— Голова кружится.

— Мутит?

— Нет. — Василиса постаралась прислушаться к своему телу. Постепенно ей становилось легче. — Уже получше. Только рука болит.

Доктор посветил в ее глаза пальчиковым фонариком, задал еще несколько вопросов, внимательно осмотрел запястье и вынес вердикт:

— Удара головой не было, давление в порядке. Думаю, сотрясения нет, но лучше понаблюдать за состоянием в течение дня. В случае ухудшения — немедленно обратиться в больницу. — Он обработал ссадину на раненой руке, замотал ее эластичным бинтом. — Небольшой ушиб. Мажьте этим гелем на ночь и старайтесь не напрягать руку.

Врач положил на стол желтый тюбик, и Василиса убрала его в рюкзак. Подняться самостоятельно не получилось, — ее снова подняли и вывели в коридор. Чувствуя, что может сама держать равновесие, она отступила на шаг. Теперь у нее, наконец, появилась возможность разглядеть лицо человека, все это время сопровождающего ее.

Светлые волосы, аккуратно выбритые у висков, плавно переходили в уложенные наверх и вбок более длинные пряди. Голубые глаза, грубая челюсть с щетиной. Широкие плечи обрамлял синий пиджак, на белой рубашке виднелся галстук. Молодой мужчина на вид лет двадцати восьми оказался выше Василисы, и он безусловно был очень красивым.

— У меня голова закружилась. Я не прыгала под колеса, честно. — Она криво улыбнулась. Оправдание вышло так себе.

Густые брови сдвинулись к переносице. Другой на его месте обругал бы ее на чем свет стоит, однако мужчина лишь тяжело вздохнул.

— Послушайте, я очень спешу. Мне нужно быть в аэропорту через пятнадцать минут. Если у вас нет ко мне никаких претензий, давайте напишем расписку, и я поеду?

Не ожидая такого поворота событий, Василиса удивленно кивнула.

— Ладно.

На стойке регистрации им любезно предоставили два бумажных листа и ручки. Расписки она никогда не составляла, поэтому просто повторила все слово в слово за мужчиной. Она решила, что согласно его громоздкому виду почерк у него будет таким же размашистым, а он оказался мелким и ровным. Внимание Василисы привлекли два продолговатых шрама на его правой руке. Они начинались на фалангах большого и указательного пальцев и терялись где-то на запястье. Закончив, Громов Ярослав Ратимирович, как гласила запись, поменял их листы местами, и поспешил на выход. Необычное отчество.

Василиса проводила Ярослава задумчивым взглядом. Он шагал уверенно и, видимо, действительно торопился. Несколько секунд после его ухода в воздухе держался аромат одеколона. Хвойный и свежий, как утро в лесу. Терпкий и приятный одновременно. Когда мужчина скрылся за стеклянными дверьми, Василиса почувствовала едва уловимое разочарование. Задним числом она вдруг осознала, что была бы не против, если бы Ярослав задержался рядом с ней еще на пару минут. Она держала в руках данные его паспорта и теперь знала, что он жил в Москве. Наверное, он приехал в Питер по работе, а теперь, к ее великому сожалению, опаздывал на самолет.

Выпив еще стакан воды из кулера, Василиса покинула больницу. Прямо у входа притормозило желтое такси, выпуская пассажира, и она быстро юркнула на его место.

— К ближайшему метро, пожалуйста.

Откинувшись на заднее сидение, она прикрыла глаза. От стресса клонило в сон, и она почти задремала. В какой-то момент таксист потормошил ее за плечо.

— Приехали.

Василиса вышла на свежий воздух и потянулась. Все еще сонная направилась к лестнице. Зашла в метро, достала студенческий проездной, приложила его к пропускному автомату. Неожиданно тот запищал, приводя ее в чувства. Она приложила карточку еще раз, потом еще, но та все равно не сработала.

Василиса направилась к кассам.

— Посмотрите, что с проездным? Там должно быть достаточно денег.

Крупная женщина с бордовыми волосами взяла проездной, повертела его в руках и со странным выражением лица уставилась на Василису.

— Вы шутите?

— Почему?

