А потом этот же человек протянул ей новый стакан с «Пьяной вишней».

– Я смотрю, ты всерьез взялся за дело, – выпалила Марьяна.

– Я всегда серьезно отношусь к тому, за что берусь.

Марьяна резко вскинула голову. И утонула в пронзительном сером взгляде.

А вишня-то и в самом деле пьяная…

Он переоделся. Точнее, сменил джемпер на белоснежную футболку с каким-то крошечным логотипом на груди. Скорее всего, из-за этого логотипа она стоит в десять раз дороже обыкновенной белой футболки хорошего качества. А Марьяна вдруг подумала о том, как на этой белоснежной футболке ярко будут смотреться пятна от вишневого сока.

Господи, как шумит в голове с одной порции «Пьяной вишни».

Думаешь, что со мной будет так же просто, как с экскортницами?

Черта с два, Герман. Черта с два. Им ты платишь, а мне…

Мысль о том, что Герман сполна расплатился с ней тем, что решает ее проблемы, оказалась неожиданной. Нет-нет-нет, джентльмены так не поступают. Они помогают леди безвозмездно, То есть, даром. Только вот Герман – не джентльмен, несмотря на свои превосходные – местами – манеры! А Марьяна – не леди. Потому что леди так не поступают. Потому что у Марьяны даже мысли не мелькнуло отказаться от планов Германа. У нее от этих его планов пальцы на ногах поджимаются, вот прямо сейчас.

Но быть легкодоступной почему-то не хочется. Не хочется становиться в один бесконечный ряд.

Марьяна сделала еще один щедрый глоток. Вкусно. В голове шуметь не перестало. Зато смелости – прибавилось.

– Расскажи мне про своих экскортниц.

Марьяна с удовольствием наблюдала за идеальным изгибом темной брови. Герман тоже сделал глоток. Он пил ром неразбавленным ничем, даже безо льда.

– Моих… кого?

– Ну, у тебя же нет постоянной женщины, так?

Он смотрел на нее с уже привычным непроницаемым выражением лица. Марьяна понимала, что снова ступает на запретную территорию, но сейчас ей было плевать на все вывешенные запрещающие знаки, сколько бы их ни было.

– Нет, – коротко согласился он.

– Ну, а раз так, то либо ты удовлетворяешь свои сексуальные потребности с помощью проституток. Либо у тебя их нет – этих потребностей, и ты импотент. Либо ты гей.

Герман сделал еще один глоток. Марьяне ужасно хотелось, чтобы вернулся тот мужчина, который смеялся в машине. Герман показал ей кроху своих эмоций, и ей теперь их не хватало. Как будто она уже подсела на них. Черт, она взломает этот сейф, чего бы ей это не стоило! Даже если заплатить за это придется дорого. Ей.

– Шикарный веер вариантов, – пробормотал Герман. – Ладно, пусть будут экскортницы.

– То есть, ты признаешь, что пользуешься их услугами?

– Признаю.

Что-то все-таки изменилось в его голосе. Появилась какая-то хрипотца. Но в голове у Марьяны шумело, и что это за хрипотца, Марьяна не могла сообразить. Единственное, что она могла сейчас делать – это продолжать провоцировать Германа.

– Ну и как? Как ты с ними это делаешь? У тебя есть какие-то предпочтения?

Герман хмыкнул и сделал еще один глоток.

– Не понимаю, как разговор перешел на мои предпочтения в сексе.

– Ты сам его перевел в это направление, – невозмутимым тоном ответила Марьяна. Непонятно, откуда взялся этот тон, потому что у нее внутри все вибрировало, как туго натянутая и задетая умелым пальцем нить. – Когда сказал, что собираешься – а нет, на-ме-ре-ва-ешь-ся – меня соблазнить. Или передумал?

Ей показалось, что он спрятал улыбку в стакане с ромом.

– Нет, не передумал.

У нее бахнуло где-то совсем в горле сердце, но все тем же невесть откуда взявшимся невозмутимым тоном Марьяна продолжила:

– Ну вот. Должна же я понимать, к чему мне готовиться. Итак, какие твои предпочтения в сексе, Герман?

Он смотрел на нее молча. Лишь бокал с ромом как-то гипнотически и медленно покачивался в его пальцах.

– Поразительно, – пробормотал Герман. Больше ничего не сказал и снова спрятался, ушел от ответа за глотком рома.

