Нет, что за вздор я навыдумывала? Будто Генри был влюблён в меня! Я была для него скорее, как младшая сестра… Он даже позволил мне покрасить ему ногти, или легонько ударял меня. Он постоянно злил меня, и мы дурачились. Если бы он был влюблён в меня, он вёл бы себя совсем иначе. Этот поцелуй ничего не значил. Я собиралась вздохнуть с облегчением, но потом почувствовала тело Генри за собой. Он лежал напротив меня с другой стороны и был повернут ко мне. Я могла видеть, что его глаза открыты. Наши глаза встретились, но ничего больше не произошло. Я только улыбнулась и закрыла глаза. Теперь, когда в комнате было темно, и я лежала, внезапно почувствовала, как устала… и я заснула.

Генри

Целовать Юли было невероятно.

Мне тяжело было сдерживаться. Но, с другой стороны, эта осторожность была неописуемо прекрасна. Иметь возможность касаться её, ласкать её кожу и гладить пальцами её щеку, касаться её губ… это наполняло моё сердце и превзошло все ожидания. Она была так сладка. Так застенчива. Так неуверенна, что я больше всего — хотел сильнее прижать её к себе. Она также хотела большего, потому что притянула меня ближе. Лучше было бы сдерживаться. Мы оба немного выпили. Даже если я очень хорошо переносил алкоголь, Юли пила в первый раз. Уже после первых глоточков её уши стали ярко-красными, как и её щеки. Она выглядела такой милой…

Возможно, завтра она даже не вспомнит об этом поцелуе, или разозлится, потому что я сделал это. Теперь она лежала около меня и спала. Я был так близко к ней, так невероятно близко, что я почти достиг своей цели. Я засыпал вместе с ней и хотел проснуться тоже вместе. Но я был слишком труслив, чтобы спросить её, что будет теперь с нами. Я просто должен был сказать: "Юли. Я люблю тебя. Я хочу встречаться с тобой. Поэтому я хотел поцеловать тебя". Вместо этого я ляпнул что-то странное. Это, должно быть, был алкоголь, который позволил Юли поверить в моё объяснение.

Я хотел бы разбудить её и сказать в лицо, что чувствую к ней, но что потом? Что, если она скажет, нет? Тогда мы больше не были бы друзьями, и я больше никогда бы её не увидел. Разве что только из своего окна. Тайком, когда она была бы в саду. Или на улице, когда она шла бы в школу. Возможно, еще в супермаркете, когда мы, молча, прошли бы мимо друг друга, потому что она не смогла бы смотреть мне прямо в глаза, после моего неудачного признания в любви…

Софи оказалась права. Мне было плохо, потому что я не смог сказать это, а теперь я мучился в течение нескольких часов. Я лежал здесь, рядом с Юли, всего в нескольких сантиметрах от неё, и должен был сдерживаться, чтобы не разбудить её. Или чтобы не касаться.

Хотя… маленькое прикосновение — ничего ведь страшного? Она ведь спит. Я подвинул свою руку, лежавшую до этого на одеяле, в её сторону. Я хотел бы держать её за руку и не отпускать, пока я сплю. Сантиметр за сантиметром я медленно приближался к её руке, а потом нежно положил свою руку на неё. При этом я смотрел на лицо Юли, на её глаза, на её мягкие губы и при этом кусал свои собственные. Прошло уже несколько часов, но я всё ещё представлял, что смогу почувствовать их ещё. Эти мягкие губы, такие тёплые и дрожащие, что это лишало меня дара речи. Моя рука лежала на Юли. Я провёл большим пальцем по её мягкой коже. Она не проснулась, а я был счастлив, что могу держать её. Глубокая усталость накатила на меня, когда я достиг маленькой цели на данном этапе. Я заснул.

***

Я проснулся утром незадолго до одиннадцати. Я моргнул, потому что солнце освещало всю комнату. Было тепло, на кровати не было и тени. Я посмотрел вокруг. Юли не было. Кровать была пуста, и от Юли не было никаких следов. Я ощупал свою грудь и взял кусочек пазла на цепочке. Это была вторая половинка подвески Юли, поэтому теперь я хотел носить подвеску всегда. Во время сна она не выскользнула из-под рубашки. Это было хорошо, потому что Юли не должна была её увидеть. Сначала я хотел поговорить с ней. О нас и о том, что теперь должно быть с ней и со мной.

