Физиономию мистера Харта исказила гримаса раздражения, но он довольно быстро натянул маску миролюбия. Эва не вполне понимала, почему он так старается казаться доброжелательным. Все эмоции этого мужчины были для нее как на ладони, и совершенно ясно, что большинство из них, касавшиеся ее, – негативные.

Впрочем, это ее не беспокоило.

– Это действительно дорого, – согласился мистер Харт, – но так и должно быть. Мои гости приходят ради зрелища, чтобы испытать потрясение и благоговейный трепет. Во всем Лондоне нет другого такого места, как «Хартс-Фолли», да что там в Лондоне – во всем мире нет ничего подобного. – Свои слова он сопровождал активной жестикуляцией – видимо, для убедительности, – и его громадные ручищи едва не задевали Эву и Жана-Мари. – Чтобы делать деньги, сначала нужно основательно вложиться в предприятие. Если мой парк развлечений будет как любой другой: костюмы изношенные, представления скучные, невдохновляющие, растения обычные – то никто не захочет посетить его дважды: тратить деньги там, где нет ничего необычного. Какой смысл?

С большой неохотой Эва начала думать, что, возможно, он прав. Пусть он чрезмерно горд, самоуверен, но, не исключено, в его словах есть рациональное зерно. Возможно, вложения ее брата в его парк развлечений действительно окупятся.

– Надеюсь, вы сможете убедить меня не только словами, мистер Харт.

Он откинулся на спинку сиденья, очень довольный, словно уже добился ее одобрения.

– Именно это я и собираюсь сделать.

Экипаж свернул за угол, и впереди показалась ограда парка – высокая каменная стена, совершенно обычная, без каких бы то ни было признаков чего-то волшебного.

Эва, по своей природе очень осторожная, покосилась на мистера Харта, и тот кашлянул.

– Это черный ход.

Экипаж остановился.

Жан-Мари немедленно вскочил, опустил ступеньки и протянул хозяйке руку, чтобы помочь спуститься.

– Спасибо, – сказала Эва. – Пожалуйста, предупреди кучера, чтобы подождал нас.

Мистер Харт спрыгнул на землю и сразу направился к едва заметной в стене деревянной двери, открыл ее и пригласил гостей войти.

Их взору предстали заросшие бурьяном грязные дорожки, едва заметные среди кустов. Это было меньше всего похоже на парк развлечений, но ведь мистер Харт сказал, что посетители здесь не ходят. «Ладно, посмотрим».

Эва оглянулась на дверь, в которую они вошли.

– Разве она не должна запираться?

– Разумеется, когда мы откроемся, она всегда будет закрыта, чтобы через нее не проникали безбилетники, – ответил мистер Харт. – Но сейчас, когда процесс строительства в самом разгаре, так проще для поставщиков.

– А как насчет воровства?

Мистер Харт нахмурился в недоумении, но сказать ничего не успел: на одной из тропинок показался рыжеволосый молодой человек, которого Эва сразу узнала: мистер Малколм Маклиш, архитектор, нанятый ее братом, чтобы восстановить театр.

– Харт! – воскликнул Маклиш. – Слава богу, вы здесь. Привезли проклятую черепицу для крыши, но она наполовину разбитая, а кучер все равно требует полной оплаты. Я не знаю, что делать: отправить всю партию обратно или выгрузить и работать с тем, что еще можно использовать? Мы и так уже отстаем от графика, дождь заливает здание. Даже брезент начинает промокать и долго не выдержит.

Молодой человек перевел дух, поднял глаза и только теперь заметил Эву.

– О, мисс Динвуди, не ожидал вас здесь увидеть.

Он так густо покраснел, что Эва почувствовала прилив жалости. Когда они виделись в последний раз, он умолял помочь ему избавиться от робости перед ее братом, и теперь он явно пребывал в растерянности.

– Добрый день, мистер Маклиш. – Эва тепло улыбнулась.

Тут молодой человек вспомнил о манерах и элегантно поклонился.

– Приветствую вас, мисс Динвуди. – Он секунду помолчал и выпалил: – Вы единственный луч света во мраке этого ужасного дня.

Эва кивнула.

– Давайте посмотрим, как быть с черепицей.