Нет, голубчик, так дело не пойдет! Марьяна откинулась в кресле с самым непринужденным видом и положила ногу на ногу. Халат, естественно, распахнулся. Герман, естественно, уставился туда. С кожей Марьяне повезло, а еще она воспользовалась кремом после ванной, и теперь пара весьма – объективно – симпатичных, матово поблескивающих женских ножек виднелась между распахнувшихся пол халата. Смотри, голубчик, смотри. А вот трогать нельзя. Пока.

– Я знаю, что самым востребованным видом услуг является минет. Особенно deep throat.

– Чего?! – вытаращился на нее Герман, мгновенно оторвав взгляд от ее ног.

– Deep throat. Глубокая глотка. Горловой минет, Герман.

Она все-таки довела его до еще одного приступа кашля. И покрасневших щек. Марьяна получала колоссальное удовольствие, глядя на то, как он смотрит на нее – тяжело дыша и сузив глаза.

– Интересно, откуда такие познания в работе… экскортниц?

– Я писала о них материал, – безмятежно отозвалась Марьяна. – Ну, так что, Герман, была глубокая глотка?

Он взял бутылку и налил себе еще рома.

– Была.

У Марьяны перед глазами мгновенно вспыхнула картина стоящей перед Германом на коленях женщины, которая берет его в рот – глубоко. Причем Марьяне почему-то отчетливо виделось лицо этой женщины. И удовольствие на нем. Да чтоб тебя, Герман!

– Со мной можешь на такое не рассчитывать.

– Хорошо.

Марьяна в упор уставилась на Германа. Он демонстративно спокойно сделал небольшой глоток. Похоже, он оправился от ее слов. И его тон – это почти смиренное «Хорошо»… Да ты тролль, Герман Тамм.

– Анал? – быстро и резко спросила Марьяна.

– Да.

– Тоже забудь.

– Мне не очень-то и понравилось.

Марьяна глубоко вздохнула. У нее вдруг кончились все вопросы. И сам этот разговор показался каким-то… каким-то глупым. И унизительным. Причем унизила она себя сама.

Вторая порция «Пьяной вишни» залпом выпита до дна. После чего Марьяна вдруг оказалась резко поднятой с кресла за локоть.

– Хватит расспросов, Марьяна. Давай проверим на практике.

Ее поцеловали. И от первого же прикосновения мужских губ со вкусом рома к женским губам со вкусом вишни что-то треснуло, лопнуло и растеклось по обоим – и мужчине, и женщине. Сделав их совсем не теми, которыми они были только что.

***

Герман не мог вспомнить, когда целовался в последний раз. Наверное, это было еще с Линой. Может быть, какое-то время после. Но давно. Очень давно он не касался губами женских губ. Наверно, поэтому его накрыло. Как мальчика-перворазника.

Он просто забыл. Что это такое – когда тебе навстречу приоткрываются теплые мягкие губы. Когда она сначала едва дышит – а потом, наоборот, очень часто и глубоко дышит. Как льнет к тебе, пока ты, как голодный, дорываешься до ее рта. Как ложатся ее руки на твою шею, притягивая к себе.

Как давно это было с ним?! Бесконечно давно. Или никогда.

У нее до пояса распахнулся халат, когда Герман подхватил Марьяну на руки. Он споткнулся и едва не выронил свою ношу. Никогда не считал себя зацикленным на размере и форме женской груди. Но у Марьяны же было там все просто идеально! Пышно, округло и соски, которые так и просятся в рот или между пальцами. И саму грудь всей пятерней обхватить и сжать. Герман тяжело сглотнул и все-таки поднял взгляд к лицу Марьяны. Она смотрела ему прямо в глаза. И от этого прямого взгляда крышу сорвало еще сильнее, чем когда он смотрел ей в вырез халата.

Так. Надо в постель. И быстрее!

***

Халат Марьяны соскользнул сам. И под ним не оказалось ничего, кроме треугольника черного кружева. Неужели те самые?

– Тебе нравится моя покупка? – Марьяна, кажется, угадала его незаданный вопрос.

Его пальцы легли на черное кружево.

– Очень.

Он привык делать это быстро. Он привык думать только о себе. Но сейчас Герман отчетливо понимал, что все будет по-другому. Все должно быть по-другому. Все уже по-другому. Потому что ему по-прежнему хотелось ее целовать. И он целовал, вторгаясь языком в мягко приоткрытый рот. Упиваясь вседозволенностью. Шалея от ее тихих стонов.