Я схожу в церковь и поставлю свечку за упокой твоей души.

– Что церковь? Какая еще церковь? Мне твоя свечка не нужна. Не мучь…

– Помолюсь за тебя.

– Не надо.

Немного помолчав, она сказала нечто совершенно необычное.

– Ты вот что, если хочешь мне помочь, исправь мою ошибку.

– Какую?

– Ту, что не даст мне уйти.

– Говори.

– Передай моим родным записку, которую я тебе продиктую.

Я поспешил взять ручку, бумагу и записал с ее слов вот что: «В смерти моей прошу никого не винить. Все сделала сама. Оля Семаренкова. 15.3.11 г. 1, 50».

Далее она назвала адрес, по которому направляла свое предсмертное объяснение, увы, опоздавшее на добрую сотню лет: Санкт-Петербург, ул. Большая Морская, д. 29, кв. 36, Семаренкову Павлу Федоровичу и Семаренковой Наталье Григорьевне. В случае, если её родителей не окажется дома, Ольга просила передать записку ее дяде Петру Федоровичу Семаренкову по адресу: Санкт-Петербург, ул. Петра-апостола, д. 64, кв. 89.

«Там никого из них нет, они все давно умерли», – вертелось у меня в голове. Но я знал, что покойники теряют ориентиры во времени, и не хотел разочаровывать Ольгу невозможностью её запоздалого признания. Кроме того, я подумал, что с помощью Па Ди Иста смогу вызвать души её родителей и передать им содержание записки их дочери (вскоре я так и сделал).

Заручившись моим обещанием выполнить ее просьбу, девушка повеселела и, видимо, в знак благодарности сказала мне на прощание:

– Ты вот что, ты живи хорошо. Его слушайся, – она повела головой в сторону появившегося Па Ди Иста, – все мы служим…

Её фраза осталась неоконченной, но я понял: она хотела сказать «все мы служим Богу».

Мне странно, что люди не видят параллельного мира. Он здесь, рядом. Души умерших ходят среди живых, задевают их краями своих одежд, пытаются заговорить с нами. Они тут везде, в каждый момент нашей жизни, а мы проходим мимо них и сквозь них и считаем, что мы одни.

– Зачем мертвые приближаются к живым и наблюдают за ними? – спросил я у Па Ди Иста.

– А, эти… – небрежно проговорил он (жрец не очень-то считается с душами простых смертных). – Эти приходят сюда как на просмотр своих старых фотографий. Их влекут воспоминания. Но ты не бойся: они не опасны. Самое большее, что они могут себе позволить, это обменяться с тобой информацией.

Бывают моменты, когда я, насилу освободившись от материальных забот, навалившихся на меня, спрашиваю себя: «Зачем мы живем? Во имя чего?..» Хочется верить, что человек рожден для исполнения какой-то высокой цели. Но чем все заканчивается в нашей жизни? Заботы о хлебе насущном, рутина, пошлость пригибают нас к земле. Так что же, мы существуем для того, чтобы существовать?..

Па Ди Ист словно подслушал меня и отозвался:

– Как это ни обывательски звучит, но приходится сказать «да». Для чего же еще вы можете быть? История человечества – не сказка со счастливым концом. У вас, если взять вас как общее стадо, нет цели выше потребности ваших желудков.

Я тихо возразил:

– Но не все люди одинаковы…

– Все, что делает людей отличными друг от друга, – это различие комбинаций их плохих качеств, – сердито отвечал дух. – А хороших людей не бывает вообще.

– Разве мало таких, кто стремится стать хорошим?

– Это не желание стать хорошим, не преувеличивай. Это просто оправдание своего образа жизни. Человек никогда не захочет стать хорошим. Представь себе такого хорошего, что ему делать в вашем мире? Другие-то сожрут его, хорошего.

– В общем, верно, – согласился я.

– Потому-то и не хотят люди быть хорошими. Если жить по так называемой христианской морали: ударили по левой щеке, подставь правую, – нельзя выжить. Поэтому параллельно проповедуется прямо противоположное: тебя ударили, дай сдачи, умей за себя постоять. Так родители воспитывают своих детей. Так волки воспитывают волчат… Вы все прекрасно про себя знаете, только не хотите в этом признаться, – закончил он свою обличительную речь.

У меня вдруг притупились зрение и слух, по телу прошла судорога… дух жреца входил в меня.

Очнувшись, я обнаружил перед собой листы бумаги, исписанные моим необычайно корявым почерком. Это было начало Книги теней – пролог от Па Ди Иста.

Я закину в море невод –

Выловлю одну лишь тину,

Я закину в море невод –

Выловлю свою кручину.

Я бросаю невод долго –

Таково предназначенье.

Столько лет кидать без толку –

Нет конца моим мученьям.

Где стремление к познанью?

Где духовность, разум, воля?

Все исчезло в мирозданье,

Ветром разметалось в поле.

Пустота одна за мною,

Впереди – опять бесплодность.

Что ж, кидаю невод в море,

Сознавая непригодность.

Может, море зря мутилось,

Тучи темные сгоняя?

Ничего не получилось,

Только солнце зря сияет?

Иль ловлю я обреченно

То, что спрятано в пучине,

И о том не знают жены,

Не под силу то мужчинам?

Не под силу вам, двуногим,

Вдаль глядеть над суетою,

Разума у вас немного:

Глупость кличете судьбою.

Вечно хаос порождая,

Тайно ждете одобренья,

В темноте своей блуждая,

Принимаете решенья.

Президентов, депутатов

Напридумывали сами,

Чтобы подлый жил богато,

Чтобы глупый правил вами.

Под конец тысячелетья

Тает время для раздумья,

Но пусты, как прежде, сети,

Что кидаю в мир безумья.

Жаль бывает мне порою

Мир тщеславия разрушить,

Жаль атлантов, жалко Трою…

Что ж, спасайте свои души!

Смысл многих строк этого стиха был для меня непонятен, и я несколько дней подряд расспрашивал о нем Па Ди Иста. Вот что я выяснил.

«Море» – это вся масса людских сознаний, находящихся в данный момент на Земле.

«Невод» – попытка выявить те из них, которые отвечают принципам разума и духовного развития, свойственных атлантам, т.е. поиски в общем море людских сознаний таких, которые, по мнению Па Ди Иста, соответствовали бы требованиям, предъявляемым к ним их создателями атлантами (или Высшим разумом, что для Па Ди Иста одно и то же). Дух египетского жреца является своеобразным неводом: когда Па Ди Ист входит в помещение и видит там группу людей, ему не нужно вступать с ними в общение, чтобы понять, какие именно сознания перед ним: он мгновенно оценивает их по признакам, известным лишь ему одному. И вот тут, к великому сожалению и даже печали египтянина, он не находит среди ныне живущих никого, кто вызвал бы его интерес по меркам Высшего разума…

«Тина» – человеческое «эго». Па Ди Ист говорит, что миром правит эгоизм, и потому он вылавливает одну лишь «тину».

«Кручина» – Па Ди Ист был человеком на этой планете, и у него осталось право на эмоции. Пока что он горько разочарован, ибо ощущает себя на Земле гласом вопиющего в пустыне. В данном случае он опечален невозможностью найти среди людей тех, кто искренне устремлен к истине и способен принять его философию, берущую начало от атлантов. Он не находит то, ради чего направлен на Землю: силу духа, достаточно высокую и целеустремленную, чтобы воспринимать Слово свыше, и это тяжелой кручиной ложится на его сердце. Все его усилия для выполнения его земной миссии – без толку, считает Па Ди Ист. Дух людей не готов к ученичеству.