Ещё через три месяца я взвыла от объёма новой информации.

Вечером одного из череды похожих друг на друга бесконечной зубрёжкой дней я пожаловалась Ивесу, что не успеваю ровным счётом ничего и времени не хватает даже на сон. Я ожидала, что он как мой наставник поумерит пыл друзей, но добилась совсем другого эффекта. Лейтенант Ир’сан попросил моё расписание, внимательно изучал его два дня, а затем… объявил, что цваргский язык я буду сдавать экстерном — нечего ходить на общие лекции! Он даже на правах наставника с преподавателем договорился раньше, чем я успела возмутиться.

Теперь мои персональные занятия по физкультуре с Ивом велись не на привычном межгалактическом, а на цваргском, да и Дени с подачи лейтенанта вдруг стала отвечать по бытовым вопросам на родном для неё языке.

Я никогда не думала, что учить язык может быть так… естественно. На тот же межгалактический у меня в своё время ушло несколько лет, чтобы заучить лексику и основы грамматики, но обучение по принципу общения с носителями очень быстро перестало восприниматься как уроки. Как-то незаметно я освоила название мебели и небольших предметов благодаря Дени. Она могла сказать «пожалуйста, подайтуаррен», и я обходила всю каюту в поисках загадочного «туаррена».

Перо? Планшет? Коммуникатор? Ах, полотенце…

А «лотсо» — это что? Стиральная машина? Понятно…

Ивес же, не щадя моих ушей и памяти, на утренних тренировках сразу разговаривал конструкциями: «Я первый, ты смотришь, потом повторяешь», «подожди, я проверю, как закреплены веса», «давай начнём с разминки…» Благодаря тому, что я уже представляла, что мы будем делать, чаще всего даже перевод не требовался.

Дальше изменений стало ещё больше. Ир’сан где-то раздобыл изящные силиконовые наушники с костной проводимостью и выходом в инфосеть, а Аскелл запрограммировал их так, чтобы записывали лекции и воспроизводили их тогда… когда ребята брали меня с собой на дежурства. Хальгард и Ивес как лейтенанты имели полное право это делать.

Таким образом, я смотрела, как они летают, переключают тумблеры, общаются с операторами, швартуются, раз за разом покидают шлюз на КС-700 и виртуозно возвращают космотранспорт на то же самое место, набирала часы лёта на настоящих истребителях, а одновременно слушала экономику и социологию. Тело запоминало движения и доводило до автоматизма, мозг был занят обработкой новой информации.

А по ночам наушники вновь перестраивались и мелкой вибрацией повторно передавали лекционную информацию через костную ткань сразу в мозг. Аскелл извиняющимся тоном сразу обозначил, что это новейшая таноржская нейролингвистическая разработка, которая действует лишь на небольшой процент людей и не может научить ничему новому — только помочь зафиксировать уже имеющиеся знания. Он очень сомневался, что мне такая технология подойдёт, зато не сомневался Ивес.

Тем же вечером перед отбоем он постучался в нашу с Дени каюту и, явно нервничая, попросил разрешения пройти в мою личную комнату. На тот момент я уже знала, что на Цварге даже мужья и жёны обычно спят в раздельных помещениях и спрашивают разрешение войти, а потому спальня — ну очень интимное место. Ивесу явно было некомфортно находиться у меня, а потому он сразу же перешёл к делу:

— Кристина, дай, пожалуйста, руку. Это не займёт много времени, я попытаюсь сделать так, чтобы твой мозг настроился на восприятие информации, пока ты спишь. Это не больно.

— Ты на меня будешь воздействовать на бета-уровне?

— Да, повторюсь, это не больно и тебе нечего опасаться. Я точно знаю, что надо делать. При физическом контакте мне будет проще.

— Я больше удивилась, чем испугалась. Ты говорил, что воздействие на Цварге запрещено… — пробормотала, спокойно протягивая ладонь.

К этому моменту я совершенно перестала бояться Ивеса. Не могу сказать, что по-настоящему боялась его сначала, но мама много раз называла цваргов демонами, да и по головидению Захрана часто строили догадки о том, что они способны подчинить волю одним лишь взглядом. На деле же… Ивес обезболил травмы при знакомстве, хотя не должен был этого делать, не стал выдавать махинацию с билетом на косморобус и обвалом в серебряной шахте, учил цваргскому языку, брал в короткие дежурства и страховал по утрам на спортивных тренажёрах.

