Прошел всего лишь сегмент с тех пор, как Дионис свел меня и Фима, сделав парой, а я уже полностью изменилась. Исчезла пугливая самка, теперь я такой же воин, как и мой мужчина. Я так же готова драться и, главное, теперь я это умею. Но мы по-прежнему в тылу врага, которого здесь еще не видели.

Я думаю, что нам нужно оружие, с помощью которого мы сможем хотя бы найти выход. Если это космический корабль – то в рубку, а если нет… Тогда все те, кто это сделал с нами, горько пожалеют. Теперь я знаю, что такое «ненависть». Я видела, как вешают, душат газами и сжигают людей. Я видела, как защищают. Я видела, как умирают, считая это правильным.

– Я схожу в лабораторию, – сообщает мне Фим. Он говорит приказным тоном, значит, для Диониса. – А ты сиди здесь.

– Да, мой господин, – отвечаю ему принятой здесь фразой.

У нас обоих эмоций почти что нет, но мой мужчина знает, что сломленная, всего боящаяся самка уже исчезла, растворилась в горниле войны из наших снов. Как исчез и самодовольный самец, хотя Фим таким никогда не был. Он что-то для себя решил, хотя я понимаю, что именно: пойдет делать оружие, скорее всего что-то типа КС – взрывчатку, из тех, что можно сделать на коленке.

Надеюсь, прорываться с боем нам не придется, хотя кто знает, что нам принесет следующий день. Смирно сидеть в ожидании смерти мы точно не будем. Просто уже не умеем, а еще верим, что где-то там, вдалеке, есть ждущая нас Родина. Она о нас просто не знает, но там нас абсолютно точно ждут, ждут, чтобы помочь, – надо просто суметь рассказать о себе.

Я уже и сама сомневаюсь в том, что мы на космическом корабле, а вот в лагере – вполне. Слишком много несостыковок. В одном из снов я расспрашивала раненого. Пожилой боец был учителем физики и быстро объяснил мне, почему такого корабля, как наш, существовать не может. Раз в будущем считают, что подобного корабля быть не может, значит, мы никуда не летим, правильно? А то, что там будущее, – это факт.

Во-первых, номера в лагерях пяти- и шестизначные, во-вторых, дело происходит на планете, в-третьих, много незнакомых слов и терминов. То есть факт можно считать установленным. Исходя из этого, можно предположить, что рано или поздно самцов из нашего лагеря спустят на людей, – и начнется как раз та самая война, на которой мы бываем во снах.

Нашу версию подтверждает и язык. Язык врага в снах тот же или почти тот же, на котором говорим и мы. По-моему, все логично. Вернется Фим, обсужу с ним свою догадку еще раз, чтобы нигде не ошибиться.

Тот факт, что вокруг нас звучит язык врага из наших снов, где с ним сражаются настоящие люди, говорит еще о том, что можно не церемониться. Ведь именно этот враг будет душить голодом город, убивать в «газовке» детей и стрелять по беззащитным людям. Какая разница, случится это в будущем или происходит прямо сейчас, правильно?

– Вперед! В атаку! – призывает кто-то… «командир», размахивая пистолетом. При этом он выкрикивает слова, которые я совсем уже не понимаю 9 , но запоминаю.

Подхватив свое оружие… «винтовку», я вылезаю из окопа, бросаясь в сторону врага, но меня настигает пуля. Это очень обидно – поймать пулю почти у самых окопов. Боль прорезает меня так, что я теряю сознание.

Открыв глаза, вижу молоденькую совсем девчонку… «санинструктор»… полностью сосредоточившись на своем деле, перебинтовывает и готовится тащить меня в санбат, явно на себе. Хочу ее остановить, тяжело ведь.

– Куда тебе, я же тяжелый! – хриплю я сорванным горлом, пытаясь отползти, но боль опять усиливается, и свет будто выключают.

– Не умирай, родной мой, хороший, – она меня тащит. Под огнем тащит! Вокруг свистят пули, а она волочит меня по снегу, временами вставая в полный рост. И такие у нее Викины интонации, что я теряю дар речи. – Еще чуть-чуть осталось, тебе помогут, вот увидишь, пойдешь снова бить этих фрицев, – в ее голосе слышны слезы. Сестричка наша, спасительница таких, как я. – Не умирать, я сказала!

