Литмир - Электронная Библиотека

Когда глиняный кувшин наполнился сладковатым молоком, Арон закончил свою песнь и начал откашливаться.

– Баллада агийвских рыцарей? – «Бен» впечатлился певческим даром друга.

Арон охрипшим голосом объяснил:

– Отец пел мне ее в детстве, кхм, как и отец его отца, господин.

– У тебя неплохой голос, – «Бен» натянуто улыбнулся. Его уже начало раздражать официальное обращение.

– Спасибо за комплимент, господин, кхм, но если честно, в вашем дворе найдутся певцы получше.

– Может, перестанешь? – вспылил «Бен».

– Что именно, господин, кхм?

– Прекрати вот это!

Арон наконец откашлялся и заговорил прежним почтенным тоном:

– Но так полагается обращаться к знати, господин.

Бен в ярости тыкнул глиняный кувшин, и из него чуть не вылилось молоко. Бормоча оскорбления, малыш вышел из сарая. Арону оставалось печально поглядеть вслед. Страшно идти за ним, что же младший Бурогрив скажет ему? «Прости, Карл Белорожденный, но ты наследник трона, а я сын стражника, и потому мы не можем общаться на равных!»

Все же Арон понимал, что возложил на себя ответственность, спася принца. И теперь не мог оставить его одного, каким, возможно, тот чувствовал себя многие годы. Набравшись храбрости, Арон покинул сарай.

Найти принца оказалось несложно. Он сидел возле дома на заднем дворе, вдалеке на холмах паслись камелопарды. «Бен» печально глядел на голубое небо, по которому плыли гонимые ветром облака; в воздухе витал запах маков, а рев скотины неприятно отдавался в ушах.

– Бен, – раздался голос за спиной.

– Теперь ты зовешь меня по имени? – съехидничал принц.

Младший Бурогрив сел рядом.

– Только один раз, господин.

Принц злобно прищурился.

– Это не оскорбление – формальность.

– Для меня это именно оскорбление!

– Согласно этикету, крестьянин должен обращаться к…

– О, оправдания!

– Слушай, то, что я называю тебя не по имени, не значит, что мы больше не друзья!

– Я просто знаю, чем все кончится! Сначала простые формальности, а затем слова: «Прости, мы слишком разные и не можем дружить!»

Арон решил промолчать и дать малышу выговориться.

– Сколько раз я встречал богатых жеребят, которые изысканно выражались! Они меня вгоняли в скуку! А стоило встретить интересного собеседника из крестьян, так он сразу кланялся мне до земли и называл меня как угодно, но не другом!

Арон слушал спокойно и внимательно. Он узнал о «скучной жизни» во дворце, трудностях с отцом-королем, напыщенных богатеях и тоске по матери.

За целый столб «Бен» наговорил столько, что можно было набить этим десять корзин. Но когда закончил, то всхлипнул.

– Не плачьте, не плачьте, господин, – Арон нежно обхватил копытами друга и прижал к своей бурой шерсти.

Но «Бен» заплакал. Слезы полились рекой, и шкура Арона стала мокрой, будто от дождя.

– Я даю вам слово, господин: ни происхождение, ни место в мире не помешают нашей дружбе.

«Бену» от этих слов стало полегче, но он печально прошептал:

– Это не так просто, сохранить дружбу.

– Если приложить достаточно усилий… Дружба будет длиться вечно, господин.

Жеребенок успокоился и вновь начал любоваться небом. Арон, проследив за его взглядом, понял, что принц смотрит на кудрявое облако, напоминающее голову единорога.

– По какой причине, господин, вы так интересуетесь нашими врагами?

«Бен» сперва смутился, но поняв, что Арон не осудит, рассказал:

– Тебя разве не интересовало, что находится за границей наших земель? Что творится там? В местах, о которых сложено столько легенд! Легенды, которые мы слышим в детстве от матерей, а взрослея, считаем глупой выдумкой. Но я никогда не перестану верить в мамины сказки. Потому что в них есть надежда! Ты разве не задумывался?

– Простите, господин, но я не особо интересовался прошлым, – Арон тоже посмотрел на облачного единорога.

– А если бы заинтересовался? Если бы стал персонажем тех легенд, в которых лошади скачут наравне с единорогами и пегасами?