— Да, запрещено, но потерявши резонаторы, по хвосту не плачут, — проворчал лейтенант.

Я смотрела на сосредоточенно-нахмуренного цварга, на морщинку между напряжённых тёмных бровей, на тщательно заправленную за ухо прядку волос и металлическую серьгу-колечко не в мочке, а на изящном хрящике. Необычное для мужчины украшение, необычное место, да… всё необычно. Ивес весь был для меня квинтэссенцией неземной, завораживающей, пронзительной до мозга костей красоты: упрямые лиловые губы, фантастические аквамариновые глаза, витые рога цвета обсидиана, тяжёлый хвост с блестящим шипом, атлетическое телосложение, но при общих пропорциях тела фигура скорее худощавая.

Ивес придвинулся ближе и осторожно обхватил кисть длинными фиолетовыми пальцами, моя ладонь утонула в крупных и неожиданно тёплых руках Ивеса.

Время замерло.

Этот момент показался внезапно очень… ценным. Куда как интимнее и глубже, чем полёт с обнажённым ларком в одной кабине истребителя. Дыхание лейтенанта Ир’сана касалось моего запястья. Ивес не делал ничего такого, но от того места, где мужские пальцы касались, расходилась волна лёгких мурашек до самых ключиц. К щекам прилил жар.

Если с Хальгардом мне было легко общаться с первой минуты знакомства, то Ир’сан в повседневной жизни демонстрировал лишь скупые жесты, лёгкие наклоны головы, скорее намекающие, чем обозначающие полноценные кивки. Понимать его настроение и отношение к тем или иным вещам было существенно тяжелее. Ивес порой напоминал глыбу льда. Лишь запоздало анализируя его реакцию на то, как Хэл в последний момент успел меня поймать с гравитрона, я осознала, что это были испуг и бешенство. Знай я цварга на тот момент лучше, уже тогда могла бы предположить, что между ними будет драка.

Ивес дистанцировался, он даже называл меня исключительно по полному имени, «Кристина» или «кадет Соколова», в отличие от всех остальных членов восьмой группы, и подчёркнуто не касался без необходимости, будто я прокажённая… впрочем, не только я — все представительницы женского пола. Сейчас же, явно погрузившись в ментальный фон, Ив обеими руками сосредоточенно держал мою кисть, и ощущения от этого прикосновения волновали.

Обычно люди пожимают ладонь одной рукой, двумя — очень редко, когда хотят продемонстрировать доверие, а тут он даже не пожимал, а поддерживал, тактильно сообщая: «Я ни в коем случае не уроню». В голове сама собой всплыла фраза Дени: «Смотри на то, что он делает, а не говорит».

— Всё, я закончил.

Ивес отпустил ладонь, обозначил скупым полукивком что-то вроде «спокойной ночи» и стремительно вышел из спальни.

После воздействия на загадочном бета-уровне я не почувствовала ровным счётом ничего особенного, зевнула и привычно приготовилась ко сну, не забыв нацепить наушники.

…А наутро смогла процитировать всю лекцию по социологии назубок.

После этого эксперимента лейтенант Ир’сан стал каждый вечер заходить в нашу с Дени каюту и желать спокойной ночи. Я запрещала себе думать о том, что теперь с нетерпением жду этих коротких ежедневных сеансов. Соседка дипломатично удалялась в свою спальню и никогда не задавала вопросов, что мы с её женихом делаем перед сном.

Однажды я не выдержала и спросила у Дени:

— Почему?

— Что почему?

Цваргиня склонила голову к плечу и прищурила тёмно-шоколадные глаза.

— Почему вы помогаете мне? Я же и так поступила в Академию Космофлота, здесь есть общие занятия… ходила бы, как все, на те же лекции.

— Ну… Ива назначили твоим наставником, он начал с физической подготовки потому, что это было логично... Я твоя соседка. Мне не сложно с тобой говорить на цваргском или время от времени проверить домашнее задание, — принялась перечислять она. — Хальгард просто не переживёт, если какая-то девушка уделит времени Иву больше, чем ему.