Ответом ему стали абсолютно круглые глаза. Аса не мог не ухмыльнуться и начал расстегивать жилет. Похоже, леди положила в рот больше, чем сможет прожевать.

– Что вы делаете? Прекратите немедленно! – едва не подавившись, воскликнула Эва, стараясь не выдать панику, а он уставился на нее, изобразив святую невинность, и принялся расстегивать рубашку.

Ее взгляд на мгновение задержался на его пупке, когда он вытащил рубашку из-за пояса бридж, и метнулся в сторону, словно маленькая канарейка, испуганная уродливым помоечным котом.

– Вы же сами сказали, что я должен стать вашей моделью.

– Но я не говорила, что без одежды! – возмутилась Эва.

Аса нахмурился.

– Тогда что вы имели в виду?

Эва вздохнула и выпрямила спину так, что сидеть прямее попросту невозможно, и чопорно проговорила:

– Я имела в виду, что хочу нарисовать вас таким, как есть, и полностью одетым. И начать намерена завтра, а не сейчас.

Он несколько секунд смотрел на собеседницу, потом окинул взглядом себя. Его жилет был мятым, рубашка не успела до конца высохнуть. Какая, к черту, разница? Если она рисует пастухов или полевых рабочих, и видит его таковым, значит, так тому и быть. Вероятно, он для нее неотесанный мужлан – разве таких рисуют обнаженными?

Ну и черт с ней! По крайней мере не замерзнет во время сеанса.

– Ну ладно. – Он привел одежду в порядок, сел и снова принялся за еду.

Аса заметил, что мисс Динвуди расслабилась, и мысленно усмехнулся: ей явно комфортнее в его компании, когда он одет.

Эва кашлянула и заговорила строгим голосом, который он уже начал узнавать:

– Что касается бухгалтерии… Если вы намерены утаивать от меня свои счета и квитанции…

– О нет, ни в коем случае! – Он взмахнул рукой, стараясь развеять ее тревогу большим куском хлеба. – Вы можете увидеть их завтра же утром, если хотите. Девять часов вас устроит? – спросил он с тайным злорадством.

Большинство аристократов посчитали бы личным оскорблением, если бы им предложили встать с постели раньше полудня.

Только ему не следовало забывать, что мисс Динвуди не такая, как другие дамы света: заявилась же она к нему сегодня около десяти.

Эва кивнула.

– Очень хорошо. Мне прийти к вам домой?

– Нет-нет, лучше в театр, – поспешил ответить Аса. – Там у меня есть кабинет – правда, маленький и захламленный, но, полагаю, мы найдем для вас стул и какой-нибудь ящик вместо стола.

Очень довольный собой, он положил в рот кусочек рыбы и вынужден был признать, что блюдо приготовлено превосходно. Эта леди сбежит, как только увидит его «кабинет». Ни одна уважающая себя аристократка не вынесет хаоса, обычно царящего в театре.

– Договорились, мистер Харт, – кивнула Эва. – И я захвачу с собой альбом, чтобы сделать наброски.

Ему не понравилось ее безмятежное спокойствие. Неужели ее ничто не трогает? Даже из его парка она сбежала тихо, не привлекая к себе внимания. Он и не знал, что ее уже нет, пока не обернулся и не обнаружил, что остался без зрителей. В ней была почти мужская решительность и прямота, твердый, лишенный эмоций стержень, аккуратно замаскированный элегантным налетом аристократических манер. И вот это соединение железного характера и внешней хрупкости оказалось до странности возбуждающим.

Да, пожалуй, дамочку не стоит недооценивать.

Аса с присущим ему любопытством оглядел комнату: ведь это ее среда обитания.

– Значит, вы здесь проводите время?

Аккуратные ряды книг на полках, окна с тонкими занавесками, пропускающими дневной свет, но отгораживающими обитательницу комнаты от окружающего мира; диванчик, на котором он расположился, перед низким столом, где в данный момент стоял его поднос с ленчем. С противоположной стороны – два стула с розово-красной обивкой перед длинным столом, за которым и сидела хозяйка гостиной.

