Гриша подхватывает меня под ягодицы и садится со мной на диван. Сжимает лихорадочно. Целует по-больному. Морщится…

— Малышка моя… Тоже люблю… Пиздец, как люблю…

Смеюсь сквозь слёзы и снова погружаюсь в поцелуй. Если с матом, значит, действительно сильно. Семь лет назад он только так и признавался.

Только так. Потому что чувства на пределе, на самой вершине. На краю возможного.

И… он же вспомнит это завтра, протрезвев?!

Вы, наверное, думаете, что после признаний у нас был страстный секс?! Мы оба сгорали от любви и страсти?! Ха-ха! После поцелуев и объятий мы сидели обнявшись. И Гриша уснул… Он просто уснул! Я уложила его на диван (он был не расправлен), сняла с него брюки и рубашку. Отчего с меня сошло семь потов. Он же тяжёлый, как бык! После сходила в душ и легла рядом, обняв его рукой и ногой. Внутри сидел небольшой страх, что на утро он не вспомнит ничего…

Но я успокаивала себя тем, что его взгляд хоть и был пьяным, но в то же время он был и осознанным.

В голове крутились ещё миллион мыслей. И что теперь?! Он всё так же женат! Наши проблемы никуда не испарились.

Но я плюнула на всё, прижалась к любимой горячей груди и уснула…

***

— М-м-м… — сквозь сон слышу стоны рядом с ухом и чувствую шевеления под собой.

Резко открываю глаза и прохожусь взглядом вверх, а затем вниз. Я полностью лежу на Грише, обхватив его, как коала дерево. Поднимаю голову и вижу, как он пытается проморгаться и морщится.

— Доброе утро… — мурлычу я, потеревшись носом о его грудь.

— Сколько я вчера выпил? — тихо и хрипло стонет он, вызывая мою сочувственную улыбку.

— Похоже, до хрена.

Гриша резко выдыхает, скинув одну руку с дивана.

— Блять… Как мне плохо…

И я понимаю и очень даже сочувствую ему, но в голове вспыхивают иные мысли. Более значимые и волнующие.

— Ты хоть помнишь, что вчера было? — осторожно спрашиваю его, и сердце замирает в ожидании, а взгляд, как следователь, ищет малейшую зацепку на его лице, чтобы раскрыть это похмельное «дело».

Какое-то время он молчит, хмурится, жестоко убивая одну мою нервную клеточку за другой.

— А что вчера было? — наконец выдаёт он, но вырвав из меня этим тихий писк. — И что я у тебя делаю?

Пипец!

— Ты что, ничего не помнишь?! — вскрикиваю я и резко дрыгаю ногами, в попытке слезть с него.

Гриша тут же стискивает мою тушку двумя руками и, морщась, тихо смеётся.

— Помню-помню, не вопи.

— И что ты помнишь? — подозрительно щурюсь я.

— Ну, как дал в морду этому придурку… — изображает усердный мыслительный процесс.

— А ещё? — спрашиваю, уже теряя терпение.

— Что-то горело вроде…

— Ты издеваешься?! — снова начинаю вырываться, а он вновь сжимает меня и смеётся.

— Я люблю! люблю тебя!

— Ты специально?! — пыхчу, как ёж, укладывая подбородок на его грудь.

— Ага!.. М-м… — очередная его попытка рассмеяться обращается в стон боли.

— Так тебе и пусть! Меньше пить будешь и избивать ни в чём неповинных людей!

Я зла на него! Издеватель! А у меня чуть приступ не случился! И даже то, что помнит всё, не умаляет моего гнева за разрушенные нервные клетки!

— А вот за это всё я тебя отшлёпаю… Только сначала таблетку выпью, — издаёт он хриплый смешок.

Я вновь пытаюсь встать, чтобы дать Грише ту самую таблетку, но он мне снова не даёт это сделать. Переворачивается со мной и подминает меня под себя. Трётся носом о мою шею, щёку, касается губ…

— Фу, Котов, ну и запашок! — возмущаюсь я, пытаясь увернуться от ядовито-похмельных паров.

Он смеётся и кусает меня за губу.

— Люби меня любого!

— Окей! Только зубы сначала почисти!

Вздыхает всё-таки и медленно садится, держась за голову. Ко всему прочему у него разбиты бровь и губа. Просто шик!

— Сиди, сейчас лечить тебя будем! — приказываю я командирским тоном, вставая с дивана, и иду за аптечкой.

Вкладываю ему в ладонь аспирин, а в другую протягиваю стакан воды.

