Наспех поужинав, Вероника предложила помощь.

– Иди, дочь, отдыхай, я сама справлюсь. Со стола рано убирать. Мы еще посидим. А посуду помыть не так долго, – махнув рукой, сказала Екатерина Сергеевна заплетающимся языком. – Иди. Мы еще посидим, потолкуем.

– Да конечно. Спокойной ночи.

– И тебе, Вероничка! – улыбаясь, ответил Лёва, после чего получил подзатыльник от ревнивой супруги.

Вероника прошмыгнула мимо отчима, удивляясь, как спиртное подействовало на мать, и она впервые за последние лет десять обратилась к ней как к дочери. Зайдя в комнату, Ника обнаружила, что братья играют в компьютерную игру, выкрикивая бранные слова, толкая друг друга. Она подошла к Мише. Тот хлопал ресничками и, прислушиваясь к голосам, ручонками тянул на себя пальчики худеньких ножек. Ника обернулась к братьям.

– Мальчики, простите меня, пожалуйста, но могли бы вы пораньше лечь спать. Миша не сможет так заснуть, и я боюсь, как бы он не начал капризничать и кричать.

– Ну. Вот блин. У нас самый момент начался! – вскричал Рома. Он отшвырнул в угол комнаты компьютерную мышку и встал из-за стола.

– Да ладно, Ром, завтра доиграем. Уже давно пора было лечь, – примирительно сказал брату Руслан. – Ник, ложитесь, я сейчас выключу.

В наступившей тишине слышалось недовольное сопение Ромы, бормотание Руслана, который перед сном повторял стихотворение, и кряхтение Миши.

Вероника улеглась на диване, прижала к себе сына и притихла. Миша пригрелся и задышал спокойнее. Вскоре притихли и братья. Они спали на двухъярусной кровати напротив дивана, и в темноте Ника их не видела, но четко ощущала неприязнь почти всех членов семейства к ее скромной персоне.

«Это только на время, – мысленно успокаивала себя молодая мать. – Завтра же найду жилье, и съедем с Мишенькой отсюда навсегда. Завтра же!»

Утром Вероника поднялась раньше всех и вместе с сыном переместилась в кухню. Накормив и переодев Мишу, она приготовила сырники и оставила настаиваться чай. Через час к ней присоединилась мать, следом за ней подтянулся Лев, а затем вихрем ворвались Рома и Руслан.

Вероника молчала. Она спокойно накормила всех завтраком и ушла по своим делам. Позже к ней присоединилась Екатерина Сергеевна.

– Ник, я это, я хотела вот что сказать тебе, – пряча взгляд, обратилась она к дочери, – по поводу водки…

– Мам, не надо. Все нормально, – тихо ответила Ника, складывая вещи сына в стопочку у подушки.

– Нет! Я все же скажу, – возразила мать, садясь рядом с Вероникой. – Я редко выпиваю, но иной раз в этой обжигающей пропасти я нахожу успокоение. Я забываю о прошлом и страхах, но я не спилась, дочь, я держусь.

– Мам, все хорошо, – ответила Ника, отложив сложенные ползунки в сторону. Она обняла мать за плечи и прижалась к ее голове горячим лбом.

– Тоскуешь по нему?

– О нет, мам! – горячо возразила Вероника, отстранившись от матери. – Я когда его увидела рядом с ней, во мне словно что-то выключилось. Я ведь, мам, каждый день видела эту машину под нашими окнами. Там изо дня в день занимались любовью. Автомобиль так трясло… Могу представить, что там творилось. Накануне он меня изнасиловал, хотя я сказала, что доктор запретил на время близкий контакт, поскольку после операции случились осложнения. Но он еще меня упрекнул, что я форму потеряла. Мам, мне так больно. Вот здесь в груди. Мам, она такая красивая, такая холеная вся, словно вылизанная стилистом. Больно! Я ему верила, ловила каждое его слово. Все для него, а он вот так.

Вероника встала с дивана и отошла к окну, обхватив себя руками. Она с удивлением обнаружила, что мать подошла к ней, встала позади нее и обняла за плечи. Ника не справилась с собой от столь несвойственной матери нежности и расплакалась. Она развернулась и бросилась к родительнице на грудь.

Обнявшись, они простояли минут пять. Екатерина Сергеевна гладила дочь по волосам, давая той время выплеснуть эмоции и растопить слезами боль, потом усадила ее на диван.

– Все, девочка моя, все позади, – ласково проговорила мать, вытерев слезы со своего лица. Она и не заметила, что тоже плакала. – Я тебя в обиду больше не дам, но тебе все равно нужно с ним объясниться. У вас сын и имущество. Вам, хочешь или нет, но придется прийти к диалогу.

