«Та-ак… кажись, началось!»

Удалив сообщения, он отыскал в памяти мобильника номер Галатенко, ткнул кнопку вызова – и через десять секунд в эфире зазвучал веселый тенорок Саньки:

− Здорово, Шах! С праздником!

− Привет… С каким еще праздником?

− Как с каким? Сегодня же Чистый четверг! Или запамятовал?

− Точно, запамятовал, − поспешно, стараясь придать голосу устало-досадливые нотки, произнес Шаховцев. – Работой завалили – мама не горюй!

− Смотри, так и Пасху проморгаешь!

− Не говори… Слушай, ты, кстати, когда в деревню отчаливаешь? Не сегодня случайно?

− Случайно нет. Мы уже со вчерашнего здесь.

− Да-а, вот незадача… − вырвалось у Шаховцева.

− А что такое?

− Да хотел тебя кой о чем попросить…

− Что-то случилось? − голос приятеля заметно посерьезнел.

− Нет-нет, ничего страшного. Просто хотел у вас пару дней у вас перекантоваться…

− Ты чего, со своей, что ли, поругался?

− Ты что, Бог с тобой! Просто позавчера к нам друзья с Кубани нагрянули, − мигом нашелся и соврал он. − Да притом не одни, а с киндерами. В общем у нас сейчас не дом, а зоопарк на выезде: эти оглоеды день и ночь на головах ходят… А мне тут, как назло, работа срочная привалила, вот и думал у тебя на пару-тройку дней обосноваться, пока гости не съедут.

− Так в чем вопрос? Сейчас звякну Петровне и предупрежу, что ты поживешь у нас.

− Кому-кому?

− Ну, Лидии Петровне из квартиры напротив. Мы же ей ключи оставили, чтобы она за Маркизом присматривала. Короче, езжай, а я пока ей наберу и скажу насчет тебя…

− Спасибо, Санек! С меня причитается.

− Брось, было бы за что…

Иван облегченно выключил телефон и, подхватив сумку, двинул на выход.

Доехав на метро до Алтуфьево, Шаховцев поднялся наружу, осмотрелся, вспоминая, как в прошлый раз он добирался до Саньки. Кажется, садился на автобус вон там, возле универсама… И в следующий момент взгляд наткнулся на припаркованную у тротуара маршрутку.

− До Челобитьевского идет? – поинтересовался Шах, наклонившись к открытой дверце салона.

− Идет-идет, − почти хором ответили ему сразу несколько голосов.

«Вот и ладненько!»

Дмитровка была свободна, и до развилки с шоссе машина домчалась меньше чем за четверть часа. Выйдя на повороте, Шаховцев с минуту соображал, куда идти дальше. Высившиеся внизу новостройки казались одинаковыми, а адрес он уточнить не догадался, лишь помнил, что Санькин дом находился сразу за автобусным кругом. Да-да, именно там: второй подъезд, последний этаж. Единственное, что отпечаталось в памяти, это номер квартиры соседки по площадке, которой приятель оставил ключи.

Шах неуверенно направился вниз. Отступившее было чувство страха овладело им вновь. Опасность мерещилась во всем: в катящей по дороге одинокой легковушке, в стае бездомных собак, трусивших по газону в сторону леса, в вынырнувшем из-за угла милицейском капитане, по виду – участковом, с потрепанной папкой под мышкой…

Однако страж порядка равнодушно прошел мимо, даже не покосившись в его сторону. Зато шествующий следом высокий священник в наброшенной поверх рясы куртке неожиданно замедлил шаг, провожая Шаховцева цепкими внимательными глазами.

«Ишь как уставился, аж всю душу вывернул! Тебе, батя, не в попы − в сыщики надо было податься!»

Миновав автобусный круг, Шах сходу узнал краснокирпичную новостройку, где был на новоселье полгода назад. Вошел в подъезд, поднялся на лифте, направился к указанной приятелем квартире. Но не успел он поднести руку к звонку, как дверь распахнулась и на пороге возникла маленькая благообразная старушка.

− Здравствуйте, Иван! С праздником!

− Добрый день… − Шаховцев даже немного растерялся.

− Заходите, что же вы? Я как раз обед согрела… Вы же небось с дороги, проголодались? У меня борщик свежий, с петрушкой и сельдереем… − лицо Лидии Петровны буквально лучилось какой-то неземной радостью, словно перед ней стоял не незнакомый человек, а любимый сын, которого она не видела Бог знает сколько времени.