— Он же питерский. — Кассир изогнула серую бровь — последствие неудачного татуажа — так, словно Василиса над ней издевалась. — Вы не проедете. Будете покупать жетоны?

— Подождите, зачем? — искренне недоумевала она. — У меня же есть карта.

— Девушка, если вы продолжите, я вызову полицию, — и до того не самый приятный голос сделался жестче. — Не собираетесь ничего покупать — освободите место следующему.

— Простите, но, может быть, вы объясните, почему не работает мой проездной? Я оплатила его неделю назад.

— Наверное, в вашем метро он и работает, но в нашем нет, — отчеканила кассир, порядком разозлившись из-за ее вопросов.

— В каком «вашем»-то?

— В московском!

Василисе эта ситуация тоже не нравилась. Шестой год она жила рядом с метро «Московская» и знала наверняка, как оно выглядело изнутри. Именно по этой причине слова уставшей от работы женщины, глядящей на нее из кассового окошка, как на сумасшедшую, казались полным абсурдом.

— Я ничего не понимаю, — сдалась Василиса.

Женщина сжала накрашенные морковной помадой губы в тонкую линию. Помолчала несколько секунд, словно собиралась с духом, а потом выдала, громче положенного:

— Девушка, вы в Москве! Следующий!

Старичок в рабочем комбинезоне отодвинул Василису в сторону. Он недовольно пробурчал что-то вроде: «Ну и молодежь пошла», всучил ей студенческий проездной и бросил в металлическую приемную чашечку красную карту. Надпись на ней гласила: «Московский транспорт. Единый билет».

Решив, что это какой-то дурацкий розыгрыш, Василиса вышла из очереди и стала искать глазами карту метрополитена. На стене висела белая табличка с указанием цветных веток, которых оказалось чересчур много для питерского метро. Более того, она была шире, а центральные ветки соединялись в круг.

— Ерунда какая-то.

Василиса бросилась на выход. Оказавшись на улице, она первым делом развернулась лицом к зданию и прочитала вывеску: «Московский метрополитен». Ниже была указана станция, о которой она никогда не слышала, а вокруг высились совершенно незнакомые здания. По коже побежали мурашки. Странное чувство поселилось в ее груди. Василиса принялась разглядывать прохожих. Когда она вышла из дома на небе собирался дождь. Люди ходили в куртках, тонких плащах, теплых толстовках. Здесь же каждый второй человек был одет в футболку, шорты или легкую рубашку.

— Не может быть. — Василиса отказывалась верить в происходящее.

Она подбежала к автобусной остановке, надеясь увидеть знакомые номера автобусов на информационной табличке, однако ни их, ни известной карты местности она не нашла. Схема сообщала о перемещениях наземного транспорта центра Москвы.

— Что? — Василиса нервно затеребила край кофты, в которой ей, между прочим, успело сделаться жарко. — Простите, — обратилась она к сидящей на скамейке бабушке, — где я нахожусь? — Сойти за сумасшедшую не хотелось, поэтому она придумала более-менее подходящее объяснение своему вопросу: — Я неместная просто, потерялась.

Бабушка расплылась в морщинистой улыбке. Ее маленькие глаза превратились в щелочки.

— Улица Никольская, милая.

— Спасибо.

Василиса отошла в сторону и с опасением раскрыла сумку. Ей было просто жизненно необходимо средство связи, которое она выронила на асфальт какое-то время назад. Сердце застучало в груди сильнее, пока она рылась среди вещей, и замедлило темп, когда получилось отыскать мобильник. Вероятно, она на автомате засунула его в сумку перед тем, как сесть в машину Ярослава. Спокойствие длилось недолго. Как только она разблокировала телефон, геолокация заставила ее нервничать еще сильнее.

— Москва. Улица Никольская, — медленно прочитала она.

Василиса ущипнула себя за руку, сильно зажмурилась. Ничего не изменилось. Она огляделась. Люди сновали туда-сюда, садились в автобусы, гуляли по тротуару. Школьницы весело хихикали, мужчина в спортивных штанах через дорогу громко чихнул. Жизнь шла своим чередом, и ни один человек не подозревал о том, что она совершенно необъяснимым образом вдруг оказалась в Москве.