А еще прапорщика уважали за то, что тот хоть был и строг, но не лютовал, без нужды не гоняя подчиненных. Сам отслуживший два года срочной, он никогда не перегибал палку, умел понять солдата, когда надо – приструнить, а когда наоборот – чуть ослабить вожжи.

Однажды к Шаховцеву приехали Коротков с Ленкой. Иван подошел к старшине отпроситься на часок, дабы поболтать с друзьями в комнате посетителей. Прапорщик вызвался проводить его. А на КПП, бросив беглый взгляд на Влада и его супругу, неожиданно отпустил Шаха к ним в гости до вечера.

Учтивый Коротков попытался было всучить Костоеву бутылку коньяка, но тот наотрез отказался.

− Мы же от души, товарищ прапорщик… − начал было бывший однокурсник, но старшина вновь решительно покачал головой:

− Не надо, я сказал. Вы лучше ему дома рюмку налейте, только чуть-чуть, чтобы он нормальный в часть вернулся.

Но даже после этого Иван не был до конца уверен, что прапорщик относится к нему как-то иначе, чем ко всем остальным. Костоев так же отпускал за пределы части и других солдат, порой неофициально, под свою ответственность. Хотя Шаховцев чувствовал, что старшина все-таки выделяет его из общей массы.

Но домыслы есть домыслы. Правда открылась лишь спустя восемь месяцев.

В тот февральский вечер бойцы, как обычно, вернулись с ППС. После построения Шаховцев хотел было сбегать до отбоя к Пригарину, попавшему после сержантской учебки в соседнюю роту, но на пороге его окликнул дежурный:

− Шах! А ну давай бегом к старшине!

Досадливо ругнувшись про себя, Иван без особой охоты побрел к каптерке. Постучал, приоткрыл дверь, привычно козырнул:

− Разрешите, товарищ прапорщик?

− Вообще-то здесь офицер находится, − ворчливо отозвался из полумрака Костоев. – Так что разрешения надо не у меня спрашивать, а у товарища старшего лейтенанта!

− Ладно, Руслан, я ведь тоже не так уж давно в прапорщиках ходил, − раздался из глубины помещения знакомый голос.

Из-за стола поднялась плечистая фигура в камуфляже. Офицер шагнул навстречу, повернувшись лицом к свету, и Шаховцев узнал в нем крестного.

− Ну, здорово, что ли?

Они обнялись. В полутьме Иван не смог как следует рассмотреть Игнатова, но заметил, как тот чем-то неуловимо изменился. В вечно стремительном, порывистом Пашке появилось какое-то едва ощутимое умиротворение. А после, приглядевшись, Шаховцев заметил новенькое обручальное кольцо на пальце восприемника.

− Ну что, так я забираю его? – тем временем обратился крестный к Костоеву.

− Естественно. Какой разговор!

− До воскресенья или, может, нам пораньше вернуться?

− Я же сказал: как договаривались. Послезавтра привезешь.

− Что ж, спасибо, командир! – произнес Игнатов с каким-то странным почтением, словно это не он, а Костоев был старше по чину.

− Не за что! − отмахнулся старшина и следом с напускной суровостью бросил Шаховцеву: – Ну, чего встал? На выход шагом марш!

Пока они шли по коридору к выходу, вся рота с откровенной завистью провожала сослуживца, идущего рядом с незнакомым офицером-спецназовцем в краповом берете.

Костоев проводил их за КПП и, обнявшись на прощание с Пашкой, повернул обратно.

− Ну что, сидай, − приглашающе кивнул крестнику Игнатов, отпирая дверцу припаркованной возле части «волги»-пикапа. Машина на вид была старой и весьма потрепанной, но когда крестный завел ее, стало ясно, что двигатель недавно капитально перебирали и он исправно прослужит еще лет пять.

– Твоя? – спросил Шах, постучав по приборной доске.

– Моя. Полгода назад купил, а до ума довел только-только. Четыре месяца из-под нее не вылезал, зато сейчас – сам видишь.

– Вижу, – кивнул крестник и, опомнившись, удивленно спросил: – Кстати, а откуда ты нашего старшину знаешь?

− Руслана? Он у нас в роте инструктором по спецподготовке был, когда я был еще таким, как ты, салабоном.

− Так он твой бывший командир?

− Ага. И им для меня останется по гроб жизни.

Проскочив перекресток, Игнатов вырулил на Дмитровку и погнал в сторону центра.