Асе очень захотелось поближе рассмотреть, что там лежит, и он подался вперед. Она замерла, почувствовав его движение, а он с интересом уставился на отлично отшлифованное медное увеличительное стекло, кисти и баночки с красками, уловил запах краски и легкий цветочный аромат. Возможно, ее духи? Если так, у нее хороший вкус.

Он потянулся было за кисточкой, но она встрепенулась:

– Не трогайте это, пожалуйста.

Асе захотелось подразнить ее, но заметив, как напряглось ее лицо, он отказался от своего намерения и с интересом уставился на небольшую клетку, стоявшую у правого локтя мисс Динвуди.

Оттуда выглянул черный глаз-бусинка, и белый голубь, сидящий в клетке, наклонил головку и заворковал.

– Как его зовут? – спросил Аса.

– Я думаю, это не он, а она, – сообщила мисс Динвуди, разглядывая птицу, – но не уверена в этом, имени пока нет.

Аса выпрямился, удивленно подняв брови.

– Вы ее поймали?

– Нет, мне отдал ее брат, перед тем как был вынужден уехать из Англии, – сказала Эва, аккуратно положив вилку и нож рядом с тарелкой.

Был вынужден? Это интересно. Герцог Монтгомери уехал из Англии еще в июле, ни слова никому не сказав. Тогда Аса был сильно выбит из колеи, но вскоре обнаружил, что деньги ему продолжают поступать. Тогда он перестал думать о неожиданном отъезде герцога, списав его на очередной каприз аристократа. Он вопросительно уставился на мисс Динвуди, которая никак не отреагировала на его взгляд, и тогда он спросил:

– Что значит «был вынужден»?

– Полагаю, это не должно вас заботить, мистер Харт, – отрезала Эва. – Хотите еще рыбы?

– Нет, спасибо, – буркнул Аса, на мгновение позабыв о корректности: он сам будет решать, что должно его заботить, а что – нет. – Кредиторы?

Это предположение явно позабавило Эву.

– Если бы у моего брата были проблемы с кредиторами, неужели вы думаете, что он связался бы с восстановлением вашего театра?

– Он мог. Ваш брат способен и не на такое… Нет, я никоим образом не хочу его обидеть, но…

– Вы и не обидели, – пожала плечами Эва. – Вэл немного… эксцентричен, но когда дело касается денег и бизнеса, всегда мыслит здраво. Думаю, он решил вложить средства в ваше предприятие лишь потому, что намерен получить доход. Хотя… вполне возможно, что он руководствовался другими причинами.

А это уже серьезно.

– Какими, например?

– Кто знает? Возможно, нашел оперного певца, которого решил спонсировать? Или пьесу… Когда дело касается Вэла, речь может идти о чем угодно.

Аса придвинулся к ее столу, игнорируя запрещающий взгляд.

– Вы с ним не ладите?

– Я люблю Вэла больше всех на свете! – повысила голос Эва.

Аса удивился ее горячности и неожиданно понял, что вполне мог ошибиться: ее сердцевина не такая уж твердая. Возможно, под холодной надменностью, под вежливым аристократичным фасадом кипят страсти, но она успешно прячет свои эмоции от всего мира.

Ему захотелось узнать, что будет, если сорвать все внешнее, пробиться сквозь толстые ледяные стены, которые она возвела, и дотронуться пальцами до влажного тепла в ее сердцевине.

Король жил во дворце и содержал гарем с сотнями наложниц. Он был жесток и настолько похотлив, что каждый год дюжины наложниц рожали от него детей, но всякий раз, когда королевским отпрыскам исполнялось семнадцать лет, их приглашали на праздничное пиршество к отцу, после которого их больше никто и никогда не видел.

На следующее утро Эва прибыла в «Хартс-Фолли» ровно в девять часов утра. Вместе с Жаном-Мари они прошли мимо садовников, и те сняли при ее приближении шляпы. На крыше театра тоже шла работа: вероятно, часть черепицы все же оказалась пригодной для использования. Внутри помещения стайка женщин – они явно только что пришли – снимали шляпки, шали и оживленно болтали. Эва пожелала им хорошего дня, и в ответ получила всего лишь робкую улыбку от самой юной девушки с симпатичной родинкой в уголке рта, но зато, когда прошла мимо, за ее спиной послышалось приглушенное хихиканье.