Её отец, конечно, не был бы рад. Он проговорил бы мне несколько угроз и преследовал бы меня на каждом шагу. Но я с радостью смирился бы с этим! А мама Юли? Она, пожалуй, была бы вне себя от радости. Что сказали бы подруги Юли? А Софи?

Я сел и потянулся, прежде чем надеть обувь и покинуть комнату. Телевизор в гостиной был включен, и я слышал, как девочки разговаривали. Наверное, они убирались. Что они сказали бы, если бы я сейчас спустился по лестнице? Наверху была только ещё спальня родителей Юли, но девочки, конечно, знали, что я должен был ночевать не там.

Я шёл в ванную, хотел переодеться дома, прежде чем вернуться к Юли. Также мне срочно был необходим душ. На втором этаже было так ужасно жарко, что я весь вспотел.

Юли

Меня разбудило чириканье за окном, которое было открыто на ночь, чтобы прохладный воздух проникал в комнату, сейчас особенно всё хорошо было слышно. Я раздраженно заворчала и хотела встать, чтобы его закрыть. Но потом я почувствовала что-то тёплое на моей руке. Ого? Я моргнула и увидела, что Генри лежит рядом со мной и держит меня за руку. В моих мыслях сразу всплыли воспоминания прошлой ночи. Как мы поцеловались, и как он лёг ко мне. А теперь Генри лежал тут и держал меня за руку. Было ли это совпадением? Он просто схватил её ночью через какое-то время? Но когда? Тогда я увидела цепочку, висящую у него на шее. Я освободилась от его хватки, стараясь не разбудить Генри, и взяла серебряную цепочку, чтобы получше рассмотреть её.

— Но…? — с удивлением я поняла, что он носил мою подвеску-пазл. Я схватилась за шею, но моя цепочка всё ещё была там. Я взяла две цепочки и раздраженно смотрела то на одну, то на другую, положила цепочки рядом, чтобы сравнить их. Это могло быть что-то, что… Да. Они подходили. Оба кусочка можно было соединить. На его кусочке было написано „Eternal“, а на моём „Love“ (прим. — „Eternal Love“ — „Вечная любовь“), пожалуй, ничего яснее и не могло быть! Я запаниковала, и выскользнула от Генри, схватила свою цепочку и попыталась слезть с кровати так тихо, как только возможно.

Мы поцеловались! Это было не хорошо! Это закончится как у моих родителей. Внезапно эти старые чувства к Генри снова появились, я подумала, что мне снова тринадцать.

Я подошла к шкафу с одеждой и взяла оттуда короткие джинсы и узкий черный танк-топ. После этого я вышла из комнаты и убежала в ванную. Я не слышала шума из гостиной, которую я могла видеть из прихожей второго этажа, видимо, остальные ещё спали. Так я могла спокойно принять душ, прояснить голову и всё обдумать.

Генри, конечно, напомнил бы мне о поцелуе, когда проснулся бы. Возможно, даже спросил, были ли мы теперь парой. Нет! Я не могу этого допустить! Я села на край ванной, проклиная свою слабость. Конечно, это было дело рук алкоголя, иначе я бы никогда не поцеловала Генри.

— Проклятое дерьмо! — прошипела я. Я зарылась двумя руками в волосы и начала снова плакать. Что со мной не так? Обычно я не была такой плаксой… Что, если Генри действительно хотел быть вместе со мной? Тогда я должна буду ему сказать, что ничего не чувствую к нему. Даже если я немного совру. Я не хотела терять его как друга, а вокруг меня были только пары, которые расставались в спорах. Эми, к примеру: она встречалась со своими последними двумя друзьями не больше четырех недель, прежде чем они поссорились и с тех пор не сказали друг другу ни слова. Также последние отношения Луизы закончились катастрофично. Она долго дружила с Лукасом, потом они встречались, занялись сексом, после поссорились и расстались. Теперь если они встречались когда-нибудь, в глазах обоих можно было увидеть чистую ненависть.