– Я понимаю, мам, – согласилась Ника, глядя матери в глаза. – Но это произойдет позднее.

– А какие у тебя теперь планы?

– Сейчас пойду в киоск, надо купить газеты с объявлениями, и мы вместе поищем подходящий вариант съемного жилья. Я прилично скопила. Макар никогда не жалел для меня денег, а я их собирала в надежде, что через год отправимся в путешествие. И теперь мы с Мишенькой туда точно отправимся. Новая квартира – новая жизнь.

– А дальше? Ведь деньги имеют свойство заканчиваться, – произнесла Екатерина Сергеевна, склонившись над внуком. Поправив одеяльце, она вернулась к дочери и взяла ее ледяные пальцы в свои горячие ладони.

– Мам, если жить скромно, то мне хватит пока. Мишеньке исполнится годик, и я найду работу. А его оформлю в частные ясли.

– Ага, конечно, знаю я эти частные детские сады, где деток избивают и все такое. Я новости-то смотрю.

– Мам, но ведь не везде же так. Но пока рано это все обсуждать. Ты посидишь с Мишей? Я схожу в магазин и за газетами.

– Конечно, дочь, иди.

Екатерина Сергеевна подхватила стопку ползунков и убрала в шкаф. Потом прошла в прихожую, проводила дочь, заперла дверь и отправилась готовить обед.

Вероника спустилась к почтовым ящикам, отперла нужную дверцу и извлекла рекламные листовки, две квитанции, газету и конверт.

«Настоящее письмо?! – промелькнула мысль. – Я думала, что сейчас только налоговые и пенсионные службы такие рассылают. Интересно».

Перевернув конверт, молодая женщина обнаружила, что письмо адресовано ей; судя по дате, пролежало послание в почтовом ящике неделю.

«Они что, вообще почту не проверяют? Что-то никак не пойму ничего. Кто такой Шеренгерин, который мне написал. Ошиблись? Хотя нет, здесь вписана моя девичья фамилия».

Вероника вышла из подъезда, села на лавочку и вскрыла конверт. На колени ей упал исписанный мелким разборчивым почерком тетрадный лист. Молодая женщина осторожно развернула его и, прикусив нижнюю губу, прочитала:

«Никуша, здравствуй! Помнишь: кто так называл тебя? Да, это пишет тебе давний знакомый твоей бабушки – Игорь Шеренгерин – полковник в отставке. Вспомнила меня, девочка? Так вот, и я о тебе не забыл. Не так давно я узнал, что Ларисы моей не стало. Скорблю безмерно, ведь до сих пор люблю ее. Сколько раз я ей писал и звонил, но она оставалась непреклонна к моим просьбам. Никуша, она просила, и я оставил ее в покое, но продолжал надеяться, что Лара одумается и посетит вместе с тобой мою маленькую ферму в горах. После расставания с твоей бабушкой, я уехал довольно далеко. Там я приобрел участок земли, на котором построил дом. Знаешь, девочка, я же так и не обзавелся семьей. Для меня семьей были и остаетесь только вы: ты и моя Лара. Я так вас ждал, моих близких и горячо любимых людей. Но вот промелькнула за окном целая жизнь, сквозь занавески сочится закат. Никуша, я все чаще болею, и все длительнее впадаю в депрессии. Надо же, какое чудное слово, но так мне на днях сказал врач. Смешно! Девочка, не знаю, как сложилась твоя жизнь, все ли у тебя в порядке, но очень хочу это узнать, потому приглашаю тебя навестить старика, погостить. Я хочу лично показать тебе твои владения, пока еще ходят мои ноги и глядят глаза. Да, ты не ошиблась, свою ферму я завещаю тебе. Я хочу, чтобы ты как можно скорее приехала. Если имеются изменения в твоих документах, наверняка необходимо учесть это в завещании. Хотя…возможно, что не обязательно. Но я все равно очень прошу тебя, девочка, поторопись. О деньгах не волнуйся, в конверте ты найдешь билет с открытой датой. Я очень жду тебя, девочка. Но прежде чем ты приедешь, умоляю, сходи к Ларисе на могилку. Расскажи ей о моей любви, и от меня принеси туда пятьдесят один цветок. Только пусть это будут белые розы. Прошу тебя! Это лично от меня. Это блажь влюбленного старика, если тебе удобно так думать. Это будет моим прощальным подарком для нее на земле. Я верю, что на небесах мы будем вместе. А здесь – это просто цветы. Приезжай, Никуша, осмотришься и решишь, что делать дальше. Если захочешь продать, я все пойму, осуждать не стану. Не дело это, чтобы молодые жили в глуши. Хотя, здесь просто чудесно. В общем, сама решишь. Жду. Дед Игорь!»