Арон опустил взгляд на зеленую траву:

– То, возможно, я был бы мертв.

Облако растворилось и стало обычным пушистым пятном. Арона смутил неловкий момент, и он попытался развеять молчание:

– Но я могу и не умереть… если ты мне расскажешь одну легенду, господин.

«Бен» на радостях уже открыл рот, однако раздался звук боевого рога, и принц с ужасом вздрогнул. Арон ласково прижал его к себе и прошептал на ухо:

– Я дал тебе слово, господин, ничто не разрушит нашу дружбу.

Принц успокоился, но Арон внезапно понял, что грядущее разлучит их навсегда. И если «Бен» резво скакал к дому, то младший Бурогрив печально плелся сзади.

– Ты в порядке? – «Бен» притормозил.

– Жара меня сильно измучила, но ничего, – отмахнулся Арон от дурных предчувствий.

И «Бен» вновь резво поскакал, а улыбка младшего Бурогрива померкла. Ему было страшно: что, если друг разочаруется в нем? Как это возможно, чтобы дружба длилась вечно? Рано или поздно все кончается.

Когда жеребята пришли, то увидели стоящий перед домом царский конвой в белых тканевых доспехах и железных шлемах. В копытах они держали пики. В центре непоколебимо стояли три коня. Один из них – король Генрих Седогрив в развевающейся красной мантии. Его золотой венок с красным рубином сверкал на солнце. А серая борода трепыхалась на ветру вместе с коротко стриженной гривой.

Два буланых коня по обе стороны от короля были облачены в латные доспехи без шлемов; их золотые гривы так сильно колыхались, что норовили закрыть ясные изумрудные глаза. Украшенные серебром мечи покоились в черных ножнах, висевших на левых боках. Один из рыцарей коренаст и массивен, его морда заросла щетиной. Другой худ и высок, его грива была аккуратно причесана, но теперь полностью растрепалась.

Арону не составило труда узнать в тощем рыцаре сэра Адама, а в массивном сэра Гавейна. Они известны как верные боевые товарищи Генриха Седогрива, а также как наставники курсантов Ордена Великой Жанны и советники короля по военным делам.

Бурогрив смотрел на великих рыцарей, однако доверие у него вызывал только сэр Гавейн, ведь его взгляд был добродушен и при этом тверд и мудр.

Взгляд же Адама выражал сильный гнев, зависть и насмешку. Хотя морды обоих оставались бесстрастными.

И перед всей этой свитой из стражников и трех знатных дворян стояли, склонив головы, Ланс и Гвен.

Король Седогрив слабо кивнул им и громогласно приказал:

– Карл Белорожденный, подойди!

«Бен», сглотнув, вышел вперед, дрожа как лист.

– Привет, пап, – сдавленно пробормотал он.

– Зачем ты убежал? – в голосе короля не было осуждения или гнева, только горечь.

– Я хотел увидеть…

– Знаем, что ты хотел увидеть! – разразился Адам. – Хотел отправиться к нашим врагам и подвергнуть себя опасности! Что, кстати, и случилось!..

– Помолчи, Адам! – прервал его Гавейн. – Не дави на жеребенка!

– Успокойтесь, друзья мои! – приказал Генрих своим хоть и старческим, но еще сильным голосом.

Свита смолкла в почтительном молчании.

– Карл, тебе не стоит убегать из дома. Вне замка небезопасно.

– Покуда рядом Арон, я буду защищен, – запротестовал принц, украдкой посмотрев на друга.

Взоры Генриха и конвоя стражников пали на младшего Бурогрива. Ему казалось, что взгляд короля испепелит его, но выдержав напор, жеребенок произнес:

– Приветствую, ваше величество, – и сделал реверанс копытом.

– Ты должен поклониться королю Агийвии до самой земли! – роптал Адам. – А не стоять как равный ему!

– Успокойся, Адам! – приказал Генрих, а затем вновь посмотрел на Арона. – Ты ведь тот, кто спас моего сына?

– Да, ваше величество, я спас господина от четырех мустангов.

– А как они выглядели, помнишь? – спросил Гавейн.

Арон попробовал воссоздать облик мерзавцев, но сколько не пытался, ему виделись лишь красные глаза, горящие ненавистью.

4
{"b":"887932","o":1}