Ира: Кидай!

Лях: Воины, вперед выдвигайтесь, блокируйте стрелков. Лиза, танкани!

Лиза: У них же автоматы!

Лях: А у тебя реген в пятерку! Ну и столбом не стой! Давай, нам нужно связать их рукопашной, иначе они нас просто нашпигуют на расстоянии.

Лиза: Я боюсь!

Петя: Я рядом буду.

Валера: Прикрою, не бойся.

Игнат: Когда бить страхом?

Лях: Жди!

Ничего подобного не было. Просто в какой-то момент, Влад выхватывает из кармана нож-складишок, выщелкивает лезвие и подбрасывает его в воздух. Там снаряд перехватывает Малахова, меняет траекторию, и с большим ускорением отправляет в пиромана.

Расстояния для метательного ножа запредельное, но это если рукой бросать. А так, разогнанный до скорости чуть ли не винтовочной пули, он проносится через дорогу, и вонзается кинетику прямо в затылок. Ну, потому что они к нам спиной стояли.

А Воины, тем временем, вырываются вперед. Самой первой несется Лиза. Она отчаянно трусит, ведь именно ей придется принять в себя первую автоматную очередь. С флангов ее страхуют Мельников и Ландышев, и для них сейчас эта малознакомая некрасивая девочка родней сестры. Я это знаю, и они это знают. И сдохнут, но не дадут ей пострадать.

Аналитики и Наставники держатся в тылу, от них сейчас никакого толка. Но и слишком далеко от группы находится не следует — каким-то шестым чувством мы все понимаем, что тогда связь ослабнет и мы не сможет действовать так быстро и эффективно.

Вражеский кинетик, который убирал раненного товарища с сектора обстрела, замечает нас первым. И это последнее в жизни, что ему удается сделать. Лиза падает на него всем телом, сбивая с ног, хватает за уши, и бьет головой о мостовую. Раз-два-три — минус второй противник.

Стрелки что-то почувствовали. Не услышали — куда там, за постоянной стрельбой!— но почувствовали. Сразу двое оборачиваются, оставив третьего досаживать магазин в машину, до которой им не удалось дойти шагов пять.

Правого берут Паша с Владом. Это сработанная двойка, и даже прошедшая боевое крещение. За них я не волнуюсь. А вот Петя с Валерой — обычные школьники. У которых нет опыта, кроме обычных тренировок. Если малаховские телохранители технично выбивают оружие из рук своего противника, и переводят схватку в борьбу, где у двоих против одного шансов больше, то эти лабухи виснут на Левом, как неумелые дворняги на медведе.

Я бью криком по нему, чтобы дать ребятам хоть какой-то шанс. Ситуация сразу же меняется, и боевик пропускает сразу два крепких удара по лицу и корпусу. Плывет. Из-за моего плеча тут же выходит Игнат и начинает глушить все перед собой страхом. На него мы вообще ставку не делали, парню надо настроится, да и эффект у способности такой — накопительный. Но больше пускать в первую линию некого было, не Малахову же, нашу хрустальную пушку.

Она, кстати, мажет. Впервые на моей памяти. Точнее, Центровой боевик каким-то образом уворачивается от куска тротуарной плитки, запущенной ему прямо в затылок. В последний момент, буквально. Каменный снаряд лишь сносит ему кожу со скулы и отрывает ухо.

Но оружия он не выпускает. И ствол его короткоствольной штурмовой винтовки быстро поворачивается в мою сторону. Очень быстро. Тут хоть как прыгай — не увернешься.

Существовала вероятность того, что патроны у боевика кончились. Случаются ведь чудеса? Его задачей было стрелять в сторону машины, не заботясь о боеприпасах. Потом товарищи бы дали перезарядиться. Эта карта вполне могла бы сыграть?

Но не со мной, нет. Несмотря на крепкую плюху тротуарной плиткой, которая стесала ему левую половину лица, мой противник устоял. И даже открыл огонь, причем до того, как окончательно развернулся в мою сторону.

Одновременно с этим, я почувствовал, как резко изменился эмоциональный фон, идущий от Кузнецовой. Буквально до этой секунды, она дрожала от ужаса, ожидая неминуемой смерти (или чего похуже), как вдруг стала резкой, требовательной, даже повелительной. Вот только понять, чего она от меня хочет, я не успел.