— Спасибо… — выдыхает Гриша и откидывается на спинку дивана, когда жидкость и таблетка оперативно отправлены в путь.

Теперь я достаю перекись, ватку и пластыри. Сажусь на него и начинаю обрабатывать раны.

— М-м-м… — в очередной раз стонет он от боли. А рана на губе сильная…

Дую на неё.

— Терпи, солдат!

Гриша вдруг обхватывает меня за ягодицы и сжимает. Резко распахивает глаза и смотрит в мои. От его пронизывающего взгляда тело моментально покрывается мурашками.

Но я продолжаю тихонько обрабатывать, пока он неотрывно меня разглядывает.

— Я тебе говорил, что ты самая красивая? — его голос тихий и глубокий. Эти вибрации волной проникают между ног и задевают мои «струны», из-за чего приходиться поелозить на его бёдрах.

Прочищаю горло и так же тихо отвечаю:

— Говорил…

— А что я хочу только тебя?

Рука с ваткой тут же замирает над ранкой. Я тяжело сглатываю.

— Нет…

— Я хочу только тебя, — повторяет хрипло, смотря уже на мои губы. А затем резко привстаёт, всё так же держась за ягодицы, и обхватывает мои губы.

Я выпускаю всё из рук и обнимаю ими Гришу за шею, вплетаю пальцы ему в волосы. Он морщится и постанывает от боли, но не прекращает свой властный поцелуй. Просовывает глубоко свой язык, всасывает мой. Попеременно захватывает то одну губу, то вторую.

А у меня между ног уже снова всё полыхает от нетерпения и жажды.

— Голова уже прошла? — шепчу, задыхаясь, между поцелуями.

— Я в процессе лечения… — опрокидывает меня спиной на диван и проводит языком по моему горлу. — Срочно нужна глубокая терапия…

Я хихикаю ему в рот, а в следующую секунду тяну ноту в протяжном стоне, потому что Гриша уже снял свои боксеры и упёрся во влажную сердцевину трусиков горячим колом.

Но, прежде чем воткнуть в меня его, он раздевает меня окончательно, покрывает тягучими поцелуями моё тело. Шея, грудь, живот…

— Малышка моя… — хрипит, поднимаясь губами вверх. Одно плавное движение бёдрами, и он наконец во мне.

— М-м-м… — прикрываю глаза, схватив его за волосы. — Любимый мой… — задыхаюсь от каждого нового толчка. Но они разятся от тех, что были до этого.

Сегодня ощущения от его ласк другие. Сейчас Гриша не дикий тигр, сейчас он ласковый котик. С характером, но нежный в каждом действии. Каждый поцелуй пропитан любовью, трепетом и неторопливостью. Наслаждением от понимания, что стало лучше, легче. Это похоже на освобождение. На вздох без препятствий.

Как же не хочется, чтобы это заканчивалось. Даже комната вокруг испарилась, остались только наши тела. Сплетённые, жаждущие, истосковавшиеся именно по этому мигу, именно по этим ощущениям.

Но моё тело со мной не согласно. Разряды, разбегающиеся сверкающими вспышками по конечностям, как признаки скорого полёта. Ещё немного и я взлечу. Чувствую. Впиваюсь в ягодицы Гриши, и он понимает. Ускоряется, кусает за губу.

— М-м… А-а-а-х-х… — откидываю голову, прогибаюсь в спине, а в следующее мгновение сотрясаюсь всем телом от оргазма, от того, как Гриша ударяется бёдрами. Держа ритмичность, а затем теряя её в таком же уносящем удовольствии.

Гриша обхватывает мой затылок и глубоко целует, пуская свой стон-вибрацию по моему горлу. Сплетая свою дрожь с моей.

Я тихо смеюсь, когда уже могу более или менее нормально вдохнуть, и кусаю Гришу за нижнюю губу.

— А тебе кто-нибудь говорил… что ты бог секса?

— Да… — сверкает он ехидными искрами в глазах.

Я возмущённо шлёпаю его по голой заднице.

— Эй! Это точно была не я!

Гриша смеётся, приподнимается и снова врывается в мой рот языком. Решил заткнуть меня таким образом?!

Но я и не сопротивляюсь, потому что мозги — кисель. По-прежнему. Снова…

***

Гриша устроил нам выходной. Мы целый день купались в свой нежности. Тонули в своей любви. Занимались сексом и смотрели телевизор. Занимались любовью и разговаривали. Сливались в одно целое и просто молчали.