– Ты спас меня.

Три.

Он выдерживает мой взгляд – четыре, – кивает еще раз. Пять.

Я понимаю это отчетливо и явно, прежде чем произношу вслух:

– Ты легендорожденный.

Шесть.

Он наклоняет голову.

– Ага. А ты, наверное, новый паж? Уильям сказал, что тебя не знает.

Я качаю головой. Семь.

Он хмурится, рассматривая мое лицо.

– Но ты увидела адского пса…

Когда часы бьют восемь, Ник замирает, словно статуя.

На самом деле я не знаю, кто потрясен сильнее – он или я. Мы всматриваемся в лица друг друга, словно последующие слова в этом разговоре могут быть написаны на нашей коже. Девять. Десять. Я вижу лишь четкие очертания его подбородка и глаза, широко раскрытые и настороженные. Пряди его соломенных волос по-прежнему темны от пота. Одиннадцать. Тишина.

Одиннадцать – не прошло и трех часов с тех пор, как мы встретились. Мы недалеко от кампуса. Мы в старом здании. Возможно, в каком-то старинном доме. Все улики сходятся.

Он щурится, размышляя.

– Если ты знаешь, что я легендорожденный, значит, ты должна знать, что наш разговор находится в рамках Кодекса. Ты можешь свободно отвечать мне. Откуда ты знаешь это слово?

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы выиграть время. То, как он произносит слово «Кодекс», звучит так, будто между нами должно быть формальное доверие. Конечно, Ник сейчас не демонстрирует ту суровую безжалостность, которую я замечала в лицах Сэла и Тор, но это не означает, что я в безопасности. Если он легендорожденный, он наверняка опасен.

– Что ты сделаешь со мной, если я отвечу на этот вопрос?

Он не может скрыть удивления.

– Сделаю с тобой?

Я киваю, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди.

– Будешь угрожать? Сломаешь что-то, что я предпочла бы сохранить целым? Сдашь меня копам?

Его синие глаза темнеют, словно голубое небо затягивают тучи.

– Я не собираюсь делать ничего такого. – Он показывает на мои руки. – С какой стати я стал бы приносить тебя к нашему целителю, если хотел бы причинить тебе вред? Если бы я хотел, чтобы ты попала в полицию, что мешало мне просто оставить тебя у входа в какую-нибудь больницу?

– Может, ты еще собираешься выбросить меня у какой-нибудь больницы, – возражаю я. – Может, полиция уже едет сюда.

Он широко улыбается и снова превращается в того Ника, которого я видела у столовой – веселого и язвительного.

– Бри, она же Бриана. Настойчивая и упрямая. Она не принимает то, что видит своими глазами, и не примет то, что слышит своими ушами. – Кажется, он некоторое время обдумывает, подходит ли фраза, прежде чем припечатать ею меня. – Или, по крайней мере, она хотела бы, чтобы я в это поверил. Бри, это вообще твое настоящее имя?

Я возмущенно отвечаю:

– А что насчет моей памяти? Ты все еще можешь ее стереть.

Его улыбка исчезает.

– Нет. Я не смог бы.

Страх делает меня смелой.

– Ты не мерлин?

– Ты же знаешь, что нет.

Он прищуривается, и уголки его рта опускаются, выражая одновременно смирение и разочарование. Едва заметная усмешка окрашена усталостью и легкой примесью злости.

– Ладно, я понял. Ты знаешь о мерлинах и их гипнозе, значит, ты приносила Обет, но ты не из пажей нашего капитула. Тогда какой из них тебя послал? Западный? Ты здесь, чтобы оценить меня?

Я открываю рот, затем закрываю, поскольку понятия не имею, что ответить. За кого он меня принимает? За кого я хочу, чтобы он меня принял?

Я решаю, что мы играем в странную игру, он и я. Каждый пытается понять, что знает другой, прежде чем раскрыть свои тайны. Я знаю, почему мне нужны его ответы, но не знаю, зачем ему нужны мои.

Я поднимаю подбородок, ощущая крошечную искорку решительности, которая возвращается ко мне, когда Бри-После поднимается чуть ближе к поверхности. Ее достаточно, чтобы разыграть джокера – попытаться не выглядеть полностью невежественной и при этом сказать достаточно много, чтобы ему пришлось проявить себя.

– Я знаю, что легендорожденные любят охотиться на исэлей вроде того, которого я помогла тебе найти сегодня.

Игра выходит мне боком.

