Внезапно до его слуха донесся топот копыт. Николай оглянулся. К нему галопом летели какие-то всадники. Николай бросился бежать. Но куда он мог скрыться? Где находились остальные? Топот копыт приближался. У него не было никаких шансов. Он не сможет уйти от них. Но он все равно бежал. Земля дрожала под его ногами. Справа он заметил какое-то движение. Великий Боже! Оттуда тоже скакали всадники. Они летели на него отовсюду. Он снова обернулся, взглянул на преследователей и беспомощно замахал руками. Но они и не думали снижать темп. В ужасе он закричал:

— Стойте, стойте!

Но они полным галопом продолжали мчаться на него. Он вдруг заметил, что на всадниках надета форма. Солдаты? — мелькнуло у него в голове. Как попали они в этот сад? Они же раздавят его. Но он не мог ничего поделать. Дрожа от страха, он упал на колени и прикрыл голову руками. Земля задрожала еще сильнее. Потом он почувствовал, как чьи-то сильные руки оторвали его от земли. Двое солдат крепко держали его, а третий встал перед ним и без всякого предупреждения дважды, трижды ударил его по лицу. Колени Николая подогнулись, и он сложился пополам. Но те двое солдат продолжали держать его железной хваткой. Они сдавили его так сильно, что он вскрикнул от боли. Потом они вдруг бросили его на землю, заломили назад руки. Жгучая боль пронзила суставы кистей. Он снова закричал, но в ответ получил новый удар в лицо, а потом в затылок. Удары были так сильны, что на несколько секунд он потерял способность дышать. Ему стало плохо. К горлу подступила тошнота. Во рту появился горький привкус. Но все это было ничто по сравнению с нестерпимой болью, вступившей в голову. Он почувствовал, что по лбу побежало что-то теплое и мокрое. Потом что-то залило ему глаза. Он облизнул губы и узнал ни с чем не сравнимый вкус крови. Потом его снова оторвали от земли и немилосердно толкнули вперед. Он упал. Он ничего не видел. Кровь заливала ему лицо. Его опять схватили и снова ударами заставили идти вперед. Но, сделав несколько шагов, он опять упал. И его опять грубо оторвали от земли.

Теперь он зарыдал. Он хотел что-нибудь сказать, как-то защититься от них, но не мог. Вместо слов из его горла рвались нескончаемые всхлипывания. Он услышал смех. Его неожиданно ударили кулаком в живот. Он упал как подкошенный. Теперь дело не кончится краткой тошнотой. Он умрет. Здесь и сейчас. Он не сможет выдержать это избиение. Он понял, что сознание его начинает мутиться. Он ничего не видел. Он слышал только толчки боли в голове и крики и смех солдат, неясный шум, из которого на него продолжали сыпаться удары и пинки. Внезапно он услышал отдаленные звуки. Это был голос ди Тасси. Он доносился до него словно из неимоверного далека. Но что он кричит? Должно быть, это разыгралось его воображение. Его, наверное, давно уже схватили. Они попали в руки солдат маркграфа. Их план провалился.

— Прекратите! — услышал он снова далекий крик. — Прекратите, приказываю вам!

Больше он ничего не услышал. Он упал на колени на мягкую лесную землю. Он кашлял, его рвало, и каждый миг он ожидал, что его вот-вот ударят либо кулаком, либо прикладом. Он изо всех сил старался приготовиться к звуку трескучего удара, к жгучей, проникающей во все тело боли. Но удара не последовало. До его слуха донеслись обрывки фразы:

— Прекратите, именем императора. Потом он услышал голос Хагельганца:

— Боже мой, они его убили!

Потом он потерял сознание.