− Спасибо, я только-только поел… − Шаховцев через силу улыбнулся.

− Зря, ой, зря… Вы только попробуйте! Борщик-то не простой – целебный. Я им уже сколько лет в Страстную неделю спасаюсь… А может, вы стесняетесь? Так зря опять же…

− Что вы, Лидия Петровна, нисколько не стесняюсь. Просто я действительно сыт. Мне бы сейчас как раз отдохнуть не помешало…

− Да-да, это уж обязательно, − старушка торопливо начала копаться в карманах своего цветастого фартука. – Сейчас-сейчас… − она наконец-то вытащила связку. − Смотрите: вот этот здоровенный – от верхнего замка, а вот этот от нижнего… − ворковала она, отпирая тяжелую металлическую дверь, за которой, едва заскрежетал замок, послышалось протяжное нетерпеливое мяуканье.

Огромный сибирский кот вначале ринулся было с урчанием к Петровне, но тут же настороженно замер, увидев Шаховцева.

− Свои, Маркизушка, свои, − успокаивающе потрепала его бабка по пышному загривку. – Это Иван, он поживет тут, − объясняла она ему, словно тот понимал человеческий язык. – Не бойся, он хороший…

Пока старушка ворковала с котом, Шаховцев снял куртку, вытащил из сумки шлепанцы и встал в ожидании, пока Санькина соседка уберется восвояси.

Но не тут-то было. Вначале она начала менять наполнитель в кошачьем лотке. После взялась наводить блеск в квартире, протирая тряпкой столы, комод, подлокотники кресел и дивана. В довершение всего Петровна все-таки настояла на своем и притащила от себя две кастрюльки: одну с вареной, пересыпанной луком картошкой, другую – со своим знаменитым «борщиком».

− Вот, покушаете, как проголодаетесь. Не бойтесь, все постное, без масла, как положено. А к вечеру я вам гречки с луком отварю да пирожков постных напеку… Как раз перед службой в храме… Вы ведь идете на Двенадцать Евангелий?

− Конечно. Обязательно иду! − ради того, чтобы болтливая бабка наконец исчезла, он был готов пообещать ей все, что угодно.

− А Саша вам объяснил, где наш храм?

− Да-да, конечно, − с трудом скрывая нарастающее раздражение, повторил Шах.

− Он тут совсем рядом, за автобусным кругом. Хотя что, я же зайду за вами…

− Хорошо, договорились… − он выдавил из себя некое подобие улыбки. – Извините, я устал с дороги.

− Все-все, ухожу. Отдыхайте с Богом… − Петровна в который раз оглядела квартиру, поправила висящую в стенном шкафу куртку гостя и шагнула за порог.

2

Заперев дверь, Шах перевел дух и быстро прошелся по квартире, окидывая ее цепким тревожным взглядом. Так попавший в окружение боец осматривает свое укрытие, прикидывая, как скоро его обнаружат враги и сколько времени он сумеет продержаться до подхода своих. Вот только сегодня ему, Шаховцеву, ждать помощи было неоткуда…

На душе было не то чтобы неспокойно: ее как будто выжигало изнутри ощущение тоскливой обреченности. «Шила в мешке не утаишь – все равно наверх всплывет!» − пришел на память один из любимых перлов крестного. Подобными хохмочками он любил сыпать к месту и не к месту, даже в те минуты, когда было совсем не до смеха.

…С лестницы долетел едва различимый шум открывающихся дверей лифта, и Шаховцев тотчас же неслышно метнулся к двери и приник к глазку. Но в просторном, на шесть квартир, «предбаннике» было пусто. «Это на соседний этаж кто-то пожаловал…» − наконец дошло до него, и он вновь отступил в коридор, чувствуя, как ухает в груди сердце.

Он вдруг поймал себя на мысли, что подобное уже происходило с ним. И не только тогда, четыре года назад, а и многим раньше, в декабре девяносто восьмого… И точно так же, как и в те дни, Иван томился ожиданием расплаты. И, словно пытаясь хоть ненадолго забыть страшную действительность, вспоминал все, что произошло, вновь и вновь мысленно прокручивая все предшествующие этому события, словно надеялся отмотать назад неумолимое время. Отмотать до того самого дня, когда можно было все изменить, поступить иначе.