Интонации, голос, движения… Я чувствую – это Вика! Звездочка опять спасает меня, как в том лагере…

Открываю глаза, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Чтобы хоть как-то успокоиться, подвожу итоги вчерашнего дня. Холодное оружие сделать можно, при этом, насколько я увидел, никому не интересно, что именно я делаю. Наверное, можно и ППС, ничего сложного в нем нет, но вот патроны на коленке я не сделаю – значит, нужно другое оружие. В химлаборатории есть все для КС10, со взрывчаткой похуже, но на коленке что-то сделать можно. Ну, не совсем КС, конечно, но нечто очень близкое. Нам тут совсем мощного не надо, если считать, что мы на космическом корабле.

Первоначальные мысли «освободить всех» умерли, не оформившись. Это технически невозможно, учитывая, как воспитывают самок. Значит, вывод единственный: надо выбраться самим и привести помощь наших. Если они есть. А если мы на космическом корабле? А если мы на космическом корабле, то просто возьмем его под контроль, будем менять отношение к самцам и самкам. Ну, при условии того, что выживем, потому что уничтожить нас при таком раскладе – самый логичный выход.

Вопрос оружия решен, нужно теперь его только создать. Еще нужен план, а также подумать о точках входа и выхода… Как там было, во сне-то… Главное – ничто не должно угрожать Вике, моей Звездочке.

– Доброе утро, родная, – сам не знаю, как это слово вырвалось из меня, но Вика…

Она порывисто обнимает меня, заваливая на себя, и начинает целовать мое лицо. Вика целует меня так, как будто что-то случилось. Как будто это она была там, в моем сне. Постепенно я начинаю отвечать, оглаживая ее тело, и будто какой-то волной захлестывает нас обоих. Я уже и не понимаю, что мы делаем, только в какой-то момент останавливаюсь. Проникать в нее пока нельзя: во-первых, ей может быть больно, во-вторых, беременность сейчас – это очень не вовремя. Но и оставлять ее так неправильно.

– Звезды… Живой… – шепчет моя Вика.

Ее щеки раскраснелись, глаза лихорадочно блестят; я целую эти бесконечно милые губы, и мы гладим друг друга. Как описать наше состояние? Я не знаю. По коже проходят теплые волны; мое пещеристое тело сильно напряжено, но я не хочу останавливать наши поцелуи, они такие сладкие…

Девушка вдруг выгибается, тихо застонав. Она прижимает меня к себе со всей своей силой, я же чувствую. И от этого движения, от ее скольжения по мне, я словно взрываюсь, заливая все вокруг собой. Сам мир вокруг взрывается, исчезая. Остается только она. Моя Вика.

– Надо прийти в себя… – шепчет она так, будто не может говорить.

– Пойдем в душ? – предлагаю я, на что она медленно кивает.

Дышится тяжело, как после долгого бега. Я сползаю с кровати и подсмотренным в одном из снов жестом беру ее на руки, что Вике явно нравится – она прижмуривает глаза, наблюдая за мной из-под ресниц. Звезды, какая же она красивая! Просто волшебная!

Смыть остатки меня с наших тел, а потом начнется новый день, поэтому надо взять себя в руки. Что же все-таки нашло на нас обоих? Что это было? Надо посмотреть в учебнике или… спросить во сне?

Моя девочка, при взгляде на которую замирает сердце в груди. Как сохранить ее, ведь мы в тылу врага? Подлого, тайного… Как найти возможность сделать так, чтобы с ней ничего не случилось?

Мы смываем под душем результат нашего утреннего безумства, а мое тело чутко реагирует на ее прикосновения. Кажется, мы сейчас повторим его уже тут, но нельзя. Времени у нас не так много, поэтому нужно собраться. Я… не могу удержаться и, омывая ее тело, целую его. Вика же прижимает мою голову к себе, подаваясь вперед, ее дыхание опять тяжелеет, а дрожание мышц ног я чувствую, когда провожу по ним пальцам.

– Ты на занятия опоздаешь, – говорит она почти неслышно за шумом воды.