Когда он пришел в себя, то понял, что лежит на нарах в какой-то темной комнате. Он слегка поднял голову, и это движение причинило ему невыносимую боль. Он по-прежнему ничего не видел. Он несколько раз моргнул, широко, насколько мог, раскрыл глаза и уставился в темноту. Нет, он не ослеп. Просто в комнате стояла полная темнота. Он попытался шевельнуть рукой. Руки были не связаны. Потом до его слуха донеслись голоса. Он постарался сесть, но стоило ему сделать это ценой невероятных усилий и превозмогая боль, как к горлу снова подступила тошнота, ему стало так плохо, что он был вынужден опять лечь. Выждав некоторое время, он снова повторил попытку. На этот раз он почувствовал себя немного лучше. Ему даже удалось разглядеть контуры двери. За его спиной было занавешенное окно. Он отодвинул занавеску в сторону. За окном он увидел большую лужайку. На ней стояло около двадцати лошадей. Это были армейские лошади. Он встал. Казалось, голова вот-вот лопнет от боли. Он пощупал голову и ощутил шишку, покрытую струпом. Прикосновение к шишке причинило ему дьявольскую боль. Стиснув зубы, он заковылял к двери. Когда он открыл ее, разговор стих.

На него смотрели Хагельганц, Камецкий, Фойсткинг и оба курьера. Они сидели за столом, пили вино и, очевидно, находились в прекрасном расположении духа.

К нему подошел Фойсткинг.

— Бедняга, — сказал он и хотел поддержать Николая под руку. — Идите сюда, садитесь к нам.

Но Николай оттолкнул его руку. Что здесь происходит?

— Где мы? Что случилось?

Теперь навстречу ему поднялся Хагельганц.

— Прошу вас, лиценциат, это было простое недоразумение. Выпейте глоток, это поможет вам.

Он протянул ему бокал. Николай взглянул на бокал, взял его в руку, поднес к губам и выпил. Этот человек был прав. Это было как раз то, что ему сейчас было нужно. Он медленно подошел к столу и сел. При этом он посмотрел в зеркало и взглянул на свое лицо. Боже! Верхняя губа распухла и безобразно выступала вперед. Запекшаяся кровь покрывала большую часть лица. Он выглядел как мертвец.

— Что случилось? — снова спросил он.

— Вы попали в руки ансбахских егерей, — ответил Фойсткинг. — Вот и все.

— И?.. — Николай по-прежнему ничего не понимал. Почему именно с ним обошлись так жестоко, в то время, как все присутствовавшие в комнате, очевидно, вообще не пострадали? Камецкий сел напротив него и налил еще вина.

— Кто-то выследил нас вчера и донес кастеляну. А тот уже поднял тревогу и вызвал егерский корпус.

Николай попытался привести в порядок свои мысли. Неужели их взяли в плен?

— Где советник юстиции?

— Все еще беседует с капитаном. Мы пока не знаем, что из всего этого выйдет, но скорее всего нас просто отпустят с миром еще сегодня.

Николай долгим взглядом уставился на Камецкого.

— Вам надо было остаться с нами, — сказал Камецкий, немного помолчав. — Тогда с вами бы ничего не случилось. Господин ди Тасси быстро все разъяснил егерям.

Разъяснил? Слово прозвучало как насмешка. Но он слишком устал, чтобы задумываться над этим.

— Кто стрелял? — спросил он немного погодя.

— Капитан. Это был предупредительный выстрел. Мы с Фойсткингом сразу попали к нему в руки. По счастью, тут появился ди Тасси и уберег нас от того обращения, какое выпало на вашу долю. Капитан принял нас за обычных воров.

Обычных воров. Еще одно сбивающее с толку выражение. Разве они пришли сюда не в поисках иллюминатов? Разве не подозревают маркграфа, приславшего сюда егерей, в поддержке этой злодейской секты? А теперь, напротив, их самих держат здесь за воров. Как вместить все это в голову?

Он откинулся на спинку стула. Вино оказало свое благотворное действие, в голове перестало стучать. Через некоторое время открылась дверь, и в комнату вошел советник юстиции. Он бросил на Николая короткий взгляд и оповестил всех, что через час они могут ехать. Это было все.

Кажется, сотрудники ди Тасси нисколько не удивились этому известию. Да, это его личная беда, что он ничего не понимает в тех событиях, которые происходят вокруг него. Почему их отпускают? Маркграф больше не находится под подозрением? Николай беспомощно сидел на стуле, опасаясь, что каждое движение может усугубить беспорядок и путаницу в его голове.

Только когда они собрались, он наконец понял, где они вообще находятся. Все это время они провели в одном из домов, которые собирались обыскивать. Площадь была заполнена солдатами, которые с любопытством поглядывали на них. Он не мог узнать среди них тех, кто так славно его отделал.