− Мы куда сейчас? – непонимающе спросил Иван, думавший, что они двинут в бригаду, где служил Пашка.

− Ко мне домой.

− Это в Софрино, что ли? А почему мы не на МКАД едем? Там же ближе всего на Ярославку выскочить.

− Нет, я там уже не служу. Я с лета здесь, в Москве. И обитаю теперь тоже тут.

− В общаге?

− Зачем? В отдельной квартире. Четырехкомнатной, притом.

− Откуда она у тебя? – вытаращил глаза Иван.

− В приданое досталась, − подмигнул в ответ крестный.

− Ах, да… − Шах вновь покосился на золотой ободок, блестевший на безымянном пальце восприемника. – Я вижу, ты женился?

− Угадал. В сентябре.

− Однако везучий ты, Пашка! – завистливо протянул крестник. – Москвичку себе отхватил, да еще с такой суперской хатой! Вы что, в этих хоромах вдвоем живете?

− Ну, это уж ты хватил! Что мы с Верой, единоличники, что ли? У нас семейство ого-го!

«Суперская хата» оказалась в Марьино, на четвертом этаже типовой шестнадцатиэтажной новостройки. Едва они с Пашкой ступили в прихожую, как встречать их высыпала вся семья.

− Ну что, знакомься, Иван Сергеич: это Вера, супруга моя, – представил Игнатов совсем юную светловолосую девушку, которую Шах запросто бы принял за школьницу, если бы не обручальное кольцо и уже очевидный наметившийся живот.

«Ну, Седой! Уже и киндера успел заделать!» − только и подумал Шаховцев.

− А это Любовь Петровна, ее матушка.

Теща крестного оказалась невысокой начавшей седеть женщиной с простодушным округлым лицом.

− Николай Матвеевич, мой тесть, − Шах обменялся рукопожатием с болезненно-худым мужчиной, чем-то напоминавшего дореволюционного сельского учителя.

− Катя, − темноволосая девушка лет шестнадцати сдержанно поклонилась Ивану, улыбнувшись просто и светло.

− Наша средняя сестрица, − добавил Пашка таким тоном, словно барышня приходилась сестрой ему, а не жене. – Ну, а это младшая, Даша, − добавил он, указывая на не замеченную Шаховцевым в первый момент худенькую голенастую девочку лет восьми-девяти с длинными тонкими косичками, увенчанными тяжелыми бантами. Та в ответ тихо произнесла «Здравствуйте» и вновь замолчала, разглядывая гостя.

− Ну чего ты стесняешься? Разоблачайся давай, − восприемник хлопнул его по плечу.

Иван вдруг испытал неловкость, представив, как начнет стаскивать с себя берцы, являя на всеобщее обозрение несвежие носки, снимать бушлат, под которым надета мятая залоснившаяся «пэпээска»…

На выручку неожиданно пришла Пашкина теща.

− Так, ну чего столпились? Человеку не развернуться! – ласково пристыдила она домочадцев. – Давайте стол пока накроем. Вера, Катя, Даша, пошли! – Любовь Петровна двинулась в сторону кухни, увлекая за собой дочерей.

Оказавшись один, Шах спешно скинул бушлат, стянул ботинки, запихав внутрь носки, нырнул в мягкие домашние шлепанцы. Тотчас же рядом возник крестный с объемным полиэтиленовым пакетом:

− Держи и дуй в ванную. Сполоснешься, пока мои на стол соберут…

В пакете оказались большое банное полотенце, смена белья, нераспечатанная импортная футболка, совершенно новый адидасовский костюм, бритвенный станок, зубная щетка.

Он с наслаждением мылся под душем, тщательно соскребая мочалкой грязь, пот и въевшийся в тело кислый казарменный запах. Натирал голову душистым шампунем, елозил щеткой во рту, словно хотел стереть зубы до корней… Постепенно преображался из замученного службой солдата в обычного двадцатилетнего парня.

Когда же распаренный, в модном «Адидасе», оказавшемся на удивление впору, Иван появился на кухне, его взору предстал обильно накрытый стол. Посередине исходила паром свежеотваренная, пересыпанная зеленью молодая картошка. Рядом дымился, источая пряный запах, небольшой чугунный казан с тушеной телятиной. На тарелках были разложены сыр, колбаса, окорок, а кроме того – бутерброды с дорогущей в ту пору красной икрой.

− Присаживайся давай, − скомандовал крестный, одновременно доставая из холодильника запотевший графинчик, в котором плавали дольки лимона.