Первая пуля прошла мимо, срикошетив от асфальта и с визгом улетев куда-то в сторону. Вторая последовала за ней, но легла уже гораздо ближе ко мне. Третья вошла бедро — боль тут же заставила ногу подломиться, бросив меня на колено.

Четвертая — разворотила затылок.

К счастью, не мой. В этот же миг стали понятны эмоции Кузнецовой. Она приказывала не мне, а своему телохранителю. Который без нее ни за что бы не узнал, что именно в этот момент последний из стрелков стоит к машине спиной. Что позволило ему высунуться из раскуроченного броневика, и аккуратненько снять моего противника.

Труп боевика рухнул на землю. Я бахнулся рядом секундой позже. Кровь толчками вырывалась из раны, с каждым ударом сердца делая это все медленнее и неохотнее. Я зажал ее руками, ища артерию, которую повредила пуля.

Но отрубиться я себе не позволил — командир же. Оглядел «поле боя», одновременно с этим снимая информацию со слияния. Надо понимать, что вокруг происходит.

Нападавшие к этому времени были уже либо мертвы, либо обезврежены. Мельник с Ландышем увлеченно допинывали своего противника, Влад с Павлом своего. Так что по меньшей мере стрелки опасности не предсталяли.

Лиза блевала рядом с убитым ею кинетиком — мало того, что впервые отняла жизнь человека, так еще, находясь на боевом взводе, раскурочила башку бедолаге так, что его теперь только в закрытом гробу хоронить.

В шаге от нее Олег с Игорем удерживали мордой в асфальт раненного не нами боевика, а сидевшая на нем сверху Маша деловито стягивала ему руки за спиной ремешком от сумочки.

Вот на этом моменте мне почему-то стало очень смешно. Хакерша мало того, что всю дорогу сюда бежала в виар-очках, так еще и главный аксессуар любой девочки, сумочку, не догадалась бросить.

Эта мысль-эмоция прошла по всей Структуре, заставив мальчишек ухмыльнуться, а девочек — выразить недоумение. В очень широком спектре. От искреннего непонимания, как в такой момент можно шутить, до раздраженного «а что такого в том, что она была с сумкой?»

Ладно. Примем, что это шуточка не для всех. Как бы мы хорошо друг друга не понимали, а люди-то разные. С отличным друг от друга жизненными опытом, багажом, даже системой ценностей.

— Пацан! Ты нормально?

Из машины, выбив заклинившую дверь, выбрался телохранитель Кузнецовой. За его спиной маячило бледное, все еще перепуганное личико нашей блондинки.

Мужику досталось крепко. Сильнее, чем мне. Несколько пулевых, лицо все в крови. Но стоял он, в отличие от меня, на своих двоих. И, оскалившись, демонстрировал отсутствие нескольких передних зубов. Видать, при экстренном торможении влетел башкой в приборную панель.

Мне то после такого ранения, даже с регенерацией неделя с палочкой ходить. Ну, меньше, конечно, судя по слабым толчкам крови, выбивающейся из под пальцев, самые страшные повреждения уже локализованы. От потери крови не помру. А вот про трость надо подумать, все же. С ней я буду выглядеть чертовски импозантно.

— Да, дяденька. — тоненьким голоском откликнулся я. — Просто царапина.

Охранник нервно хохотнул. Тут же помрачнел, оглядывая побоище, устроенное сперва нападавшими, а потом заполированное до блеска уже нами. На своих товарищей в машине даже оглядываться не стал. Знал, что им уже ничем помочь не сможет.

— Денис!

Первой до меня добежала Ира. И ничуть не смущаясь, заключила в объятия. Тут же, отстранилась, правда, когда задела коленкой рану на моей ноге, и я зашипел от боли. Следом в кучу стали собираться и остальные члены команды. Я внутренне поморщился — балбесы, а контроль? Вдруг выжил кто?

Но ругаться не стал, они и так сразу все поняли. Мельников ухватил Ландышева за руку и со смущенной мордой утопал проверять, не притворился ли кто из боевиков мертвым. А Влад с Пашей разошлись по сторонам, чтобы хоть как-то контролировать обстановку.

— Да нормально я, Ир. — улыбнулся девушке. — Рана пустяковая.