– О, ты хочешь меня проверить, вот как? Отлично. – Ник встает с подоконника, и его глаза сверкают так, что я вздрагиваю. – Во-первых, это был не просто какой-то исэль. Это был ci uffern, адский пес. Самый глупый из младших демонов, не способный к речи, но самый злобный, кроме разве что лисиц. Частично воплощенный, так что он оставался по-прежнему невидим для единождырожденных, но был способен наносить ущерб живой плоти. Еще несколько эфирных вливаний, и он оказался бы таким же вещественным, как ты и я. А во-вторых…

Он проводит рукой по волосам – жест, который выражает отчасти недоверие, отчасти разочарование.

Уместная пауза, потому что, хотя я лежу, от слова «демон» мир вокруг меня покачнулся. Незаконченное предложение Ника заставило меня застыть, как в самой высшей точке американских горок. Следующие слова обрушивают меня вниз.

– Во-вторых, ты не помогла мне найти его. Ты побежала прямо к нему. Ты привлекла внимание адского пса, будучи невооруженной и необученной, и чуть не лишилась обеих рук в результате. Кто бы ни отправил тебя на эту маленькую разведывательную миссию, в твоем лице он послал самого невежественного пажа, какого я только видел. Я передумал. Если это игра, я больше не играю. Ответы. Немедленно.

Демон.

Обеих рук.

Эфир.

Я сглатываю страх, комом вставший у меня в горле.

– Я… я не знала, что это… демоны. Я…

– Боже, ты либо невероятно упертая и следуешь своей игре, либо ты настолько зеленая, что тебя отправили туда сразу после чертова Обета. – Ник проводит рукой по лицу и тяжело вздыхает. – Да, они демоны. Это базовая информация. Даже дети знают.

Демоны. Это слово пробуждает детское воспоминание. Мама берет нас в церковь на службу жарким влажным летом. Все места на скамейках заняты, люди обмахиваются бумажными веерами на деревянных ручках. Я сижу рядом с ней, чувствуя себя полным ничтожеством: пот стекает по спине, пропитывая мое платье из синтетики, белые колготки прилипают к ногам. Я листаю лежавшую на скамейке Библию, чтобы отвлечься от жары. Разноцветные тонкие страницы с картинками раскрывают то, чего не может показать текст: святой Петр у золотых врат, солнечные лучи пронизывают белые облака, которые простираются в бесконечность; священный свет сияет вокруг головы Иисуса; невидимые нечистые духи – демоны – терзают зазевавшихся верующих ложью и обманом.

– Как в Библии?

Ник всматривается в мое лицо. Когда он вздыхает, серьезность постепенно исчезает с его лица, словно он снимает плащ. Он делает шаг вперед и протягивает руку ко мне, но останавливается, когда я вздрагиваю.

– Я не собираюсь тратить силы на то, чтобы исцелить тебя, а затем снова причинить вред, – произносит он и ждет моего ответа.

Помедлив, я киваю. Он осторожно берет мою правую руку и медленно разматывает бинты, качая головой.

– Полуобученный паж… это… Поверить не могу, какой козел отправил тебя сюда, не научив хотя бы основам. Честно говоря, тебе следовало бы сказать мне, кто это, – нужно подать жалобу на этого человека за такую небрежность.

Я просто смотрю на него. Он чешет в затылке.

– Я не могу отпустить тебя, не рассказав об основах, иначе какой-нибудь bwbach утянет тебя в свою яму, или тебя задушит sarff uffern, или еще чего похуже. Тенерожденные – те, кого мы называем демонами, – приходят к нам через врата, которые они открывают между нашим миром и их.

Тенерожденные. Это странное слово скользит в сознании, но я слишком напугана, чтобы перебить Ника, попросив объяснения.

– Никто не знает, где появятся врата, но их скопления возникают в одних местах чаще, чем в других, и почти всегда ночью. Большинство тенерожденных, которые пересекают границу, невидимы и бестелесны. Они приходят в наш мир, чтобы питаться и приумножать негативные эмоции людей – хаос, страх, гнев. Эти чувства подпитывают их. Если они станут достаточно сильными, чтобы использовать эфир, они применят его, чтобы воплотиться – стать телесными, – и тогда они смогут атаковать нас и физически тоже. Мы охотимся на демонов не просто ради убийства. И не потому, что нам нравится, что бы там ни говорили в других капитулах. Мы делаем это, чтобы защитить людей.