Владелец парка развлечений нахмурился.

– Я привез вас сюда, мисс Динвуди, не для того, чтобы вы вникали в скучные закулисные процессы.

– А я думаю, что мне именно на них следует обратить внимание в первую очередь, – возразила Эва. – Пожалуйста, ведите нас, мистер Маклиш.

Архитектор, дождавшись недовольного кивка мистера Харта, повел процессию по грязной дороге.

Эва приподняла юбки, стараясь ступать с максимальной осторожностью. Жаль, что утром не догадалась надеть на свои симпатичные туфельки паттены[2]: сырость и липкая грязь, по которой она шла, судя по всему, уничтожат обувь.

– Признаюсь честно, исходя из вашего описания, я представляла себе парк более… – Она замолчала, пытаясь подобрать слово потактичнее, чтобы обозначить царившую вокруг разруху.

– Более ухоженным, – пробормотал Жан-Мари, перепрыгнув через клумбу с обвисшими догнивающими ирисами.

Судя по недовольной физиономии мистера Харта, вмешательство слуги ему явно не понравилось.

– Естественно, сад во время дождя выглядит не лучшим образом. Посмотрите лучше сюда! – воскликнул мистер Харт, когда процессия обогнула огромное дерево и перед ними блеснула вода пруда. – Именно здесь вы увидите, каким будет «Хартс-Фолли».

Пруд действительно был прелестным. В его центре располагался островок, соединенный с берегом арочным мостом. У самой кромки воды росли молодые деревья, словно обрамление для чудесной картины. Даже в дождь вид был невероятно привлекательным.

Поддавшись очарованию, Эва шагнула ближе к пруду и тут же провалилась в глубокую лужу. Холодная грязная вода насквозь промочила туфельки, и чары развеялись.

Она повернулась к мистеру Харту, от внимания которого не укрылось происшествие, взгляды их встретились, и он поспешил заверить ее:

– Мы, конечно, приведем здесь все в порядок перед открытием.

– Я надеюсь, – холодно ответила Эва и потрясла промокшей ногой.

Дальнейший путь проходил в молчании, и через несколько минут процессия подошла к ряду строений, центральное из которых, скорее всего, и было театром. Эва увидела широкие мраморные ступени, которые вели к колоннаде, поддерживавшей высокий фронтон с классическими барельефами театральных сцен. Здание определенно впечатляло, даже несмотря на брезент вместо крыши. Неподалеку стояла огромная повозка с запряженными лошадьми, а около нее трое мужчин громко переругивались с группой разношерстно одетых людей, полукругом стоявшей перед ними. Там было с полдюжины женщин в одинаковых ярко-желтых скандально коротких платьях – вероятно, танцовщиц. Одна дама была в необычном фиолетовом платье, густо накрашенная. Рядом с ней топталась женщина с недошитым корсажем в руке. Несколько мужчин – явно рабочие – держали в руках кто грабли, кто лопаты, а другие, получше одетые, прижимали к себе разные музыкальные инструменты.

– Плати, или мы развернем эту повозку и увезем груз обратно, – крикнул один из кучеров.

– Платить за что? – возмутился худощавый мужчина с умным лицом и взъерошенными черными волосами. – За груду осколков? Так мы никогда не восстановим этот театр. Мои музыканты не могут репетировать, когда на них льется вода.

– Что я слышу об осколках?

Собравшиеся обернулись на звучный голос мистера Харта, и несколько человек заговорили одновременно, но он остановил их, решительно подняв руку.

– По одному, пожалуйста. Начинайте, Фогель.

Темноволосый мужчина выступил вперед и заговорил, возбужденно сверкая черными глазами:

– Маклиш обещал, что все будет доделано еще в прошлом месяце, и что мы видим? Ничего. Одни слова!

– Не моя вина, что дождь не позволяет продолжать работу! – выкрикнул Маклиш, воинственно выдвинув подбородок. – Кроме того, позвольте заметить, работать, когда вокруг барабанят и пиликают ваши музыканты, не так-то просто.

Губы мистера Фогеля презрительно скривились.

– А вы предлагаете нам выйти на сцену без репетиций? Вы, англичане, ничего не смыслите в музыке вообще и в опере в частности.